Миниатюрная золотая булавка из детского отдела с ушком - осликом, заставившая меня задержаться в торговом центре на лишние десять минут, заняла свое законное место.

Виталик поднял руку к глазам и внимательно осмотрел подарок, а мне оставалось только повторить его слова:

- Чтобы ты не забывал, с чего всё началось.

Парень в ответ не смог сдержать смех. Однако, веселье длилось не долго. Практически мгновенно замолчав, к Ковалевскому вернулась его серьезность и некоторая грусть, которую я мельком замечала на протяжении последних дней. После чего парень сказал:

- Лесь, я уеду практически сразу после выборов. Думаю, ты имеешь право узнать это заранее.

Вы когда-нибудь ныряли в ледяную воду? Однажды у меня был опыт поездки на родник с купелью. Ощущения холода, пронизывающего одновременно всё тело , я, наверное, долго не забуду. В данный момент я переживала примерно такие же, только, в отличие от того случая, сейчас никто не стремился укрыть меня теплым махровым полотенцем, стараясь скорей избавить от дрожи.

Я не могла выдавить из себя ни слова. Виталик, видимо понимая, что адекватной реакции ждать от меня бесполезно, просто подошел и обнял меня. Я знала, что рано или поздно, но он скажет эту несчастную фразу. Много раз я прокручивала в голове этот момент, но, не смотря на это, сейчас я стояла и даже не могла пошевелиться. Я очень надеялась, что Ковалевский хотя бы немного понимал мое состояние.

А он, как будто почувствовав мои мысли, тихо сказал:

- Мы обязательно попробуем что-нибудь придумать.

От этой фразы мне стало хоть немного, но легче. Услышать, что Виталику не всё равно, было для меня большим облегчением. Для него не перестали существовать «мы». Однако, я всё равно безумно старалась просто на просто не разреветься, понимая, что слезами в моем случае я не только не помогу, а только сделаю хуже.

Я сделала попытку улыбнуться, не знаю, насколько мне это удалось и, выдохнув, произнесла:

- Конечно.

Этот вечер мы провели как обычно. Я старалась вести себя непринужденно, однако, кошки у меня на душе не просто скреблись, а отчаянно раздирали всё острыми когтями. Лёжа в кровати, я никак не могла уснуть, даже любимая поза не приносила облегчения. Я прижималась к Ковалевскому, а в голове крутилась мысль, что меньше чем через две недели его здесь уже не будет. Выборы должны были состояться уже в предстоящую пятницу.

Спектр моих эмоций кардинально менялся каждые несколько секунд. Я испытала всё, начиная от ненависти к себе за то, что подпустила Ковалевского настолько близко, до вновь подступающих слез отчаяния, которые я, кусая губы, пыталась сдерживать.

В какой-то момент в голове щелкнул воображаемый тумблер, переключивший ход моих мыслей. Я попробовала отнестись к отъезду Виталика, как к тому прыжку с парашютом, представив это неизбежностью, бояться которой раньше времени не стоит. Я просто должна свыкнуться с этой мыслью за оставшееся время и постараться отпустить его, или же попробовать найти выход. Найдя относительное решение, я, наконец, смогла немного успокоиться, мозг немного расслабился, и я уснула.

Если быть честной, с того момента я потеряла некую нить, которая тесно связывала меня с реальностью. Каждый новый день, несмотря на внешнее спокойствие, в голове возникали строго противоположные мысли. В какой-то момент, я даже хотела оттолкнуть от себя Виталика, смирившись с неизбежностью расставания, думая, что так мне будет проще. Но, только кинув взгляд на Ковалевского, я ясно поняла - не смогу.

Парень внешне также казался прежним, однако, что происходило у него в голове я, откровенно, не знала. Я не понимала, сказал ли он про попытку что-либо придумать просто так, стараясь уберечь меня от истерики, или же на самом деле пытался как-то решить проблему.

Хотя какие, собственно, способы решения были? Переехать сюда с больной матерью? Об этом я ни то, что заикнуться, даже думать не имела права. Попросить его остаться здесь? Это было еще большим бредом и крайней степенью эгоизма, на которую бы Виталик всё равно абсолютно точно не пошел.

Был еще вариант уехать следом за ним после окончания семестра. Попытаться оформить перевод в другой универ или на крайний случай взять академ. Эта идея с каждым днем всё крепче осваивалась в моей голове, но заговорить на такую больную для меня тему я пока не могла, оттягивая этот момент до последнего.

Ни Лизе, ни Глебу я ничего рассказать не сумела. У меня просто не хватило храбрости. Я была уверенна, что, хотя друзья ни разу при мне не затрагивали тему отъезда Ковалевского, они уже успели обсудить это между собой. Однако, чувство такта для того, чтобы первыми не задавать вызывающий у меня страх вопрос, у них хватало.

На наступившей неделе я ощутила на себе действие закона подлости во всей красе. Когда старательно оттягиваешь какое-то событие, время, словно издеваясь, начинает лететь просто с космической скоростью. Я не успела понять, как стремительно пролетели практически четыре полных дня. Как будто я закрыла глаза в субботу и, успев лишь моргнуть, открыла их вечером четверга.

Виталик растянулся на диване в холле, одной рукой поглаживая мурлыкающего кота, а во второй держа телефон, по которому обсуждал что-то с неизвестным мне собеседником.

Когда он повесил трубку, я даже не успела подумать, стоит ли задавать вопрос, как парень сказал:

- Собрание попечительского совета завтра в полдень.

Я не знала, как мне отреагировать на сказанное. Теперь, в добавку к практически съедающим меня изнутри мыслям о предстоящем возможном расставании, добавились еще и переживания за Бондаря. А что будет если Львович завтра проиграет?

Я дернула плечами, стараясь скинуть с себя тяжесть навалившихся предположений, и немного рассеяно кивнула головой, так и не придумав толкового ответа, давая понять, что суть сказанного мне ясна.

Ночью я снова долго ворочалась в кровати. Завтра заканчивался срок, раньше которого Ковалевский уехать не мог. Дальше меня ждала сплошная неизвестность. Нужно было срочно с ним поговорить и, наконец, хоть как-то прояснить ситуацию.

Я просто отвратительно спала, однако, утро также не принесло облегчения. Я чувствовала себя абсолютно разбитой. Как морально, так и физически. Виталик уехал задолго до того, когда должен был прозвенеть будильник, объявляя о необходимости подъема на учебу, а я так и не смогла больше заснуть. Я полежала в кровати, но быстро поняла, что попытки вновь провалиться в относительное неведенье, обречены на провал. Я немного бездумно побродила по квартире, почесала кота, который откровенно не понимал, с какого перепуга я кружу вокруг него в такую рань, после всех этих бесполезных действий я всё же отправилась в душ.

Горячая вода и крепкий кофе сделали свое дело, и я почувствовала себя немного бодрее, однако, долго это ощущение не продлилось. По приезду в универ меня вновь нагнало уже знакомое чувство апатии. Первые две пары Михайловская старательно делала вид, что всё в порядке. Но я точно знала, что подруга сразу догадалась - со мной что-то не так. На самом деле даже незнакомый человек по моему виду легко бы догадался о имеющихся проблемах, чего уж говорить про подругу, которая знает меня далеко не первый день.

Глядя на то, как я всё еще пытаюсь записывать уже закончившеюся лекцию, Лиза всё-таки не выдержала:

- Так, подруга, думаю, третьей парой придется пожертвовать.

Я непонимающе уставилась на девушку, а она, цокнув языком, продолжила:

- Собирайся, говорю, спасать тебя будем.

В ответ я как-то неопределенно пожала плечами и стала складывать вещи. Что бы ни затеяла Лиза, хуже она уже точно не сделает.

Мы покинули территорию универа, нагло прогуляв последнюю пару. Михайловская на всех парусах спешила занять место в какой-нибудь небольшой кафешке, коих в округе было предостаточно, не забывая время от времени подтягивать меня за руку, чтобы я окончательно не зависла в собственных мыслях и не потерялась где-то по дороге.

Мы сели за стол, Лиза быстро продиктовала что-то официанту, который, записав заказ, быстро удалился, и посмотрела на меня.

- Лесь, ты извини, конечно, но на тебя смотреть страшно.

Со сказанным подругой я даже не собиралась спорить:

- Есть немного. - сказала я, после чего повисла тишина.

Через пару минут вернулся официант, поставив перед Лизой стакан с соком, а передо мной бокал вина. Я вопросительно взглянула на напиток, а затем на подругу:

- Сейчас, - ненадолго замялась, доставая из сумки телефон, - половина первого.

А в голове промелькнула мысль, что заседание уже началось.

- Согласна, нужно было начать раньше. Теперь одним бокалом уже вряд ли что исправишь.

Я пожала плечами, но вино всё-таки взяла. Сделав пару глотков, я вновь посмотрела на подругу и поняла, что она права. Если я сейчас не выскажусь, то просто сойду с ума от мыслей, разрывающих голову.

- Он уезжает. - я не стала строить длинное предложение, Лиза и так отлично понимала о ком я.

Вместо ответа подруга просто кивнула.

- Ты знала. - утвердительно сказала я, на что девушка еще раз сделала утвердительный жест головой. - Давно?

Лиза отпила сока и ответила:

- Глеб рассказал в понедельник. И что ты думаешь делать? - подруга не стала откладывать неизбежный вопрос в долгий ящик.

Я отпила еще вина, а затем посмотрела Михайловской в глаза.

- Я не знаю, Лиз. Правда, не знаю. Моя голова в последние дни просто готова взорваться.

И я рассказала подруге всё, что тревожило меня на протяжении всей недели. Лиза слушала молча, и позволила себе комментарий только когда я закончила речь и вновь сделала глоток рубиновой жидкости.