За те несколько часов, что мы провели вместе, я так устала и издергалась, что к вечеру буквально вытолкала Леху.


Он уехал обиженным. Мне было жаль его. Но ведь чувство жалости, оно часто появляется. Многих жалко: бездомных котят, больных собак, стариков, плачущих детей… Леха не был ребенком, больным или инвалидом. Моя жалость только унижала его.


К тому же Женя позвонил.


И снова мы молчали, слушая дыхание друг друга в телефонных трубках. Я слушала, во всяком случае.


— Мы можем встретиться? — спросил Женя.


— Конечно.


— Когда?


Я закрыла глаза, представив себе его лицо, как он держит телефонную трубку, сжимая в руке. У него очень красивые руки, такие узкие, даже изящные, с длинными сильными пальцами.


— Завтра, — сказала я.


И назавтра вернулась в город. Он встречал меня с электрички. Я сразу заметила его в толпе, выделила из всех.


— Женя! Женька!


— Я так хотел тебя увидеть, — признался он, — мы так странно расстались. Это неправильно.


— Неправильно, Женька, — согласилась я.


— Я не хочу расставаться. — Он опустил голову.


— Я тоже…


— Правда?! — Он снова смотрел на меня, в глазах прыгали солнечные искры. И в этот момент я поняла, что люблю его. Только его. И что мне было делать со своей любовью?


Он несмело взял меня за руку, повел куда-то. Да мне, в общем, было все равно куда идти, только бы с ним. Заговорил быстро, сбивчиво:


— Я все время думаю о тебе, просто наваждение какое-то… Нет, не так… Я не могу не думать, и мне хорошо от того, что я тебя увидел и узнал. — Он тряхнул челкой, смущенно смолк, взглянул на меня, сжал мою ладонь в своей. — Я совершенно запутался. Вадик говорил, что у тебя есть парень. Потом я с ним познакомился. Знаешь, я не очень-то разбираюсь в людях, но он мне понравился. Я решил, что не имею права вмешиваться, это нечестно. Я никогда не отбивал девчонок. Вот, ты улыбаешься! Глупо, да?


— Нет. — Я действительно улыбалась. А еще мне хотелось плакать. Он думал почти так же, как и я. До чего же мы похожи с ним!


— Я смешной?


— Вовсе нет, — я покачала головой, — ты замечательный!


— Шутишь?


— Нет, мне не до шуток…


Мы сели на какую-то скамейку в каком-то сквере. Прижались друг к другу и все еще держались за руки.


— Не видел тебя несколько дней и чувствовал себя отвратительно, все искал чего-то.


— И я…


Он замер:


— Ты чувствуешь то же, что и я?


— Видимо, да, — ответила я.


— И как же нам быть?


— Одна моя подруга посоветовала мне всегда быть честной с самой собой, — сказала я.


— Это несложно, — отозвался он, — гораздо сложнее быть честным по отношению к другим.


— Да, наверное, — согласилась я.


Он задумался.


— Я хочу быть честным, — наконец произнес он.


— Да, — согласилась я. В этот момент я твердо решила рассказать обо всем Лехе. Не могла я ему врать. Не могла!


— Ты только скажи, как нам лучше поступить, — попросил Женя, — я готов поговорить с Алексеем.


«Милый ты, мой милый, — подумала я, удивляясь его словам. — Леха, он хороший, он правильный, он все поймет. Но только поговорить с ним должна я».


— Я сама.


Женька упрямо покрутил головой:


— Ты считаешь, я не справлюсь?


— Справишься, конечно, просто ты его совсем не знаешь, а я не хочу отсиживаться у тебя за спиной.


— Нет, мы должны сделать это вместе, — настаивал Женя.


Удивительно. Мы не признавались друг другу в любви, не назначали свиданий, не договаривались встречаться. И в то же время мы как будто все давно решили, как будто знали о том, что мы уже давно вместе. Может, еще до нашего рождения.


— Хорошо. — Я достала телефон и набрала Леху.


Он отозвался почти сразу. Я услышала его голос, такой спокойный, даже веселый, он спрашивал, где я, как себя чувствую, вернулась ли с дачи. Он ни о чем не догадывался! А мне предстояло нанести ему удар. Как у бойцов называется неожиданный удар?


— Леш, нам надо поговорить с тобой, — перебила я его.


— Так, сегодня я не могу, — деловито сообщил Леха, — тренировка, сама понимаешь, а вот завтра…


— Леш, это очень важно.


Наверное, он все-таки расслышал мое напряжение, уловил тревогу:


— Ян, ты в порядке?


— Я в порядке. Леша, я хочу тебе сказать, что больше не буду с тобой встречаться. — Эти слова дались мне с огромным трудом. Я произнесла их медленно, выдавливая из себя, слово за словом, капля за каплей.


В трубке стало тихо.


— Леш, ты меня слышишь? — спросила я.


— Ты что там выдумала опять? — Теперь его голос звучал по-другому, словно звенел.


— Я не выдумала. Леш, я хочу быть честной.


— Ничего не понимаю! Честной? — переспросил он. — При чем здесь честность?


Я поняла, мне предстоял долгий и тяжелый разговор. Надо было набраться терпения, надо быть спокойной.


— Леша, у меня другой парень.


— Что?! — Он почти кричал. — Повтори, что ты сказала!


— Леша, я люблю другого парня, — повторила я.


Я слышала, как он засопел, втянул носом воздух, пытался сдержаться.


— Вот что, не говори ерунды, — сказал Леха, — у тебя каждый день новые причуды. Завтра встретимся и все обсудим. Все! Точка! — Он нажал отбой, я услышала короткие гудки. Растерянно посмотрела на Женю.


— Он не стал меня слушать.


Женя сидел, понурив голову и зажав ладони между коленями.


— Этого следовало ожидать, — сказал он, — мне даже представить страшно, что он сейчас испытывает.


— Да ничего он не испытывает, — я злилась, — он мне не поверил!


— Почему ты злишься? — удивился Женя.


— Сама не знаю.


Он улыбнулся, расслабился, обнял меня за плечи:


— Теперь я с ним поговорю, ладно?


— Посмотрим…


Неприятный осадок еще плескался во мне, но Женя был рядом, и у нас впереди был еще целый вечер, и, кто знает, целая жизнь. Разве можно тратить время на дурные мысли?


Мы поднялись с надоевшей скамейки и отправились бродить по центру. Я люблю гулять по старинным улочкам, рассматривать дома и людей, читать театральные афиши, наблюдать за тем, как живет город.


Оказалось, Женя хорошо знал историю. Он рассказывал мне о знаменитых архитекторах, о том, как выглядела старинная Москва. Оказывается, он даже рисовал иллюстрации к книге Гиляровского «Москва и москвичи». Он пытался подражать старинным гравюрам. Обещал показать. Мы заходили в маленькие дворики, любовались сохранившимися особняками и старыми церквями. Вообще, это была потрясающая прогулка. С Женей так интересно! А еще он сообщил, что у них в лицее существует летняя практика. Они путешествуют по Золотому кольцу, живут в разных городах и работают. Так здорово! Одно плохо: я испугалась, что он уедет надолго. Может, даже на месяц. И снова я останусь одна и буду переживать и ревновать, а потом меня родители отвезут к родственникам на все лето. Ужасно!


Но Женя вдруг предложил:


— Хочешь, поедем вместе?


— А разве можно? — Я сразу же загорелась.


Женя смутился:


— Можно попробовать договориться с преподавателями. Мы едем на автобусе. Если будут свободные места…


— Нет, это нереально, — вздохнула я, — никто не согласится. Но, знаешь, я могу поехать с экскурсией, и тогда мы встретимся на месте. Где вы обычно живете?


— Нас расселяют в школах или детских садах, когда как. Ставят раскладушки в актовом зале.


— Художественная коммуна. — Я улыбнулась.


— Что-то наподобие.


— Здорово! Завидую!


— Да, в общем, особо нечему завидовать, — признался Женя, — мы же впахиваем с утра до заката. Питаемся сосисками и быстрорастворимой лапшой. Местные нас не любят. Всякое случается. В прошлом году была такая неприятная история, наши подрались с местными парнями, так даже родители из Москвы приезжали. Чуть до исключения не дошло.


— Признайся, ты в этом участвовал? — испугалась я.


— Да, в общем, там всем досталось. — Женька отвел взгляд.


— Все с вами понятно. Глаз да глаз нужен! — Я шутливо погрозила ему пальцем.


— Я бы очень хотел, чтоб ты за мной присмотрела. — Женька включился в игру.


— И как же ты меня представишь товарищам? — развеселилась я.


— Скажу, что моя муза всегда со мной, — подхватил Женька.


Мы расхохотались. На секунду мне показалось, что я счастлива. Абсолютно. Вот, прямо сейчас могу взлететь. Я была такая легкая, как воздушный шарик, меня наполняла беззаботность и любовь. Веселящий газ.


Но мое веселье внезапно улетучилось. Кольнула иголка предчувствия, бац — и шарик лопнул.


И всегда у меня так. Ирка говорит, что я боюсь быть счастливой. Но это неправда. Я очень хочу, но всякий раз, после того как мне бывает хорошо, приходится расплачиваться. Неизменная причинно-следственная связь. Поэтому я боюсь радости, после нее обязательно случается какая-нибудь гадость.