— Заговоренные… — кивнула Настя. — Что-о?! — Она вскочила. — Саша! Мамы! Бабушка!

Саша встала и на всякий случай отошла в сторону.

— Ты что, не понимаешь?! — вопила Настя. — Это же наши мамаши во главе с Амалией мешают нам жить! Чего, думаешь, они так легко нас отпустили, а?

— Черт! — Саша хлопнула себя по лбу. — Ну, конечно! Как я сразу-то не догадалась…

— Зато я догадалась! — торжествовала Настя. — Поехали!

Саша наскоро переоделась, они выскочили на улицу и кинулись к «Круизеру».

— Нет уж! — Саша остановила Настю и потащила к «Ламборгини». — Зажжем-ка рок-н-ролл в этой их дыре!

Глава 15 Никому не запрещено веселиться

С визгом и дымящимися покрышками «Ламборгини» затормозил у парадного входа. Девушки выпрыгнули из машины и решительно направились в Дом.

Аглая сидела на кухне за чашкой кофе, а Анна готовила фруктовый салат. Второй завтрак в семье Лемм — фрукты, кофе, морковный сок.

— Ася, Саша… — удивилась Аглая.

— Девочки! — обрадовалась Анна.

— Мы вам не девочки! — объявила Настя.

— Да! — поддержала сестру Саша.

— Интересно… — Аглая подняла брови.

— Кто-из-вас-посмел-нам-мешать? — отчеканила Настя.

— Детка, ты о чем? — Анна вытерла руки и подошла к дочери.

— Мама! — завопила Настя. — Прекрати свои штучки! Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю!

Саша посмотрела на Аглаю, но та лишь пожала плечами и покачала головой.

— Не надо пудрить нам мозги! — прошипела Настя. — Мы не такие дуры, как вам кажется!

Аглая сделала такое лицо, словно сильно сомневалась в последних словах племянницы.

— Кто отшил Гайсинского? Кто отбрил Игоря? А Федя? А Епифанцев?

— Какой Федя? — воскликнула Аглая.

— Что за Епифанцев такой? — возмутилась Анна.

— У-у! — взвыла Настя.

— Ой! — испугалась Саша.

Настя превращалась: она стала выше ростом, волосы потемнели, зубы побелели, а резцы как будто вытянулись. Она была и ужасна, и красива — странной, диковатой, непривычной красотой. А сила, которая от нее исходила, была прекрасна, несмотря на жутковатую внешность.

— О-го-го… — изумилась Аглая.

— Девочка моя… — прослезилась Анна. — Как ты похожа на бабушку…

— Что вы с нами сделали? — настаивала Настя.

— Ну, ладно, — сдалась Анна. — Раз такое дело…

— Ага! — воскликнула Саша. — Так это были вы! И Игорь, и Федор…

— Никакого Федора не знаю, — заявила Аглая. — Только этот твой мрачный Игорь. И Гайсинский. Простите нас! — Она приложила руки к груди. — Но нам было трудно смириться с вашим отъездом!

— Мама, это низко! — расстроилась Саша.

— Но как же Епифанцев? Почему они от меня отказались? — недоумевала Настя, к которой возвращался человеческий облик.

— Может, ты им не понравилась, — не без ехидства заметила Анна. — И вообще, дорогая, это не твое…

— Не надо! — предупредила Настя.

— Странно, а почему мы вообще ничего не слышали ни о Федоре, ни об этом, как его… — задумалась Аглая.

— А почему вы должны были слышать? За нами пока еще не ходят папарацци, — буркнула Саша.

— Мы посылали к вам жуков, — призналась Анна.

— О боже! — взвыла Саша.

— Но они ничего нам не сообщили, — добавила Аглая.

— Вам попались совестливые жуки! — возвестила Настя.

— У жуков, дорогая, нет совести, — усмехнулась Анна.

— Как и у вас! — выпалила Настя.

— Не дерзи! — рявкнула Аглая.

— Может, это бабушка? — осенило Сашу.

Аглая покачала головой:

— Ну, нет… Она сказала: ваши дети, вы и разбирайтесь.

— Ну и что? — рассмеялась Настя. — Мало ли что она там вам наговорила…

— Ну и то! — отрезала Анна. — Нет, это не Амалия.

— А кто? — настаивала Настя.

— Пони бегали по кругу… — пробормотала Анна. — Мы возвращаемся к истокам.

— Ладно, — кивнула Саша. — Проехали. В общем, мамочки, не лезьте не в свое дело.

Аглая фыркнула.

— Не стоит так с нами, — добавила Настя.

Девушки пошли к выходу.

— Вы куда? — бросилась за ними Анна. — Это что, все?

— Пока все, — подтвердила Настя. — Мама, извини, но я в бешенстве. Не ожидала от тебя такого свинства.

— А чего ты ожидала? — закричала Анна. — Что я буду терпеливо смотреть, как моя дочь губит себя? Кроме вас, у нас с Аглаей никого больше нет! Я не хочу, чтобы наш род прервался только потому, что две обнаглевшие дурехи решили стать как все!

— Я не хочу быть как все, я хочу бороться на равных! — орала Настя.

— Не существует никаких равных! Пока ты это не поймешь, тебя так и будут отшивать, один режиссер за другим! Тупица!

— По крайней мере, я не стану такой самовлюбленной, жадной и надменной стервой, как ты!

— Как ты говоришь с матерью?

— Как ты того заслуживаешь!

Но Саша уже тащила Настю к дверям, а Аглая отпихивала Анну от дочери.

Усадив сестру в машину, Саша вернулась в дом и на пороге столкнулась с матерью.

— Ма, надеюсь ты-то меня не считаешь тупицей? — устало спросила она.

— Честно? — поинтересовалась Аглая.

— По мере возможностей…

— Саша, ты не тупица. — Аглая покачала головой. — Ты кретинка. Извини, я люблю тебя, но простить не могу. Это такое коварство! Предать семью — да еще с твоими способностями!

Несколько смягчившись от последней фразы, Саша полюбопытствовала:

— Какими способностями?

Аглая в отчаянии всплеснула руками.

— Ты так не ценишь свой дар, что не обращаешь внимания на то, какая ты сильная? Что ж тут можно поделать!

— Ничего, мам, — жестко ответила Саша, развернулась и ушла.

В машине Настя все еще бормотала ругательства, а Саша мрачно таращилась на дорогу. Обеим было тяжело, но, если уж на то пошло, они чего-то подобного ждали. Надеяться, что родственницы отпустят их за здорово живешь, не приходилось.

* * *

Аглая потянулась к портсигару, неспешно достала сигарету, прикурила, выпустила дым и мрачно посмотрела на Анну.

— Что происходит? — спросила она, глядя сестре в глаза.

Та лишь пожала плечами. Вид у обеих был испуганный.

Конечно, дело было не в скандале: семейная ссора — дело обыденное, даже приятное. И не в том, что девицы решили отбиться от семейства, — и это поправимо.

— Кажется, тут замешан кто-то еще. — Анна наконец произнесла то, о чем так неприятно было думать.

— Кто?! — возмутилась Аглая, которой очень не хотелось, чтобы подозрения подтвердились, и которая была готова до последнего отбиваться от очевидного.

— А я знаю — кто? — разозлилась Анна. — Вот стою тут, все знаю, просто тебе говорить не хочу!

— Ой… — отмахнулась Аглая, которой неожиданно расхотелось ссориться. — Ладно. Что делать-то?

— Надо с ними помириться, — предложила Анна. — Чувствую, нам стоит быть к ним поближе.

— Коньяк остался? — поинтересовалась Аглая и полезла в шкаф с напитками. — А то у меня какой-то туман в голове…

* * *

— Нет, ну это нормально? — в который раз вопрошала Настя, рассекая по комнате с бокалом бренди в руке.

Саша валялась на диване с освежающей маской на лице и листала журнал.

— Нормально, — заявила она. — Если твои родители носят фамилию Лемм.

— У-у… — взвыла Настя. — Меня это просто бесит!

Зазвонил мобильный Саши.

— Да! — рявкнула она в трубку, предполагая, что Аглая желает продолжить разговор.

— Это Матвей, — донеслось из телефона.

— Да, — пискнула Саша.

— Саш, я очень соскучился, — сказал он. — Могу я тебя пригласить в «Фиш»?

«Фиш» был самым респектабельным и закрытым рестораном в городе. Там обедал Лужков, и случайных людей туда не пускали. И еще, по слухам, там была фантастическая рыбная кухня.

— Конечно, — сипло ответила Саша, у которой почему-то часто-часто билось сердце.

— Тогда в восемь я за тобой заеду.

Саша положила трубку, посмотрела сквозь Настю, которая в недоумении наблюдала за сестрой, и вдруг ощутила невероятную легкость — такую, что ноги оторвались от земли и тело воспарило.

— А-а! — завизжала она от восторга, глядя на комнату почти с уровня потолка.

— Ничего себе… — пробормотала Настя.

А Саша парила. Саша летала, и ей казалось, что звучит музыка — что-нибудь вроде «Ты — герой!» Бонни Тайлер, что-то неописуемое, энергичное, торжественное! Она носилась по комнатам, а за ней — с криками и визгами — носилась Настя, и им было так весело, как тогда в детстве, когда они забирались на дуб и сигали в огромный, двухметровый сугроб, который намело на Рождество. Наконец вспотевшая и уставшая Саша рухнула на кровать в спальне, слегка ушиблась о жесткий матрас, но даже не обратила на такую ерунду внимания. Через секунду туда же свалилась Настя, которая принялась щекотать, щипать и мутузить сестру — с детства полюбившийся способ выразить восхищение и одобрение.

— Сашка, вот это было круто! — восторгалась она. — Балдеж! Супер! Кто бы мог подумать!

— Что значит «кто бы мог подумать»? — обиделась Саша.

— Ну… — Настя пожала плечами. — Ты так отнекивалась от наших семейных способностей, что мне иногда казалось — ты не очень сильная… Ну, ты понимаешь…

— Понимаю, — без раздражения согласилась Саша.

— Ты не передумала влюбляться? — вжав голову в плечи, тихо спросила Настя.

— Но я уже влюбилась! — воскликнула Саша. — И это все… — она помахала руками, изображая взмахи крыльями, — от чувств! Доходит до тебя, глупая башка? — И она постучала Насте по голове кулаком.

Настя почесала то место, куда попала сестра, подумала и вздохнула: