Он прошел дальше по прихожей и включил свет в гостиной. Нашим взглядам представились сидящие на диване Габи и Роджер в костюмах ведьм, на физиономиях обоих застыли весьма правдоподобные гримасы.

– Сюрприз! – воскликнули они без особого энтузиазма.

Мы с Нельсоном вскрикнули от ужаса.

Во всех углах комнаты подрагивали искусственные паутины с пауками, посреди пола на новом коврике стоял огромный таз с водой, в котором уже плавали яблоки, на кофейном столике – тарелки с дьявольского вида желе из черной смородины, а на телевизоре – головы-тыквы с прорезанными глазами и ртами.

– Муа-ха-ха-ха-ха! – с опозданием прибавил Роджер.

Я прижала сжатые кулаки к груди. Сердце неистово билось.

– О господи!.. Ну и напугали!

– Верните ключ, – велел Нельсон, протягивая руку. – Сию минуту. И снимите паутины со стен. Их только что покрасили.

– К тебе уже трижды являлись вымогатели[6], – сообщила Габи, с неохотой снимая ключи с кольца от Тиффани. – Каждый раз заявляли: давайте деньги, или разобьем фары в его машине.

– Деньги? Конфет им уже недостаточно?

– Запросы растут. В общем, ты должен мне пятнадцать фунтов. – Габи включила настольную лампу, и пространство вокруг озарилось зловещим красным светом. – Мы уже поняли: вам сейчас не до нас, но хотели устроить праздник…

– Вот и замечательно! – воскликнула я, снимая пальто. – Нам очень приятно! Ужастики принесли?

– И не один, – нараспев произнес Роджер. – А у Нельсона в духовке запеканка.

– Из мозгов и глаз тритона, – сказал Нельсон. – Фирменное блюдо, приготовил заранее.

Я улыбнулась.

– Так начнем же адское пиршество!

К одиннадцати мы выловили яблоки, напились вина, которое для нас подогревал и сдабривал пряностями Нельсон, наслушались предсказаний, что сообщали карты гадалке Габи. И под привычные комментарии Нельсона и Роджера о киношных ляпах посмотрели «Других», устроившись на двух новых диванах: Габи и Роджер легли валетом на одном, мы с Нельсоном расположились на другом, и я насладилась долгожданным массажем. Теперь шла не менее ужасающая запись из «Селфриджез»: я демонстрирую Тристраму Харт-Моссопу, как пользоваться новыми запонками, а он бесстыдно пялится на мой бюст. Изображение беспрестанно подергивалось, что красноречиво говорило о том, сколь сильно сцена забавляла Габи. Моя рубашка с расстегнутыми верхними пуговицами, выглядывающая из-под нее грудь и будто живая ширинка Тристрама по очереди заполняли собой весь экран.

– Боже милостивый! – Я схватилась за голову. – Я как слониха! Габи, почему ты никогда не говорила мне об этом?

– Потому что ты чудесно выглядишь! – Габи отправила в рот еще пригоршню шоколадных паучков. – Ты испортила бедному парню жизнь. Теперь он и не взглянет на обычных обитательниц Слоуна.

– Точно, – поддакнул Нельсон. – Нам надо, чтобы женщину было за что потрогать.

Он похлопал меня по животу. Когда, засопротивлявшись, я резко села, раздался продолжительный звонок в дверь, будто кто-то налег на кнопку плечом. Габи и Роджер застонали.

– Если это опять ребятня, скажи им, твоя машина недостойна новых фар, Мел, – проныл Роджер.

– А если речь о моей машине? – встрепенулся Нельсон.

– Тогда ты и иди вниз, – ответила Габи. Она так уютно возлежала, что наверняка и не думала подниматься. – Не забудь чековую книжку.

– В мои времена раздавали яблоки и ириски, и то, если повезет. Во что превратятся нынешние детки, когда придет их пора искать работу? – завелся Нельсон.

Я поняла: это всего лишь увертюра. За ней последует целая опера из шести актов. Мне не раз доводилось выслушивать его выступления. Видимо, три месяца на паруснике в окружении детей ничуть не изменили его мнение о них.

– Ладно, схожу я, все равно почти встала, – сказала я, поднимаясь с дивана.

– Надень! – Габи бросила мне черный парик ведьмы. – Попробуй напугать этих чертенят. Представь, что ты Аллегра.

Я поплелась к двери, на ходу загребая рукой шоколадных паучков в глупой надежде, что этого окажется достаточно. По случаю праздника я надела огромные тапки в виде гигантских ступней, что сохранились со школьных времен. Спускаться в них по лестнице оказалось непросто, к тому же голова шла кругом от вина, да и время близилось к полуночи.

Звонки не прекращались. – Иду! – крикнула я, надевая парик задом наперед, чтобы создалось впечатление, будто голова сидит на плечах лицом не в ту сторону. – Ах-ха-ха-ха! – Я распахнула дверь. – Чума на вас и прочих дьявольских отродий!

На меня пахнуло осенним холодом. В ответ не прозвучало ни звука.

О господи! Вдруг мне правда разбили фары и кто-то вызвал полицию? Или это отец?

Я повернула парик космами назад, стараясь не паниковать раньше времени. Дешевый фарс развлечение не для тебя, Мел, а для таких, как Габи и Роджер!

На пороге никого не оказалось.

Я громко цыкнула.

– Очень смешно и остроумно! Позвонить в дверь и сбежать!

Высунувшись наружу, я взглянула на свою машину проверить, не прячется ли за ней детвора. И заметила краем глаза, что внизу таки кто– то есть.

Храбрец!

На нем была шикарная клетчатая попона, его белая шерсть сияла в желтом фонарном свете. К моему великому удивлению, он сидел. Но, увидев меня, встал. Весь его вид, даже кончик языка, торчащий из приоткрытой пасти, говорил о полном счастье.

– Новый парик? – послышался знакомый голос. – По-моему, я такого на тебе еще не видел.

Я с замиранием сердца подняла голову. Из темноты на свет вышел Джонатан – в сером кашемировом пальто и зеленом шарфе. Пальто было добротное и явно стоило немалых денег, но на подбородке Джонатана темнела щетина, лицо осунулось.

– Привет, – сказал он, неуверенно улыбаясь

– Привет, – задыхаясь от волнения, ответила я.

– Помешал?

Джонатан указал на мои ноги.

– О нет! У нас небольшой шабаш, – пробормотала я, скидывая тапки и бросая парик Габи на столик для почты. – Так, ничего особенного. Обычное ежегодное сборище.

Джонатан взял Храбреца на руки, пока тот не сбежал, и поднялся на две ступеньки так, что мы стали будто одного роста. Пес лизнул Джонатана в нос, чуть портя общую драматическую картину.

– У меня не было иного выхода, – пояснил Джонатан. – Я больше не в состоянии это терпеть: вой по ночам, томление, отсутствие аппетита. – Он помолчал и прибавил: – Дружок тоже по тебе тосковал.

Мои губы растянулись в широкой улыбке. Джонатан почти никогда вот так не шутил. По– видимому, этот ход он продумывал всю дорогу от Нью-Йорка до Лондона.

– Что ж, я очень рада видеть вас обоих, – ответила я, забирая у него Храбреца с намерением пустить его в подъезд.

Джонатан кашлянул.

– Мелисса, наверное, мне стоит сразу все сказать, пока я ни на что не отвлекся. – Он поднял руку, прося, чтобы я его не перебивала. – Я допустил ошибку. А ты совершенно права. Не мое дело решать судьбу твоего агентства. Кому, как не мне, знать, что для тебя значит помогать людям. Не подумай, что я не доверял тебе…

Наши взгляды встретились. У Джонатана были красные и усталые глаза. Но странное дело, он выглядел хоть и по-другому, но отнюдь не хуже.

– Я не доверял себе… Боялся заревновать, сойти с ума от своих страхов или свести с ума тебя.

– Со мной, – произнесла я, стремясь к нему всем сердцем, – тебе нечего бояться

– Знаю.

Джонатан взял меня за руки. Какие холодные были у него пальцы! Я принялась растирать их, чтобы отогреть.

– Теперь я это осознаю. Я должен извиниться кое за что еще. Мне не следовало скрывать от тебя, что я общаюсь с Синди. Признаюсь, я получил за это серьезный нагоняй от Бонни Хегель. К слову сказать, в Манхэттене у тебя есть надежные друзья. Понимаешь, я молчал не потому, что позволял себе лишнее, а, наверное, потому, что боялся… Синди могла выкинуть какой-нибудь фокус. Эх… Вышло так, что я сам все испортил…

– Нет, – возразила я. – Ничего ты не испортил. Просто… дал нам обоим время о многом задуматься.

Джонатан едва заметно улыбнулся.

– И предположить не мог, что ты смотришь на ситуацию именно так. – Он выдержал паузу. – Понимаешь, парень вроде меня не в состоянии поверить, что у него может бьггь такая вот девушка…

– Нет. – Я засмеялась. – Не понимаю!

– Но это чистая правда.

Мы посмотрели друг другу в глаза, и на миг мое сердце зашлось от наплыва чувств. Джонатан прилетел в такую даль, просто чтобы извиниться, и делал это в высшей степени достойно!

Джонатан повел бровью.

– Может, попробуем? – спросил он. – Я постараюсь понять тебя, ты – меня. Как думаешь, из этого выйдет толк?

– Не исключено. – Я положила его руки на свою талию и притянула его к себе так близко, что почувствовала, как от кашемира пахнет ночным холодом. – Если очень постараемся, может, толк и выйдет. Впрочем, что касается меня, я потребую убедительных доказательств.

На серьезном лице Джонатана появилась и тут же исчезла полуулыбка.

– Думаю, смогу их тебе представить. Прости, что не заговаривал об этом раньше. Кстати, ты права: мне давно пора принять меры, чтобы окончательно не помешаться на карьере. А с твоим агентством… Я больше слова не скажу против. Ты занимайся своими делами, я продолжу биться, как ненормальный, над своими… – пробормотал он, крепче меня обнимая. – Только вот не перегнуть бы с работой палку…

– Об этом мы еще побеседуем, – прошептала я, наклоняя голову так, что мой нос коснулся его носа. – Уверена: мы что-нибудь придумаем. Ты ведь у нас великий специалист по решению проблем!

– Надеюсь, отыщу выход и теперь. – Губы Джонатана были так близко от моих, что я чувствовала его дыхание. – Когда желаешь чего-то так страстно, как я хочу тебя, в успехе можно не сомневаться.