Елена Богатырева - Маленький ад для двоих (Беглянка)

— Все не так страшно. Но если хотите окончательно успокоиться, я могу вас положить в свою клинику на обследование…

И не договорила, потому что Неля закричала и забилась в нервном припадке. Дед подхватил ее, Ка пытался что-то говорить ей, но Тамара Петровна оттолкнула его и, достав из сумочки шприц, сделала Неле укол, и та быстро затихла.

— Она теперь проспит часа два-три. Не тревожьте ее.

— Что с ней?

— Нервы. Похоже, нервы у нее расшатаны до предела. Но она не шизофреничка, хотя и странная немного. Что-то у нее случилось. Нужно выяснить — что. Нужно помочь исправить это или забыть, а может быть, объяснить, что не все так плохо. Только нужно точно знать, что ее гнетет, что у нее за спиной.

Тамара Петровна вопросительно посмотрела на Ка, а он подумал, что ничего про Нелю так и не знает.

— Не похоже, чтобы это была несчастная любовь, как вы рассказывали. Нет, тут что-то серьезнее. Что-то такое, что еще не прошло, о чем она постоянно думает…

Когда Алик сообщил отцу, что сделал Неле предложение, Старик с ужасом понял, что это серьезно. Сын не отступится.

— Это замечательно, — сказал Старик и достал из бара бутылку шампанского.

— Правда? — обрадовался Алик и расслабился, взяв бокал.

Он расслабился, он поверил, что отец рад и теперь его можно было брать голыми руками.

— Кольца закажу я, у меня есть знакомый ювелир. А платье? Думаю, нужно что-нибудь оригинальное.

И Алик не заметил зловещих желтых огоньков в глазах отца, он был слишком рад, что тот не возражал ему.

— Хотелось бы.

— Мы устроим сюрприз. Я через две недели еду в Штаты в командировку, может быть, там… Кстати, могу взять тебя с собой! Сам и выберешь.

— Папа!

— Только давай раньше времени девушку не беспокой. Мало ли — не получится, сорвется командировка, она расстроится. Скажешь перед самым отъездом, когда билеты будут на руках…

Билеты оказались «на руках» за четыре часа до вылета. Почему-то не работал телефон, кто бы мог подумать, что его отключат в самый ответственный момент.

А подумал об этом Старик. Он позаботился о телефоне…

В Америке их встретили его старые друзья. Каждый день — походы в гости, пышные застолья, новые лица. Алик считался великолепной партией, и друзья отца наперебой знакомили его с дочерьми. Нравы были весьма свободные, и Алик глазом не успел моргнуть, как у него образовалось сразу две подруги, не дающие ему шагу ступить в одиночестве.

Отец посмеивался, а Алик еще какое-то время думал о платье, о кольцах, но все откладывал покупки со дня на день, все было не до того… Когда отец собрался уезжать, подружки Алика взвыли и чуть ли не в ноги Старику кинулись: оставьте нам сына. Тот смеялся:

— Это не ко мне, дорогуши, это к нему…

— Так он сам хочет, только сказать вам не решается.

— Правда? — отец посмотрел на сына.

Тот стоял с опущенной головой, так и не решив, как ему поступить: то ли остаться и продолжать развлекаться с новыми подружками, то ли платье искать подвенечное для Нели.

— Оставайся, — сказал отец. — Когда захочешь — вернешься. Михаил Семенович все устроит.

Но когда месяца через три, устав от надоедливых подруг, Алик пришел к Михаилу Семеновичу, оказалось, что вернуться не так-то просто. Нужны документы, денег отец недостаточно оставил, нужно звонить ему, а он в длительной командировке где-то под Томском, куда не дозвониться… Михаил Семенович предложил работу у себя в фирме:

— Так, безделица…

И Алик согласился. Работа действительно оказалась безделицей, денег на развлечения хватало, и он, чтобы забыть о своей вине, о бедной девочке Неле, пустился в разгульную жизнь, обрастая новыми друзьями и подружками, как снежный ком…

Алику было сложно разобраться, чего же он все-таки хочет. Так весело, как в этом Новом свете, ему еще нигде не было. Никогда он не пользовался таким успехом у девушек. Они рвали его друг у друга из рук. Никто из них не отказывался встретиться или пообедать с ним, и чуть ли не каждая сама тянула его в постель.

Но когда он наконец разобрался, чем и как здесь живут люди, когда новизна превратилась в обыденность, ему вдруг стало грустно, он вспоминал Нелю, ходил к Михаилу Семеновичу. Но у того всегда наготове была какая-нибудь отговорка, какой-нибудь очень серьезный резон, по которому Алику уезжать именно сейчас не было никакой нужды.

Год пробежал быстро. И вот тогда позвонил отец и сообщил ему, что Неля вышла замуж. И Алик понял, что возвращаться ему не имеет смысла. Впрочем, его жизнь уже давно не имела никакого смысла. Он чувствовал себя пленником. Попытка к бегству не удалась. Неля — единственная зацепка за где-то далеко существующую реальность — больше не существует. «Нужно привыкать», — твердил он себе. Привыкать вот так, как они, весело смеяться ни от чего — от того, что погода хорошая. Но у него не очень получалось.

Он чувствовал, что какой-то камень тащит его вниз, на дно. Нужно только сбросить его, и ему станет так же легко, как и всем им. Как тем девушкам, что звонили ему наперебой. Как молодым людям с пустыми глазами. Он изо всех сил старался теперь жить веселее. А поскольку веселья в жизни не прибавилось, он создавал его искусственно. Украшал жизнь. Но он оказался плохим декоратором. Все его представления о радостях сводились теперь к шампанскому и крабам по утрам, к водке и девушкам — вечерами.

В какой-то момент он перестал смотреться в зеркало. Решил отпустить бороду. Бросил как-то вечером на зеркало рубашку, да там она и осталась на месяц. Ему не хотелось больше себя видеть. Он был очень плохим декоратором.

А вот Джон оказался прекрасным декоратором. Гениальным. Джон — высокий белый парень, которого он повстречал как-то в баре. Стопроцентный американец. Именно он понял Алика лучше других. Лучше своих — русских. Его абсолютная интуиция подсказала, что Алик — маленький мальчик, заблудившийся в этом мире. Маленький мальчик, которому нужны опора и руководство. И Джон стал его руководителем. Он говорил Алику, когда нужно просыпаться и когда — завтракать. Он поселился у него, не спрашивая разрешения. Просто пришел однажды, и как был — в шортах, без вещей, — так и остался жить. Он снял рубашку Алика с зеркала и швырнул в корзину для грязного белья.

— Беспорядок, никуда не годится, — сказал он.

И с тех пор жизнь стала яркой, как мультипликация. Солнце светило, как никогда. Марево листвы было необыкновенно зеленым. И Алик хохотал время от времени точно так же, как и все в этом веселом цветном мире. Так декорировал его жизнь Джон с помощью белого порошка…

Джон нравился всем его друзьям и подружкам из русских. Девушки висели на нем гроздьями. Ребята хорохорились. Только Михаилу Семеновичу почему-то Джон сразу не понравился.

— Он у тебя живет? — вытаращил он глаза на Алика.

— Да, вдвоем веселее.

— Вот и я вижу, что повеселел ты необыкновенно.

— А разве это плохо?

— Почему плохо, Алик? Почему плохо? Была бы на то причина.

— Хорошо живем — вот и причина…

Но Михаилу Семеновичу такой ответ не понравился. Сначала из их дружной компании исчезла Стела — его дочь. Ее отправили к какой-то тетушке на побережье. Потом неожиданно появился отец. Алик ему страшно обрадовался. Они целый день бродили с ним по городу, навещали знакомых отца, а вечером вернулись домой. Джона не было. В его комнате на подушке лежала записка: «Меня предупредили, что к тебе приехал отец. Поживу пока у Мики». И номер телефона.

Радость по поводу приезда отца не покидала Алика целые сутки. Но потом мир стал мрачнеть. Как будто портится погода. Краски быстро линяли, солнце тускнело. Нужно было повидать Джона, и все встало бы на места, но записка с номером телефона пропала.

— Папа, ты не видел…

— И ты не видел.

— Да нет, здесь был листок бумаги…

— С номером телефона.

— Где он? — безнадежно спросил Алик.

Отец пожал плечами.

— Не сходи с ума. Зачем тебе этот Джон?

Но Алик рылся уже в полиэтиленовом пакете, куда собирал мусор, потом полез под кровать, потом в шкаф.

— Я помогу тебе, — сказал отец.

— Мне поможет Джон.

— Это погубит тебя.

— Я без этого погибну.

— Я помогу тебе.

Отец снял трубку — и появился Михаил Семенович с женщиной в белом халате. Алика уговаривали сесть, но он уже не мог сидеть на месте, ему хотелось бежать разыскивать Джона. Должен же кто-нибудь из ребят знать, кто такая, черт побери, эта Мики. Но его все-таки усадили, затянули руку жгутом, женщина в белом халате сделала какой-то укол. Потом все поплыло перед глазами, стало немного легче. Отец держал его за руку.

Тогда Старик сдался и признался себе, что сын его — только маленький мальчик. И никогда не станет таким, как он. Ему нужен руководитель в жизни. Он привык к тому, что отец всегда наполнял его существование смыслом. Он говорил ему, когда и куда идти, что нужно делать, на что ориентироваться, чем жить. «Один он пропадет, — думал Старик. — Нужен кто-то сильный рядом».

«Неля, — повторял в забытьи Алик. — Неля…» И Старик задумался. А может быть, все-таки эта девочка? Она сильная, она справится с Аликом. Он сумеет внушить ей, что она несет за него ответственность. Она не сможет бросить его.

Старику было тогда под шестьдесят. Но неизрасходованные силы били через край. Жаль, не передать их этому бедному мальчику. Этому слабому, хрупкому ребенку. Кто будет нянчиться с ним, когда отца не станет?