Вдалеке послышался крик гагары, от которого Фэнси пробрала дрожь.

– Брр… Как холодно, Ленни, – сказала она, когда мужской силуэт, отделившись от угла здания, приблизился к ней.

– Это не Ленни, – ответил Чанс, выйдя на свет, падающий из окон столовой.

– А где он? – Фэнси остановилась, подозрительно глядя на него. – Ленни всегда сам приходит меня встречать. Это ты приказал ему остаться дома?

– Нет, я ничего такого ему не говорил. Просто Тод пересказывал Ленни все, чему его учили вчера в школе, и парень так увлеченно слушал, что я поинтересовался, не хочет ли он, чтобы я встретил тебя сегодня. И он обрадовался, сказав, что это хорошая мысль.

– Ну, я с этим не согласна, – вспыхнула Фэнси и решительным шагом направилась к дому.

Короткая красная юбка сердито колыхалась вокруг ее колен. А Чанс понуро шел следом, не отрывая взгляда от стройных женских ног.

Никто даже не заметил, что в темноте, вблизи танцевального зала стоял Гил Хэмптон и наблюдал за Фэнси и Чансом. Не слышно было, о чем они говорили, но, судя по всему, эти двое сердились друг на друга. Ему очень хотелось знать, какие между ними отношения. О том, что испытывает к девушке Доусен, Гил догадывался. Кажется, босс был по уши влюблен в эту вспыльчивую маленькую танцовщицу. Однако было непонятно, как относилась к этому человеку сама Фэнси. Она так рьяно отрицала, что между ними имеется какая-то связь… Но если это действительно правда, то почему она так из-за него расстраивается?

Хэмптон решил поухаживать за этой красавицей. Вдруг что-то да и получится.

Но в этот момент к нему подошла Пилар и, взяв за руку, заглянула ему в глаза. И он решил, что пока можно неплохо провести время и с этой женщиной.

ГЛАВА 8

В этот день Фэнси проснулась позже обычного. Маленькие ходики на тумбочке возле кровати показывали почти два часа. Она плохо спала и не чувствовала себя полностью отдохнувшей. Утром, забравшись в постель и укрывшись одеялом, она долго не могла уснуть. Беспокоил запах Чанса, исходивший от подушки….

Наконец, она задремала, но сон ее был целиком и полностью о нем, о Доусене. Вернее, о них двоих. Как будто бы он и она были вместе… Поцелуи, объятия и другие эротические откровения…

Возмущенно ругаясь, Фэнси выскользнула из постели, решив, что эти глупые сны не приснились бы, не будь она так голодна. В животе у нее урчало, как у голодного медведя.

Она взяла халат, висевший на спинке кровати и, быстро облачившись в него, поискала свои тапочки. Один оказался под кроватью, а второй обнаружился под тяжелым сапогом Чанса. Она поспешно вытащила свой тапочек из-под сапога и невольно улыбнулась, поставив эту обувь рядом: маленький женский тапочек и большущий мужской сапог так мило, так уютно смотрелись вместе.

Придя на кухню, она потрогала кофейник и обнаружила, что он был еще теплым, так как стоял на печи, в которой слабо тлел огонь. Достав из буфета чашку, девушка налила себе кофе. Затем подбросила в огонь дров и поставила на плиту сковороду с длинной ручкой. Спустя пятнадцать минут на столе уже стояла яичница с ветчиной.

Едва принявшись за еду, Фэнси заметила под лампой небольшой лист бумаги.

«Молли пригласила Ленни посещать школу вместе с Тодом», – прочитала она.

Как это мило с ее стороны! Если Ленни понравится ходить в школу, то за него можно будет меньше беспокоиться. По крайней мере, когда Фэнси будет спать по утрам, брат будет занят делом. И хотя он всегда слушался ее, но бывало, забыв о предупреждениях, рвался уйти гулять куда-нибудь далеко от поселка.

Легкая улыбка тронула ее губы. Может, теперь не придется через день есть рыбу на ужин. Чтобы развлечь Ленни, Чанс брал его с собой на рыбалку, по крайней мере, три раза в неделю. Фэнси не хотелось это признавать, но она была благодарна Доусену за это.

Допивая вторую чашку кофе, Фэнси смотрела в окно. Стоял прекрасный солнечный день бабьего лета. Солнце светило ярко, воздух был свеж, а небо – чистое, высокое, ясно-голубое.

Помыв посуду и сковородку, она решила отправиться верхом в горы, чтобы насладиться этим прекрасным днем перед наступлением холодов и выпадением снега. Кроме того, ее любимая лошадь Бьюти не выводилась на прогулку с тех пор, как они приехали сюда, то есть, уже четыре недели. Животному тоже необходимо было размять косточки.

Фэнси застелила обе кровати, подмела пол на кухне, затем переоделась в юбку для верховой езды, теплую фланелевую рубашку и зашнуровала ботинки, одетые поверх теплых шерстяных носков. После всего причесала волосы и заплела их в толстую косу.

Лошадь нетерпеливо натягивала поводья, норовя пуститься в галоп через двор лесопилки, где были сложены бесконечные ряды свеженапиленных досок. Но вскоре кобыла умерила свой пыл, так как Фэнси направила ее по дороге, ведущей в горы, которая была довольно неровной и каменистой.

Очень быстро Бьюти доставила ее на небольшую поляну, откуда открывался вид на долину, реку и деревеньку индейского племени айдахо. Чинуки жили далее, ниже по реке, но их поселения отсюда не было видно.

Стойбище айдахо окутывал дым, исходивший от множества разожженных костров, над которыми кружились тучи каркающих ворон. Почему-то эти птицы постоянно находились вблизи индейских деревень.

Затем Фэнси увидела трех женщин, уходивших от реки в трех разных направлениях. На спинах они несли корзины, поддерживаемые широкими ремнями, продетыми через голову. Кажется, в этих плетеных корзинах была рыба.

Ее взгляд остановился на группе детей, бегающих вокруг деревни. Смеясь и крича что-то друг другу, они играли в какую-то игру. Хотя приближался ноябрь, дети были совершенно без одежды. «Крепкий народ, – подумала Фэнси и, тронув поводья, двинулась дальше. – И еще очень суеверный, темный народ». Вспомнилось, как однажды – ей тогда было примерно шестнадцать лет – довелось наблюдать индейцев, которые монотонным пением изгоняли злой дух из тяжелобольного умирающего человека. Она, как сейчас, помнила того несчастного, вытянувшегося на тростниковом матраце, вокруг которого собрались женщины, бьющие в барабаны, обтянутые оленьей кожей, и монотонно завывающие. Позже Фэнси узнала, что это пение было ритуальным заклинанием над старым вождем. Когда тот все-таки умер, его поместили в каноэ и высоко подвесили на большом дереве. В горах можно было встретить немало таких каноэ, подвешенных к огромным елям, и лесорубы никогда не трогали эти деревья из уважения к мумифицированным вождям, погребенным столь необычным способом.

«И не только из одного уважения», – подумала она. Некоторые лесорубы обходили стороной эти деревья из страха. Бытовало поверье, что того, кто такое дерево тронет, постигнет ужасная смерть. И к тому же это могло побудить индейцев ступить на тропу войны.

Судя по солнцу, Фэнси было уже пора спускаться с горы и возвращаться домой, чтобы успеть вовремя приготовить ужин. Но для разнообразия она решила вернуться другой дорогой. Однако очень скоро ей пришлось пожалеть об этом. Выбранная ею дорога была вся в валунах и таила в себе узкие расщелины, угодив в которые, лошадь могла запросто сломать ногу.

В довершение всего этот путь оказался настолько крут, что Фэнси пришлось сойти с лошади, взять ее под уздцы и вести вперед. Они уже почти спустились к подножию, когда кобыла вдруг тревожно зафыркала и натянула поводья, накрученные на руку хозяйки.

– В чем дело Бьюти? Может, ты увидела змею?

Девушка внимательно осмотрелась.

Дрожь прошла по ее спине. Всего в нескольких ярдах от нее стояла самка пумы-кучуар с детенышем. Фэнси было известно, что эти дикие кошки, как правило, не представляли особой опасности, но если с ними рядом были детеныши, они могли напасть в любой момент. Этот зверь становился злобен и страшен, когда стремился уберечь своих малышей, видя угрозу во всем, даже в испуганном взгляде случайно забредшего чужака.

Девушка, как загипнотизированная, смотрела на эту большую кошку, ползущую вниз на животе и виляющую из стороны в сторону длинным хвостом. По мере того как пума подползала ближе, все отчетливее становились видны напряженные мышцы ее шеи и предплечий, которые так и играли под красивой лоснящейся шкурой. Фэнси пронзительно закричала, когда зверь, зарычав, приготовился к прыжку.

Еще не смолкло эхо ее душераздирающего крика, как прогремел выстрел. Оскалив зубы, пума с детенышем повернулись в сторону и исчезли из виду за ближайшей горой.

Дрожа всем телом и не веря в свое спасение, девушка взглянула туда, откуда раздался выстрел, и увидела Гила Хэмптона. Он спешил к ней, держа в руках винтовку. Подбежав к перепуганной Фэнси, у которой от страха подкосились ноги, он обнял ее, придерживая, чтобы не упала. Затем крепко прижал ее к себе и ласково гладил волосы, пока она немного не успокоилась. Когда дрожь прекратилась, Фэнси подняла голову и, болезненно улыбнувшись, высвободилась из его объятий.

– Я уже была уверена, что настал мой конец, – произнесла она плачущим голосом. – Спасибо, Гил. Ты спас мне жизнь.

Хэмптону хотелось снова привлечь ее к себе, – так приятно было держать эту малютку в своих объятиях, – но из осторожности он воздержался от этого, лишний раз напомнив себе, что с этой девушкой нужно действовать деликатно. В один прекрасный день она сама придет к нему, и его ожидание будет вознаграждено стократ.

– Я очень рад, что решил пойти сегодня поохотиться на белок, – улыбнулся он ей. – Иначе бы наша маленькая красавица Фэнси могла сегодня не придти на танцы.

Она вздрогнула.

– Давай уйдем отсюда, Гил.

Фэнси взяла поводья лошади и начала спускаться с горы. Он последовал за ней, заботливо придерживая ее за локоть.

Когда через полчаса они вошли в поселок. Сердце девушки учащенно забилось. Доусен во все глаза смотрел на них. И хотя выглядел спокойным, можно было догадаться, что он был вне себя от гнева. Лицо его приняло суровое выражение и лоб прорезали глубокие морщины. Выпрямившись как натянутая струна, он направился к ним.