Кэтрин Коултер - Магия Луны

Дэвид пристально всматривался в спешащую к нему девушку, словно желал проникнуть в самые сокровенные уголки ее души, но, видимо, остался неудовлетворенным, потому что, нахмурившись, произнес только одно слово:

— Итак?

— Думаю, мы должны как следует все обсудить, Дэвид, — после легкого колебания вновь заговорила Виктория, — и, честно говоря, я давно собираюсь тебе кое-что рассказать.

— Что именно?

— Ну, во-первых, речь о деньгах. У меня ничего нет.

— Ты отлично понимаешь, что Дамьен не может не дать тебе приданое. Он же не захочет прослыть на всю округу мелочным скупердяем!

— Но твой отец…

— Мой отец примет тебя, и это тебе тоже хорошо известно. Да, он человек суровый и непреклонный, но к тебе он почему-то относится совершенно иначе.

Виктория уставилась на него в немом изумлении:

— Но почему?!

Дэвид пожал плечами и с непривычной, совершенно несвойственной ему настойчивостью спросил:

— Что еще ты хотела мне рассказать, Виктория? Она никак не могла понять, что происходит с Дэвидом. Он никогда еще не был с ней так груб. Наверняка здесь не обошлось без Дамьена. Это его рука! Не в силах больше выносить неизвестность, Виктория без обиняков спросила:

— Что тебе сказал Дамьен? Вы говорили обо мне?

— Ну вот, — зло рассмеялся Дэвид, — все и встало на свои места. Господи, каким же слепым идиотом я был!

— Слепым? Но почему? — Виктория на секунду прикрыла глаза, стараясь представить, о чем могла идти речь. Может, о ее уродстве? — Не кажется ли тебе, что значительно проще прямо сказать, в чем дело?

— А я думал, что знаю тебя, Виктория, — тоном провинциального трагика произнес Дэвид, — но ты сумела обмануть меня. Ты втерлась в доверие даже к моему отцу. И сделала нас обоих круглыми дураками.

— О чем ты говоришь?!

— Бог мой! Я тебе не верю! И ему я не хотел верить! Хотя он рассказал мне о твоей матери, пытался найти оправдание твоему чудовищному поведению в дурной наследственности На несколько секунд Виктория даже потеряла дар речи, а Дэвид уже не мог остановиться:

— И ты смела рассчитывать, что после всего этого я на тебе женюсь?

Виктория изо всех сил старалась успокоиться и трезво оценить ситуацию, но справиться с собой не смогла. Как в дурном сне, ее отчаянно трепещущее сердце стиснули холодные щупальца страха. Помимо воли она начала дрожать.

— Дэвид, поверь мне, я не понимаю, что происходит. — Она с достоинством выдержала его презрительный взгляд. — Умоляю тебя, не томи, не надо меня больше мучить. Что тебе сказал Дамьен?

Дэвид неприязненно расхохотался. Он полностью вошел в роль, написанную для него умелой рукой Дамьена. Справедливости ради следует отметить, что в его голосе проскальзывали и нотки истинной горечи и боли, но Виктория была слишком расстроена, чтобы их услышать.

— Ты — маленькая потаскушка, Виктория, — громко и отчетливо проговорил Дэвид. — Ты вешаешься на шею каждого встречного мужчины. Они тобой пользуются, а потом выбрасывают, как ненужную подержанную вещь. Подумать только, ты не пропустила даже мужа своей сестры! Как можно настолько потерять совесть!

— Подержанная вещь, — медленно повторила она, вспомнив, как Молли выливает использованную для купания воду обратно в ведра, чтобы отнести другому члену семьи, и неожиданно для самой себя хихикнула. — Я — использованная вещь. Интересно.

— Барон надеется, что ты не беременна, но не уверен. — Голос Дэвида постепенно креп и набирал силу. — Он сказал, что относится ко мне как к младшему брату и не может позволить мне жениться, не предупредив, что девушка, которую я люблю, — грязная шлюха. Ты представляешь, как мне было больно и обидно? Ты действительно ждешь ребенка, Виктория? В этом причина твоего столь поспешного решения?

Виктория не стала оправдываться. Все равно он не поверит. Дамьен хорошо поработал. Брошенные им семена попали на благодатную почву. Поэтому она ответила очень коротко:

— Нет.

— Что нет?! — визгливо закричал Дэвид. — Все кончено! Вы достаточно долго обманывали меня, мадам. Теперь я удаляюсь. Надеюсь, наши жизненные пути больше никогда не пересекутся.

Несмотря на трагизм положения, Виктория с трудом удержалась от смеха, настолько его высокопарная речь отдавала плохой мелодрамой.

— Это не правда, Дэвид. Дамьен тебе солгал.

— Как ты можешь смотреть мне в глаза? — взвился он. — Впрочем, что еще можно от тебя ждать? Ты вся в свою мать — лгунья и шлюха.

Гнев и обида захлестнули Викторию. Все происходящее было глупым, бессмысленным, несправедливым.

— Не смей так говорить о моей матери! В нелепых обвинениях Дамьена нет ни слова правды! И если ты ему веришь, значит, ты просто осел! — уже не владея собой, выкрикнула она.

Злая улыбка скользнула по искаженному лицу Дэвида. Он молча подошел к своей лошади и вскочил в седло. Затем, пристально глядя на нее сверху вниз, он язвительно спросил:

— Значит, ты продолжаешь утверждать, что все это ложь, Виктория? Тогда, будь добра, объясни, почему же ты все-таки решила выйти за меня замуж? Ведь причина здесь не в любви, не так ли?

Виктория никогда не любила Дэвида. Она всегда была с ним ровна, спокойна, дружелюбна и приветлива. Но в ее глазах, устремленных на него, никогда не горел огонь желания, в них не было страсти, обожания, любви. Этого нельзя было не заметить, и она решилась сказать правду.

— Я хотела, чтобы ты защитил меня от него.

— Почему? Он что, устал от тебя? Или обо всем узнала Элен и решила выгнать тебя из Драго-Холла? Ты беременна?

— Да нет же! — закричала Виктория. — Я вообще ничего плохого не сделала! Во всем виноват Дамьен.

— Ну все, прощай, Виктория, — с пафосом воскликнул он, — если только… Впрочем, нет, черт побери, поищи себе другого безмозглого идиота.

Он вонзил шпоры в бока ни в чем не повинного мерина и вскоре скрылся из виду.

Итак, все рухнуло. Дэвид ей не поверил. Стоя у развалин только что рухнувшего замка своих самых радужных надежд, Виктория напряженно размышляла. Больше ей не на кого надеяться, ни одна душа на всем белом свете не придет ей на помощь. В будущем рассчитывать можно только на себя. Чувство одиночества, охватившее девушку, было настолько острым, что она даже не сразу заметила, что Дамарис уже не кормит уток, а стоит рядом с ней, хнычет, дергает ее за рукав:

— Тори, Тори, ты что, не слышишь? Я же пить хочу! С трудом вернувшись к действительности, Виктория взяла девочку за руку и медленно повела ее к стоящей неподалеку корзине с едой. А совсем рядом с ними зеленый пруд как будто специально для нее распахнул свои объятия. Его темная спокойная вода звала, манила к себе… Правда, там было очень мелко. Подумав об этом, Виктория рассмеялась.

— Почему ты смеешься, Тори? — полюбопытствовала девочка.

— Смеюсь? Разве я смеялась? Знаешь, малышка, наверное, мне просто ничего другого не остается делать.

Выйдя из тенистой кленовой аллеи к ярко освещенному дому, Виктория инстинктивно сжала кулаки. Из открытых в тепло сентябрьской ночи окон лился свет, доносились звуки музыки, обрывки разговоров. Там были прекрасные женщины в сверкающих туалетах и элегантные мужчины, ощущался аромат дорогих духов и слышался беззаботный смех. И где-то среди этого искрящегося веселья был Дамьен. Что ж, по крайней мере пока не кончится бал, она может чувствовать себя в безопасности. Почему же так несправедливо устроен мир? Ее мучитель сейчас танцует и веселится, пьет изысканные вина и нашептывает комплименты женщинам, зная, что несколько часов назад своей гнусной ложью он разрушил ее будущее, уничтожил надежды на спокойную счастливую жизнь. А она, ни разу в жизни не совершившая дурного поступка, вынуждена прятаться и изворачиваться в поисках хоть какого-нибудь выхода.

Двумя часами ранее Виктория передала сонную девочку Нэнни Блэк и наконец осталась одна. Прислонившись к стене, она смотрела на висящий прямо перед ней портрет какого-то далекого предка Карстерса и тщетно пыталась сосредоточиться. В парике и нелепом пурпурном одеянии неизвестный ей предок гордо выпятил грудь, — стоя на фоне собственного замка. На руках он держал собаку, превзошедшую по степени уродства даже любимого мопса Элен Мисси. Лицо на портрете было таким знакомым, что Виктория вздрогнула и невольно отодвинулась от увековеченного неизвестным живописцем чванливого предка и попала прямо в объятия к его здравствующему потомку. Глубоко задумавшись, она не заметила тихо подошедшего Дамьена. Он был одет в вечерний костюм.

— Итак, наша маленькая Виктория, кажется, не собирается разделить общее веселье? — с торжествующей усмешкой спросил он.

Виктория знала, что ей необходимо ценой невероятного усилия если не усмирить свой страх перед ним, то хотя бы попытаться его скрыть. Если он заметит ее страх, то, как подсказывает ей инстинкт, она погибнет.

— Нет, — ответила она, стараясь сохранить спокойствие, — я не пойду.

— Держу пари, Эстербриджа мы сегодня тоже не увидим.

Жестокий и наглый тон Дамьена заставил Викторию окончательно потерять самообладание.

— Ты лживый ублюдок! — с отвращением воскликнула она. — Как только земля носит такого бессовестного негодяя?!

Дамьен крепко сжал ее плечи. Девушка попыталась вырваться, но не сумела. Он прижал ее к стене, подошел так близко, что она почувствовала на своем разгоряченном лице его дыхание.

— Не стоит убегать, малютка, — процедил он, наслаждаясь ее испугом. — С твоей ногой это довольно затруднительно. И перестань упрямиться, милая. Мне это начинает надоедать. А что касается Эстербриджа, то, признаюсь, у меня была с ним краткая беседа. Не буду скрывать, что мысль о том, что этот кривоногий хлюпик первый уложит тебя в постель, разденет, начнет ласкать и целовать твое обнаженное тело, была мне невыносима. Но уверяю тебя, он — ничтожество. Ты мне еще потом сама спасибо скажешь.