Гектор положил ей на плечо руку:

— Конечно, ты напугана, девочка. Все мы боимся, когда идем в бой, а тебе предстоит серьезное сражение. Если попадешься, тебя ждет тюрьма, а возможно, и кое-что похуже…

— Пытки? — Глаза Ионы расширились.

— Да. Англичане готовы на все, чтобы узнать, где сейчас находится принц.

— Слава богу, мне это неизвестно. Возможно, его высочество уже покинул Париж и теперь скрывается где-нибудь в Европе. Откуда мне знать?

— Чтобы умереть на плахе, достаточно всего лишь быть якобитом! — воскликнул Гектор. — Но довольно о плохом. Если все пройдет гладко, ты должна будешь уехать прежде, чем тебя успеют разоблачить. Надеюсь, Бретт все предусмотрел?

— Да, полковник дал мне адрес одного человека в Инвернессе, — кивнула Иона. — Он сказал, что ему можно доверять.

— Молись, чтобы это оказалось правдой. Бретт полон идей и планов, многие из которых осуществимы только у него в мозгу или на бумаге, но совершенно неприменимы на практике. Не полагайся на него без оглядки, девочка; помни, что ты рискуешь не жизнью полковника Бретта, а своей собственной.

Иона смотрела на Гектора с изумлением.

— Но как я могу не доверять ему? Мы знакомы тысячу лет, и я знаю, что он готов на все ради принца.

— Да, да! — немного раздраженно ответил Макгрегор. — Я не подвергаю сомнению его верность общему делу. Я говорю о том, что иногда полковник настолько увлекается своими грандиозными планами, что просто забывает о деталях, которые подчас решают исход всего дела. К примеру, откуда он может знать наверняка, что девочка погибла? И с чего он решил, что леди, изображенная на миниатюре, — ее мать? А вдруг окажется, что это портрет одной из любовниц герцога?

Иона рассмеялась:

— Гектор, у тебя слишком богатое воображение! Джинни Маклеод сказала, что малышка умерла у нее на руках и они похоронили ее в море. Зачем ей лгать на смертном одре? И у девочки были рыжие волосы, а я слышала, что это отличительная черта Маккрэггенов, так что я вполне могу сойти за сестру герцога. Кстати, если бы она тогда не погибла, то сейчас была бы одного со мной возраста.

— Да, наверное, ты права, — задумчиво проговорил Гектор. — Но среди шотландцев вообще много рыжих…

— Ничего больше и слышать не желаю! — решительно заявила девушка. — От этих разговоров никакого проку, ты только напрасно пугаешь меня. Путешествие уже началось, и теперь поздно поворачивать назад.

— Я знаю, — немного виновато откликнулся Гектор. — Но обещай мне, что будешь настороже, ладно?

— Обещаю, — серьезно ответила Иона.


Этим холодным утром она почему-то вспомнила предостережение Макгрегора и, одеваясь, вдруг почувствовала, что ее руки предательски задрожали.

Еще с вечера она выяснила, что в семь часов утра почтовый дилижанс отправляется в форт Огастес, откуда было еще около десяти миль до замка Скэг.

Иона надела скромное дорожное платье. Полковник Бретт дал ей немного денег, чтобы она приобрела все необходимое, но, хотя она распорядилась этой суммой очень экономно, ее гардероб все же оказался весьма скудным, а дорожный сундучок был настолько легок, что вызвал насмешливое шушуканье гостиничных портье.

«Ничего страшного для девушки, которую воспитала ее бедная няня, я выгляжу вполне подходяще», — подумала Иона, оценивающе рассматривая свое отражение в зеркале.

Конечно, на самом деле ей ужасно хотелось предстать перед обитателями замка Скэг в каком-нибудь модном дорогом наряде, который придал бы ей храбрости и, возможно, все же выглядел бы более уместно, учитывая ее предполагаемое близкое родство с герцогом.

Вспомнив о прелестных вещицах, которые принадлежали ей при жизни Джеймса Драммонда, девушка вздохнула.

Опекун старался никогда и ни в чем ей не отказывать. Их средства к существованию складывались из скромного приданого девушки и небольшой суммы, которую Драммонд ежемесячно получал от своих дальних родственников. Кроме всего прочего, во Франции у Джеймса имелся кое-какой собственный капитал, так что в случае его смерти девушка не должна была остаться без гроша в кармане.

Но после смерти Джеймса все оказалось гораздо хуже, чем она предполагала. Оказалось, что добросердечный старик одолжил все свои накопления — а в придачу и все то, что осталось от приданого девушки, — одному из своих дальних родственников, молодому беспечному джентльмену, которому полученная сумма показалась столь незначительной, что он моментально растратил ее, ничуть не заботясь о том, как будет возвращать долг.

Но для Ионы эти деньги значили очень многое, и вскоре после смерти опекуна она с ужасом узнала, что вернуть их не представляется возможным: многочисленные кредиторы просто засадили легкомысленного родственника Джеймса в тюрьму.

Для девушки настали тяжелые времена. У нее не осталось ни средств к существованию, ни дома, ни единой живой души, которой бы она была небезразлична. Впервые в жизни она чувствовала такое унижение и беспомощность.

Когда-то давно, когда она была еще ребенком, Джеймс рассказал ей, как он стал ее опекуном.

— Когда я впервые увидел тебя, тебе было всего несколько месяцев. Я поклялся человеку, который принес тебя в мой дом, что я никогда не раскрою тайну твоего происхождения ни тебе самой, ни кому-либо еще. Скажу тебе только одно: тебя нарекли Ионой, потому что ты появилась на свет на одном маленьком прекрасном острове с таким же названием. Этот остров находится недалеко от западных берегов Шотландии. Запомни, моя девочка: тебе не нужно стыдиться крови, которая течет в твоих жилах; и ты должна гордиться тем народом, к которому принадлежишь, — народом Шотландии.

Как же они смеялись, когда она решила, что будет называть себя Ионой Уорд![8]

— Иона Уорд! — восклицала она. — По-моему, звучит превосходно! Вот увидишь: когда-нибудь ты будешь гордиться своей подопечной!

Денег, вырученных от продажи их скромного имущества, хватило лишь на надгробный камень на могиле Джеймса Драммонда, и она горько плакала, потому что знала, что теперь у нее не осталось ничего от ее прежней беспечной жизни.

Кто она такая? Кто ее родители и где они сейчас? Что ей теперь делать и куда идти?

Иона понимала, что нужно действовать. Чтобы как-то прокормить себя, она устроилась в лавку к модистке, у которой еще совсем недавно покупала себе шляпки, и сняла малюсенькую комнатку в мансарде в доме напротив.

Друзей во Франции у Джеймса Драммонда почти не осталось. С тех пор как в 1715 году он был вынужден уехать из родной Шотландии, он жил замкнуто и уединенно. Он ненавидел свою новую парижскую жизнь и лишь изредка выбирался из дома, чтобы провести вечер за ужином с такими же изгнанниками, как и он сам.

Шли годы, круг его друзей таял — некоторые умерли, а другие были прощены и вернулись на родину.

Так Иона впервые поняла, что такое настоящее одиночество…


В дверь постучали.

«Кто бы это мог быть?» — подумала Иона.

Вошла служанка с подносом, на котором стояла чашка горячего шоколада.

— Не желаете позавтракать перед отъездом?

— Нет, благодарю вас.

— Дилижанс будет в четверть седьмого, — явно желая оказаться хоть чем-то полезной, услужливо добавила девушка и, поставив чашку на столик, удалилась.

Иона отпила глоток шоколада; он оказался абсолютно безвкусным и к тому же совсем остыл. Покончив со своим скудным завтраком, девушка принялась торопливо собираться в дорогу, но вдруг побледнела и выронила вещи из рук.

Она вспомнила, что забыла взять у Гектора миниатюру и жемчужный браслет, которые отдала ему на хранение, а ведь они были совершенно необходимы, чтобы она могла подтвердить свое родство с герцогом Акрэ.

Полковник Бретт также снабдил ее письмом, содержащим немного измененное и дополненное предсмертное признание Джинни Маклеод, записанное со слов умирающей неким священником с вымышленным именем.

— Они наверняка захотят все проверить, — предупредил Иону полковник, — и ты должна действовать быстро, чтобы успеть уехать прежде, чем откроется правда.

Сверток был довольно толстый, и она, боясь потерять, отдала его Гектору вместе с браслетом и миниатюрой.

Они оба были так взволнованы и так быстро распрощались, когда их маленькое суденышко подошло к берегам Шотландии, что ни один из них и не вспомнил ни о злополучном свертке, ни о двух других вещицах, без которых теперь она чувствовала себя совершенно беспомощной.

В полном смятении Иона стояла посреди комнаты. Что ей теперь делать? Послать Гектору записку с кем-нибудь из слуг? Но на это уйдет слишком много драгоценного времени, а она не может ждать!

Стрелки часов неумолимо бежали вперед; дилижанс должен был прибыть с минуты на минуту.

«Придется пойти к нему самой, — решила Иона. — Это опасно, но мне нужно действовать, иначе я не успею занять место в карете».

Гостиница была маленькой, и все номера располагались на одном этаже; к счастью, Иона еще вечером заметила, в какую комнату портье занес сундук Гектора.

Девушка тихонько приотворила дверь: никого. Подобрав юбки, она помчалась по коридору, добежала до нужной двери и осторожно постучала. Ответа не было. Она постучала снова, прислушалась — тишина. В отчаянии Иона толкнула дверь — к ее удивлению, она оказалась не заперта — и, заглянув в комнату, облегченно вздохнула: Макгрегор, приоткрыв рот, мирно похрапывал на кровати.

— Гектор, — шепотом позвала Иона. — Гектор!

Проворчав что-то нечленораздельное, молодой человек повернулся на другой бок и захрапел громче прежнего.

«Наверное, он с друзьями выпил вчера немало виски», — подумала Иона, подошла к постели и решительно потрясла спящего за плечо. На этот раз Гектор приоткрыл глаза и посмотрел на девушку непонимающим, мутным взглядом.