Селия Аарон - Магнат

Это была отдача, и я заставила себя поверить в это. Хорошо. Теперь я могла соблазнить Люция и натравить его на Вайнмонта, не думая дважды. Я утонула в своих выглаженных льняных простынях и заставила себя дышать, чтобы успокоиться, заставила себя закрыть глаза и отказаться от всякой надежды растопить холодное сердце Вайнмонта.

Синклер.

Я шагал по кабинету, опрокинув бурбон в горло, прежде чем налить второй стакан. Время близилось к рассвету. Я пробыл здесь пару часов, настраиваясь на то, что нужно было сделать дальше. В груди ощущалась тупая боль, и я задавался вопросом, исчезнет ли она когда-нибудь. Но это было необходимо. Все это.

Мне стоило зайти дальше со Стеллой, но я не смог. Боли в ее глазах было достаточно. Страха тем более. Я хотел, чтобы она боялась. Он был единственным, что я мог использовать, дабы удержать ее теперь, когда она знала о своем отце. Так много зависело от нее, от ее поведения, от того, как я, а теперь и Люций, обращался с ней. Все превратилось в искусный танец, предназначенный для развлечения Суверена. Сегодня вечером я почувствовал в нем каплю снисхождения. И после моего разговора с Рэдом я понял, что все оказалось еще более опасными, чем я полагал.

Мне нужно было сказать Люцию. Пора. После его представления на вечеринке Кэла ему нужно было знать настоящие ставки, настоящее наказание. И наша хватка на Стелле ослабевала теперь, когда Дилан, возможно, вошел в игру. Могу ли я доверить Люцию нести немалое бремя истины на себе?

Налил еще один стакан и покинул кабинет, когда первые лучи солнца упали на пожухлую траву и выглянули сквозь голые деревья. Мои ноги казались тяжелыми на лестнице, каждый шаг казался болезненным во многих отношениях. Стелла хорошо позаботилась о моей ноге, но наш врач очистил рану и заново зашил ее вчера. Она все еще адски горела. Усталость омрачала мир перед глазами. Я лишь надеялся, что она не коснется моего решения.

Прошел мимо моей спальне к комнате Люция. Не хотелось ничего, кроме как упасть в постель и уснуть мертвым сном. Нет, неправда. Единственное, чего мне хотелось больше, это отправиться в другое крыло дома и залезть в постель к Стелле, притянуть ее ближе и уснуть, пока ее голова будет покоиться над моим сердцем. Но для этого потребуется ее доверие и нечто большее — ее любовь. Я почти рассмеялся, грудь сотряслась от сдерживаемого смеха.

Я слышал ее рыдания, стоял у двери и слушал последствия своих же действий. Она больше никогда меня не впустит ни в постель, и определенно ни в сердце. Для нее так будет лучше. Я должен был уничтожить ее иначе пришлось бы наблюдать, как это делает мой брат. Желание владеть ею, чувствовать, что она переплетается с моей душой, не имеет ничего общего с Приобретением. И не могло. Я не позволил чувствам вмешаться.

Я взял стакан в руку и открыл дверь в спальню Люция. В его комнате царил сумрак, занавески были задернуты так, что сквозь них пробивалась лишь полоска яркого утреннего света.

— Что? — Оранжевый круг вспыхнул в темноте, а затем погас.

— Мама убила бы тебя, если бы узнала, что ты куришь в доме. — Клубы дыма вились в воздухе по всей комнате, скручиваясь вовнутрь, прежде чем развеяться.

— Хорошо, что она не знает. Чего ты хочешь?

— Нам нужно поговорить. — Я закрыл за собой дверь, после сел у изножья его кровати и протянул второй стакан.

— Твой хороший бурбон? — Он взял его и вынул сигарету. — Дерьмо в действительности стало реальным, или что?

— Оно стало реальным уже очень давно. Как только меня избрали для Приобретения в этом году.

— Ты, наконец, собираешься поведать мне о правилах? — Он уселся выше на подушку и отпил из стакана.

— Да. — Я вздохнул и осушил свой, желая, чтобы алкоголь убил жжение, которое рикошетило внутри меня и снаружи.

— Как, мать твою, вовремя. Проклятье. Ударь меня. Я готов, истеричка.

— Их всего семь. — Семь правил, чтобы видеть. Семь правил, чтобы мук придать. Семь правил, чтобы выжить. Семь правил, чтобы жизнь отнять. Голос мамы, когда я сказал ей, что нас выбрали в этом году, до сих пор звучит у меня в голове. Я довольно давно знал, что мама из моих самых ранних воспоминаний исчезла. Но я не знал, как далеко это зашло, пока не услышал ее скрипучую песню, исполненную с весельем в голосе.

— Семь правил? Я весь во внимании. — Люций наклонился вперед, полоска утреннего света упала на его лицо.

— Начнем с первого и самого важного правила. — Мне было интересно, отяжелеет ли бремя после того, как я расскажу ему, или я внезапно почувствую легкость и свободу. Во втором были сомнения.

— Что это? — Брат допил свой напиток.

Я встретил его взгляд, зная, что собираюсь нанести удар под дых сильнее, чем когда-либо кулаками. Это убьет его так же, как убивает меня, но с этим ничего не поделаешь. Уже нет.

Стелла.

Наступило утро, а Рене так и не появилась. Затем был еще один рассвет, и еще один. Я не видела ни Вайнмонта, ни Люция в следующие после вечеринки дни. Фарнс постоянно извинялся, но не давал мне никакой информации о том, что стало с Рене. Лаура взяла на себя ее обязанности по моей комнате. Она говорила даже меньше, чем прежде.

Казалось, дом просто захлопнулся вокруг, избегая меня и превращая в аутсайдера. Ни информации, ни другого взаимодействия. Только я, сидящая здесь в ожидании Рождественского суда. Прошло четыре дня, а от моего друга по-прежнему ни знака. Единственный человек, с которым я разговаривала, кроме Фарнса и Лауры, был Тедди.

— Хочешь прокатиться сегодня?

Я посмотрела в окно позади него, пока мы завтракали.

— Будет дождь? Или буря? Или град? Или молния?

Он усмехнулся и проверил свой телефон.

— Нет, только солнечно и холодно. Будет весело. Я спасу тебя от любой опасности, обещаю.

— Ну разве ты не само благородство? — Я улыбнулась и откусила от французского тоста. Корица и сахар взыграли на моем языке до такой степени, что мне захотелось застонать.

— К вашим услугам, миледи, — ответил Тедди. — Я собирался прокатиться. Подышать воздухом и просто проехаться, тем более, что Син и Люций отсутствуют, и запретить некому.

— Где они? Ты знаешь? — Я уже пыталась выпытать у него о Рене, но безрезультатно. Можно так же попробовать свои шансы и посмотреть, не проговорится ли он о своих братьев.

— На Кубе добавилось проблем. Люций улетел пару дней назад. — Тедди прикончил свой апельсиновый сок. — А куда уехал Син, я не знаю. Он разговаривал вчера с Люцием и какими-то инвесторами по конференц-связи, но потом снова исчез. Может, вернулся в город. Не знаю точно. Это он присматривает за мной, а не наоборот, — парень пожал плечами, натянув пуговицы на клетчатой ​​фланелевой рубашке.

— Люций вернется к пятнице? — В этот день должен будет начаться Суд. Если Люций не вернется, значит, мне не нужно будет идти? Но я ни секунды не смела на это надеяться.

— Я не знаю. А что случится в пятницу? — Он откинулся назад и положил салфетку на стол, прежде чем погладить живот, словно тот был полон. Даже судя по рубашке я могла сказать, что его мышцы были такими же, как и у его братьев.

— Ничего. Нет абсолютной уверенности. — Стелла, живущая в этом доме, одевавшаяся в мою одежду и отзывавшаяся на мое имя, была лгуньей. Я задавалась вопросом, останется ли это тем, от чего я никогда не смогу избавиться, как и от многих других темных подарков, полученных за проведенное здесь время.

— Стелла? — Он положил свою теплую ладонь поверх моей. — Что такое?

Я заставила себя улыбнуться.

— Давай прокатимся. Думаю, это хорошенько прочистит мне мозги.

— Отлично. Вот и не говори. Точно, как и все остальные здесь никогда ничего мне не говорят.

Он закатил глаза.

— Хорошо. Мне нужно переодеться. Да и тебе. Есть кожа? — Тедди встал.

— Кожа?

Он усмехнулся.

— Да, для езды.

— Мне нужна кожа, чтобы покататься на коне?

Он оглянулся и направился к гаражу.

— В зависимости от того, о каком коне мы говорим.

Я поняла его смысл и скрестила руки на груди.

— Я не езжу на мотоциклах.

— Сегодня ездишь, — он схватил меня за руку и подтянул. — Поживи немного. Поехали.

Возможно, парень был прав. Не то, чтобы я многое теряла. Уже нет. Я схватила свой кофе и допила его, прежде чем со стуком поставить чашку на стол.

— Хорошо, значит, ад на колесах. Давай сделаем это.

Мы поднялись наверх, и я осмотрела свою гардеробную. Вообще-то, Рене купила мне коричневую кожаную куртку. Я стащила ее с вешалки и глубоко вдохнула, от нее шел восхитительный и резкий запах. Я надела джинсы, носки и сапоги. Затем майку, свитер и куртку вместе с перчатками. Затянув волосы в низкий, неряшливый хвост и надев солнцезащитные очки, найденные в глубине шкафа, я почувствовала себя почти плохой девчонкой, готовой прокатиться на мотоцикле.

Тедди распахнул мою дверь и вошел, его шаги в тяжелых ботинках гулко отдавались в комнате.

— Стучать не учили? — Я вышла из гардеробной.

— Я дал тебе достаточно времени, чтобы ты не осталась голой. И, как ты уже говорила, я благородный. Я бы не подсматривал и тому подобное. — Он поиграл бровями. — Хорошо, я перефразирую. Я бы не фотографировал, но определенно посмотрел бы.

— Извращенец. — Я показала ему средний палец и прошла мимо. — Ко встрече с Создателем готова. Поехали.