— Ты плохо выглядишь, — заметила Элен, — надеюсь, ты не больна?

Ну как же объяснить ничего не подозревающей женщине, что она просто не спала всю ночь, настороженно прислушиваясь к шагам ее мужа в коридоре, перепуганная настолько, что утром не открыла дверь даже служанке.

— Думаю, ты достаточно хорошо себя чувствуешь, чтобы повезти Дамарис кататься? Я утром заходила в детскую, ребенок только об этом и говорит.

— Конечно. — Виктория подняла затравленный взгляд от тарелки. — Обязательно.

— Да что с тобой происходит? — повысила голос Элен. — Ответь же!

— Действительно, что случилось? Ты нездорова, моя маленькая сестренка?

Услышав мягкий вкрадчивый голос барона, Виктория почувствовала, что кусочек тоста, который она тщетно пыталась проглотить, намертво застрял у нее в горле. Глубоко вздохнув, она заставила себя посмотреть ему прямо в глаза.

— Со мной все в порядке, — выдавила она, — я повезу вашу дочь кататься.

— Отлично, — удовлетворенно улыбнулся Дамьен, — думаю, что я присоединюсь к вам. Если хочешь, мы можем поехать в Сент-Остел, у меня там есть кое-какие дела.

— Но она выглядит ужасно, — поморщилась Элен, — если она действительно заболела, я бы не хотела, чтобы она находилась рядом с нашей дочерью.

Дамьен встал из-за стола и не спеша приблизился к сидящей в страшном напряжении Виктории. Он наклонился так низко, что его дыхание шевельнуло легкую прядь ее волос, и негромко спросил:

— Ты плохо спала, Виктория? С трудом сдержав вполне естественный порыв вскочить и немедленно убежать, она довольно твердо ответила:

— Нет, я спала всю ночь. Даже удивительно, что ни разу не проснулась.

— Только не переусердствуй, Виктория, — раздраженно заговорила Элен, — не забывай про свою ногу. Когда ты переутомляешься, она выглядит просто ужасно!

Виктория почувствовала искреннюю признательность Элен за этот злой выпад.

— Да, ты права. Нога у меня очень страшная. Просто жутко уродливая, даже стыдно.

Но к ее большой досаде, Дамьен только улыбнулся. Он провел пальцем по бескровной щеке девушки и обернулся к жене:

— Тебе что-нибудь нужно в Сент-Остеле, дорогая?

— Нет, не думаю, — пожала плечами Элен. — Знаешь, Виктории сегодня лучше остаться дома. Надеюсь, ты не забыл, что у нас вечером гости и Лиггеру нужна помощь. Все это серебро… Его же надо чистить… Да, кстати, Виктория, ты можешь не выходить к гостям, если не хочешь. Будут танцы, и мне бы не хотелось, чтобы ты оказалась в неловком положении из-за своей хромоты.

«Она о чем-то догадывается, — подумала Виктория, — и старается внушить мужу отвращение ко мне. Господи, помоги ей!»

— Ты совершенно права, Элен, — с воодушевлением откликнулась она, — я обязательно помогу Лиггеру, а потом посижу с Нэнни Блэк и Дамарис в детской. С утра меня очень беспокоит нога… Боюсь, что мне будет не до танцев.

Дамьен решительно положил конец дискуссии:

— Виктория поедет кататься со мной и Дамарис. А вечером она будет танцевать. И я сам помогу ей выбрать платье. Из твоих, моя дорогая. Встретимся через полчаса в конюшне, Виктория.

Страх придал Виктории смелости.

— Извини, Дамьен, я поеду с Дэвидом, и мы возьмем Дамарис.

— Да, — быстро вмешалась Элен, — так будет лучше. Думаю, вам есть о чем поговорить.

Дамьен изумленно уставился на жену.

— Дэвид Эстербридж? — медленно повторил он. — Значит, вот как обстоят дела?

— Да, — кивнула Виктория, — именно так.

— Интересно. — Дамьен внезапно улыбнулся, кивнул жене и быстро вышел из комнаты.

Как только за ним закрылась дверь, Элен резко встала.

— Ты будешь умницей, если сегодня же примешь предложение Дэвида Эстербриджа, — неприязненно заявила она. — Он тебе вполне подходит. Тебе пора уезжать из Драго-Холла.

События развиваются слишком стремительно, стараясь сдержать слезы, размышляла Виктория. У нее нет денег. И никогда не было. Но раньше это обстоятельство не казалось ей особенно важным. А теперь ей предстояло сказать Дэвиду, что она бедна как церковная мышь и не принесет ему в приданое ничего, кроме благородного имени. Сквайр Эстербридж казался ей человеком суровым, вряд ли он обрадуется невестке, у которой за душой нет ничего, кроме огромных голубых глаз, жемчужно-белых зубов и пушистого облака роскошных шелковистых волос. Несмотря на все заверения Дэвида, что отец полностью одобряет его намерения, Виктория просто не могла заставить себя поверить, что будет желанной в этом семействе. Надо откровенно поговорить с Дэвидом. Может, она в самом деле создает себе проблемы там, где их в действительности нет? Не исключено и другое: Дамьен, осознав, что игра проиграна, даст ей приданое. Отбросив грустные мысли, она отправилась в детскую.

— Не хочешь составить мне компанию, Дэми? — Виктория опустилась на колени перед девочкой. — Мы с Дэвидом собираемся покататься, поедем к пруду Флетчера, покормим Кларенса и его семейство.

— Да! Да! Как я рада. Тори!

Виктория поправила выбившиеся из-под шляпки черные локоны девочки, машинально отметив, что ребенок — точная копия своего отца. Только ее чистые серебристо-серые глаза пока взирали на мир с восторгом и любовью, в них еще не было цинизма и жестокости.

Поднявшись на ноги, Виктория почувствовала ноющую боль в левой ноге и с грустью подумала, что об ее увечье Дэвиду пока еще ничего не известно.

— Я привезу ее после ленча, — сказала Виктория няне и, взяв нетерпеливо подпрыгивающую девочку за руку, вышла из комнаты.

Возле лестницы они увидели Дэвида. Темноглазый и темноволосый худощавый юноша не обладал привлекательной внешностью, но он был неизменно приветлив и добр, и это не могло не привлечь к нему Викторию. Он был в костюме для верховой езды.

— Ты сегодня такой элегантный, Дэвид, — первой заговорила Виктория, — правда, Дэми?

— Да, — согласно кивнула девочка. Против обыкновения Дэвид почему-то не улыбался. Он как-то странно взглянул на Викторию.

— Ты готова? — коротко спросил он. Виктория не знала причины такого поведения Дэвида, но сразу же почувствовала сковавшую ее неловкость.

— А разве нельзя сегодня не брать с собой ребенка? — очень серьезно и даже немного резко спросил Дэвид. Это вконец смутило и озадачило Викторию.

— Я же ей пообещала, — недоуменно ответила она. — Я не думала, что ты будешь против. Ей очень хочется покормить уток, она не будет нам мешать.

— Желаю вам приятной прогулки. — Скрестив руки на груди, Дамьен насмешливо взирал на них с верхней ступеньки лестницы.

Собрав всю свою волю в кулак, Виктория заставила себя обернуться и с достоинством посмотреть прямо в глаза своему мучителю.

— Надеюсь, Эстербридж будет тебе надежной опорой, моя дорогая, и не позволит еще раз оступиться и упасть, — сквозь зубы процедил он, хлопнул дверью и скрылся.

Увидев отца, Дамарис собралась было побежать к нему, но благоразумно передумала и, покрепче ухватившись за руку Виктории, потянула ее к выходу.

Дэвид, одетый в короткую куртку горчично-желтого цвета, все так же молча шагал впереди. Неожиданно для самой себя Виктория заметила, что желтый цвет, а именно ему Дэвид отдавал явное предпочтение, ему совершенно не идет. Его лицо тоже казалось болезненно-желтым.

Впервые за все годы их знакомства она обратила на это внимание.

Тодди, любимая кобыла Виктории, увидев хозяйку, заволновалась и радостно зафыркала в ожидании своих законных двух кусочков сахару. Но Виктории было явно не до нее. Она терялась в догадках. Что произошло с Дэвидом? Его поведение не поддавалось разумному объяснению. Он добросовестно выполнял все, что от него требовалось — помог Виктории сесть в седло, подал ей повизгивающего от восторга ребенка, взял корзину с едой…Но все это он делал молча, ни разу не улыбнувшись. Он никогда так не вел себя в ее присутствии. И еще ей показалось, что он старательно прячет от нее глаза.

День был солнечным и очень теплым. Редкие кудрявые белокурые облака только подчеркивали изумительную голубизну неба. Путь предстоял неблизкий, и Виктория наконец решилась нарушить молчание.

— Прекрасный день, — нерешительно поделилась она своими наблюдениями.

— Да, — эхом отозвался Дэвид.

Краткость ответа заставила Викторию усомниться в желании собеседника вести салонный разговор о погоде, и она растерянно замолчала. Между ними вновь повисла тяжелая гнетущая тишина, лишь изредка нарушаемая веселым щебетанием не замечающей дурного настроения взрослых девочки.

Наконец они остановились у пруда. Утомленная длительной ездой, Дамарис скатилась с лошади прямо на руки вовремя подоспевшему Дэвиду, быстро вырвалась на свободу и с радостным воплем устремилась к расположившейся неподалеку стае уток. Продолжая хранить молчание, Дэвид помог Виктории слезть с лошади. Девушка ласково и застенчиво улыбнулась ему.

— Я выйду за тебя замуж, Дэвид, если ты все еще хочешь этого, — тихо сказала она и, покраснев, опустила голову.

Выслушав ее признание, Дэвид повел себя еще более странно, чем раньше. Грустно, отчужденно и немного презрительно поглядев на нее, он процедил сквозь зубы:

— Могу я поинтересоваться, почему ты решилась именно сейчас? В этом году ты уже трижды меня отвергала.

Виктория растерялась. Ей и в голову не приходило, что ему может показаться странным ее внезапное согласие. А что, если сказать ему правду? Что ей просто необходимо уехать из Драго-Холла, потому что его хозяин преследует ее, что сделать это можно, только выйдя замуж. Признаться, что не любит Дэвида, но поклясться, что до гроба будет ему верной и преданной женой…

Громкий голос Дамарис, настойчиво требующей хлеба для своего любимца — отца утиного семейства Кларенса, вывел ее из раздумий, и Виктория поспешила к девочке.

Глядя ей вслед, Дэвид вдруг почувствовал щемящую тоску. Всем своим существом он стремился к этой юной женщине, почти ребенку, такой слабой и хрупкой, беззащитной и отчаянно одинокой. Его сердце переполняли любовь и нежность… Но тут он вспомнил…