Она скакала весь день в тылу армии Северина, среди выкрашенных в яркие краски повозок с обмундированием и продовольствием. Среди них она заметила одну слишком яркую повозку, в которой сидели женщины, следующие за армией, – молодые мужчины не хотели бросить своих жен и подруг.

– Проститутки, – прошептала Софи.

– В самом деле? – Аликс повернулась, чтобы получше их рассмотреть.

– Не смотрите туда, – прошипела служанка. – У всех у них желтые волосы, что отличает их от порядочных женщин. По закону они должны носить одежду, вывернутую наизнанку, но рыцарь Бригант не одобряет этих законов и не принуждает их. Он относится к ним благосклонно. Он говорит, что без них не выиграл бы ни одного сражения. Во время боев они выносят с поля боя немало раненых, рискуя своими жизнями. Сэр Северин защищает их.

Аликс, которая никогда в жизни не видела проституток, быстро отвернулась и выпрямилась в седле. Они с мужем только что пришли к соглашению. Они разговаривали, улыбались, и своим любопытством она не хотела разрушить то, что было достигнуто.

Но тем не менее ее разбирало любопытство: что это за женщины – проститутки?

Как только они остановились, Бригант пошел к жене, чтобы помочь ей слезть с лошади.

– Наша палатка будет стоять там, – указал он на маленькую полянку, чуть в стороне от других.

– В мои обязанности входит установить ее?

– В этом нет необходимости, миледи. Для этого есть оруженосцы и пажи. Тебе также не придется готовить. Для этого у нас есть повар.

– Прекрасно, – кивнула Аликс. – Я еще не привыкла быть женой солдата.

Северин добродушно рассмеялся.

«Он уже смеется при мне», – радостно подумала Аликс, погружаясь в воду.

Они с Софи нашли место, где можно было искупаться, и Аликс, оставив на берегу служанку караулить, вошла в воду. Она думала о том, как прекрасно смотрелся Северин на фоне гор в лучах заходящего солнца. Как лучи окрашивали его волосы цвета пшеницы в золотой цвет. Эти воспоминания согревали ее. Она грелась в этих воспоминаниях, намыливая ароматным мылом свое тело. У ее мужа была чудесная улыбка. А как приятно было наблюдать за ним, когда он весело смеялся.

К тому же Северин теперь разговаривал с ней.

– Рыцарь Северин разговаривал со мной, – громко сказала она, вытирая волосы льняным полотенцем, чтобы поскорее дать возможность Софи искупаться. – Он сказал мне, что через неделю мы будем в Риме. Неделя очень короткий срок.

Софи, которая провела всю свою жизнь в маленькой деревушке, где мужчин было мало, не хотела так быстро расставаться с «Золотой армией», о чем она и сказала своей хозяйке. Но Аликс не было до этого дела, если она вообще слышала ее. Леди Бригант была занята своими мыслями.

«Мой муж говорил со мной. Он начал со мной разговаривать».

Она снова и снова повторяла эти слова, чувствуя себя счастливой после стольких лет одиночества, наедине с книгами и прекрасными безделушками, окружавшими ее. Сейчас она была частью его жизни.

Вечерняя еда была незатейливой, но Аликс подумала, что еще никогда в жизни не ела такого вкусного овечьего сыра и не пила такого прекрасного вина. Даже черный крестьянский хлеб из муки грубого помола был гораздо вкуснее того пшеничного хлеба, который выпекали в Мерсье. Она уже давно не ела настоящего хлеба. Повар, выписанный Робером из Парижа и получавший за свою работу неоправданно большие деньги, изощрялся как мог. Он придавал хлебу самые неожиданные формы: это могли быть розочка, котенок, птичка или что-то более замысловатое.

Но сегодня она ела настоящий хлеб, сыр и весенние персики. Она даже слегка опьянела от вина.

– А сейчас, миледи, отправляйтесь спать, – приказал Северин, в голосе которого слышалось нетерпение. – Завтра нам предстоит долгое путешествие, и ты должна выспаться.

Аликс кивнула, но, посмотрев вокруг, увидела, что люди спать не торопятся. Наоборот, они собираются на поляне, где уже раздавалось легкое пощелкивание кастаньет.

И тут она вспомнила:

– Но почему я должна уходить? Сегодня ведь танцы в честь майского праздника.

– А что ты можешь знать о майском празднике? У тебя ведь благородное воспитание.

– Это не означает, что я ничего не знаю об этом. Мы праздновали его и в Венгрии, и в Бельведере. Моя мать говорила, что весь мир отмечает этот языческий праздник.

– Во всяком случае, все женщины мира, – пробурчал Северин. Он с сомнением огляделся вокруг.

– А мужчины этим пользуются, – отпарировала Аликс. – Для них это самое удобной время, чтобы заняться любовью.

– Ты слишком много выпила. Я думаю, тебе все-таки стоит отправиться в постель.

– Только при условии, что ты пойдешь со мной.

– Ты совсем разошлась. – Северин обнял жену.

Звуки тамбуринов влились в пощелкивание кастаньет, наполняя воздух зажигательной мелодией. Из ярко раскрашенных повозок выбегали женщины, те самые, на которых Аликс смотрела с таким любопытством. Женщины были одеты в свободные платья и покачивали бедрами в такт музыке.

Аликс твердо решила остаться, о чем и сказала мужу:

– Раньше я уже видела майские танцы. Родители водили меня на такой праздник в Венгрии. Это совсем невинная забава.

– Не такая уж она и невинная, – хмыкнул муж. – Не забывай, что это Италия.

– Скажи, ради всего святого, что это значит? Мы оба итальянцы и, однако, прекрасно жили во Франции.

– Да, это так. Но тем не менее эти танцы весьма отличаются от других.

Чем больше Северин краснел и колебался, тем настойчивее была его жена:

– Расскажи мне, в чем разница.

Кастаньеты звучали нежно, а тамбурины гремели яростно. Но все же музыка была такой тихой, что можно было слышать вой волков вдали.

Аликс посмотрела на окружающих их людей. Все они молчали, никто не смеялся. В воздухе витало ожидание.

– Мои люди, так же как и я, с юга Италии, – объяснил Северин. – И это наш национальный танец. Он называется тарантелла.

Словно услышав его слова, трое женщин вошли в круг, образованный около костра.

– Это опасный танец, – добавил он.

Аликс искоса взглянула на него, чувствуя исходящее от него тепло. Северин стоял, но душа его рвалась в круг танцующих. Аликс почувствовала, что ее муж-солдат не так прост, как ей кажется. Похоже, он тоже может быть опасным.

– Опасный, – тихо произнесла она, глядя на пульсирующую жилку на его шее.

Музыка заполнила ночь.

– Женщинам запрещено дотрагиваться до инструментов, – проговорил Северин. – На них играют только мужчины, и их зовут «тарантати». Они должны помогать женщинам танцевать. Исцелять их.

– Исцелять?

Музыка зазвучала громче, приглашая всех в круг.

Еще несколько женщин вышли вперед и начали покачиваться в такт музыке. Аликс закрыла глаза. Ее губы пересохли, и она облизала их.

– Это исцеляющий танец, – объяснял Северин. – Он пришел к нам от древних религий, которые правили миром в незапамятные века. Это дикий танец, предназначенный для того, чтобы излечить женщину от укуса мистического паука. Тарантелла означает «танец паука». Он говорит об укусе любви, – который возникает, когда женщина переполнена желаниями, спрятанными у нее глубоко внутри, и она держит их в узде. Иногда желания запрятаны так глубоко, что женщина даже не знает о них. Женщину, получившую такой укус, называют «тарантелла». Ей надо освободиться.

Тамбурины звучали все громче. К музыкантам присоединились еще несколько мужчин.

Аликс почувствовала, что ее тело тоже начинает раскачиваться, и испугалась. Танец был опасным, он притягивал ее к себе. Аликс не была уверена, что сможет сдержать себя и не поддаться этой первобытной музыке.

– Я хочу знать все, – попросила она.

– В Греции, южной Италии, Северной Африке и Испании, где «укус» тарантеллы очень сильно влияет на женщин, излечение приходит только через музыку и танец. Тарантелла уходит корнями в Древнюю Грецию и времена римлян, где она возникла в честь богов Диониса и Кибелы. – Северин говорил тихо, и голос его звучал завораживающе: – В древние времена южная Италия была частью Греции и называлась Великая Греция. Там в честь богини матери-земли было создано сильное матриархальное государство. Кастаньеты, тамбурелло – эти древние музыкальные инструменты – связаны с ритуалами, в которых принимают участие только женщины, уходящими своими корнями в древние культуры египтян и шумеров. В Греции и на Среднем Востоке женщины использовали кастаньеты в ритуалах, посвященных богине луны.

Вдруг Аликс услышала пение. Сначала оно было ритмичным, затем голос достигал самых высоких нот, а тамбурин либо поддерживал певца, либо играл контрапунктно.

У Аликс стучало в висках. Сейчас музыка играла громче, и Аликс начала раскачиваться в такт, как это делали другие женщины. Она делала это сначала робко, затем все увереннее, зачарованная музыкой. Паутина мифического паука окутывала ее тело все сильнее. Она оплетала ее тело и ее душу.

Тело и душа Аликс просили свободы.

Под мальтийской звездой на ее шее пульсировала кровь. Аликс закрыла глаза.

И вышла в круг.

Никто на нее не смотрел. Интуитивно она чувствовала, что глаза людей, окружавших ее, тоже закрыты.

В тех местах, где женщины одеты в черное, а их жизни еще: чернее, никто не таращит глаза, когда женщины отдаются на волю ритма.

Аликс кружилась вместе со всеми. Музыка становилась все зажигательнее. Она кружилась, двигалась, танцевала, а тамбурины гремели все громче, эхом отзываясь в ночи. Она чувствовала гальку под голыми ногами, а в глазах под опущенными ресницами горел огонь. Кровь вскипала в ее венах. Даже с закрытыми глазами она знала, что и другие женщины кружатся в танце под музыку своих мужчин, точно так же, как кружится в танце она. Она почувствовала, что Северин тоже взял в руки тамбурин и заиграл.

Знание пришло от инстинкта, и в танце этот инстинкт становился сильнее. Он пульсировал в тяжелом ночном воздухе. Сейчас она знала, что этот инстинкт появился в ней со дня встречи с Северином, когда ее жизнь начала круто меняться.