Патриция заплакала, и Дэниел осторожно обнял ее и стал укачивать, словно ребенка. Прижатая к его огромной груди, Патриция и в самом деле походила на ребенка.

Диана видела, что Дебора отошла от Люсьена и села в кресло с подлокотниками в дальнем углу гостиной. Она сидела неподвижно и смотрела в пустоту немигающим взглядом. Женщина пробормотала что-то вполголоса, но Диана услышала лишь сдавленные звуки.

Лайонел медленно проговорил, обращаясь к Люсьену:

— Я считаю нашей обязанностью, сэр, раскрыть это преступление.

Люсьен еще никогда не чувствовал себя таким обессилевшим. Его тело отяжелело, разум отказывался служить ему. Плантатор кивнул.

— Продолжайте, мой мальчик.

— Хорошо, — ответил Лайонел и посмотрел на лица присутствующих. — Я считаю, — проговорил он, — что каждый из нас должен рассказать, как провел сегодняшнее утро. Кажется, мистер Саварол видел Суонсона часов в десять. Это так, сэр?

— Да, — ответил Люсьен. — Это верно.

— Кто-нибудь видел его после этого?

Грейнджер кивнул.

— Да, я видел его днем. В кабинете, примерно в час дня.

— Кто-нибудь видел его позднее?

Никто не видел, точнее, никто не признался, что видел Чарльза Суонсона позднее.

— Значит, можно предположить, что его убили между часом и шестью. Кто слышал что-либо, похожее на ружейный выстрел?

Все молчали — никто.

— Что ж, хорошо. Тогда начнем с меня: я расскажу о том, что делал утром и в течение дня. — Лайонел говорил медленно и обстоятельно. — …а после купания мы с Дианой вернулись в дом, это было около пяти. Конечно, только мы с женой можем подтвердить алиби друг друга. Жаль, что больше никто нас не видел после того, как мы уехали из поселка рабов. Во сколько это было, Диана?

— Мне кажется, примерно в половине четвертого.

У Люсьена Саварола не оказалось свидетелей в течение довольно большого периода времени. Он работал в своем кабинете, затем пошел прогуляться в манговую рощу, чтобы, как он сказал, подумать. Даже Грейнджер, который обыкновенно находился среди рабов, сегодня несколько часов провел в своем доме за составлением писем.

Все сидели и смотрели друг на друга. Люсьен тяжело вздохнул.

— Что теперь, Лайонел?

Лайонела беспокоило, что Люсьен Саварол держался отчужденно и старался переложить все на него, Лайонела. Не потому ли, что он подозревает Дебору?

— Нам нужно похоронить Чарльза Суонсона. Бемис, у него есть родственники? Вы с ним как-никак были друзьями.

— Нет, — ответил Бемис, — у него нет семьи.

— Я еще хочу кое-что узнать, мистер Бемис, — вдруг чистым и твердым голосом сказала Диана. — Я видела, как вы с Чарльзом ссорились, видела, как вы ударили его.

Все посмотрели на Бемиса, который тут же побледнел. Если бы взгляды могли убивать, подумал Лайонел, то Диана уже была бы мертва.

— Да, Бемис, не могли бы вы объяснить эту ситуацию? — попросил Люсьен.

Бемис молчал, но Диана видела, что он вот-вот сорвется.

— Это… личное дело, — наконец проговорил управляющий. — К убийству это не имеет никакого отношения. Клянусь!

— Думаю, вы должны объяснить подробнее! — резко сказала Дебора, поднимаясь с кресла. — Что значит личное дело?

Бемис покачал головой.

— Вас это не касается. Господи, он же был моим другом! — Он вскочил. — Вы понимаете?! Он был моим другом! Вы видели его? Ему же почти оторвало голову! Господи! — Бемис бросился прочь из гостиной, дверь с шумом захлопнулась за ним.

Все молчали, никто ничего не хотел говорить.

— Вот как, — сказала Дебора.

— Вот так, — отозвался Люсьен.

«Ссора любовников?» — подумал Лайонел, но ничего не сказал. Может, это Чарльз Суонсон встречался с Патрицией, а Бемис узнал об этом — отвергнутый любовник, пылающий ревностью. А как объяснить убийство Мойры? Ведь у Бемиса не было никаких причин душить ее. Или были?

Возможно ли, что убийц двое? Лайонел вздохнул. В своем расследовании они не продвинулись ни на дюйм.

Прежде чем пожелать друг другу доброй ночи и разойтись, Люсьен сказал:

— Мне кажется, в дальнейшем никому из нас не следует оставаться в одиночестве. А если и придется, то нужно соблюдать осторожность.

Чуть позже, в постели, Диана спросила Лайонела:

— Ты видел, какое лицо было у Деборы?

— Да. Она, похоже, была сильно расстроена, но держала себя в руках. Возможно, она узнала о встречах Патриции с Чарльзом Суонсоном, пришла в ярость от того, что ее сына предали, и убила Суонсона.

— А Мойра? Разве у женщины хватило бы сил задушить ее?

— Думаю, хватило бы, если напасть внезапно.

— Дебора ненавидела Мойру.

— Видимо, да.

— Лайонел, мне страшно!

— Я знаю, Диана, конечно, знаю. — Он притянул ее к себе. — Я очень хочу увезти тебя отсюда.

— Я не могу уехать. Мой отец…

— Да. Люсьен. Я совершенно уверен, что Дебора что-то знает. Но имеет ли это отношение к преступлению, пока не ясно.

— До ее появления здесь все было хорошо. А потом появилась она, и Патриция, и Дэниел.

— Да. И с этим уже ничего не поделаешь, верно? Если бы здесь был магистрат или что-то в этом роде, можно было бы узнать о прошлом каждого. Я всего один раз сталкивался в своей жизни с тайной. Но это, конечно, совсем другое. Тогда речь шла о скаковых лошадях Фрэнсис и Хока. — Он долго рассказывал ей эту историю, пока, наконец, не подошел к концу, который был чистой и невероятной правдой. — И тогда Амалия, бывшая любовница Хока, спасла положение. Видела бы ты, как она вскочила на спину одного из крестьян и во весь голос произнесла речь!

Диана рассмеялась в темноте, и Лайонел чуть успокоился. Он поцеловал жену в кончик носа, затем в улыбающиеся губы.

Граф почувствовал, как ладонь Дианы скользнула по его груди и опустилась ниже. Его поцелуй стал глубже. Когда ее рука нашла его, он забыл обо всем — о трагедии, о смерти, о страхе и собственной беспомощности.

— Ах, Диана, — сказал он, — еще ни одна женщина не дарила мне такого наслаждения!

Она подняла голову и шутливо нахмурилась.

— Это комплимент?

— Это правда. А разве я не дарю тебе большее наслаждение, чем другие мужчины?

— Так как ты единственный…

— Тогда, значит, твой ответ — да.

Лайонел опустился на жену всем телом, завел ее руки ей за голову и сжал запястья. Его плоть между ее бедер была твердой и ищущей, и Диана позволила себе забыться, по крайней мере на время.

— Думаю, — несколько минут спустя произнес Лайонел с глубоким удовлетворением, — что ты забеременела.

Диана заморгала, с трудом приходя в себя. Она чувствовала его в себе, ощущала влагу его семени, но все же сомневалась.

— Ты, похоже, весьма горд собой, муженек.

— Конечно, я доволен, что нашел наконец подходящее… помещение.

— Это я-то помещение?! Ты самодовольный, высокомерный…

Лайонел поцеловал ее и, к своему удивлению, почувствовал, что опять возбуждается.

— Еще раз, любимая?

— Думаю, да, милорд, — прошептала она и крепко прижала мужа к себе.

— Я всегда старался выполнить взятые на себя обязательства.

— Да, — ответила она, — в этом я с тобой согласна.

Потом было наслаждение, но это было какое-то отчаянное наслаждение, так как ни один из них не мог выбросить из головы происходящие вокруг них трагические события.

На следующее утро Диана не почувствовала себя беременной, так как она, конечно, не имела представления о самочувствии беременных. Она улыбнулась: сегодня предстояло многое сделать, со многими поговорить. Повсюду царили страх и неуверенность.

Обычно в это время Дебора находилась на кухне, присматривая за приготовлением еды и отдавая распоряжения рабам. Вначале Диана не могла привыкнуть к тому, что ее обязанность перешла к кому-то другому. Когда они с Лайонелом только приехали на остров, Лайла несколько раз подходила к Диане с вопросами, но графиня, не желая мешать, отсылала кухарку к Деборе. Молодая женщина подумала, что ее мачеха, хваткая и строгая со слугами, все же не проявляла жестокости.

Исключением была Мойра, погибшая Мойра. А все оскорбления Деборы, адресованные Дидо, немедленно получали отпор. Правда, подумала Диана, Дидо придерживалась мнения, что Люсьен Саварол сделал ошибку. Графиня покачала головой. Ее мысли были слишком бессвязны, чтобы в них разобраться.

На кухне Деборы не оказалось.

— Миссис уже ушла, — сказала Лайла и предложила Диане кусок пудинга.

Диана поднялась вверх по лестнице и пошла к отцовской спальне. Дверь оказалась закрытой. Графиня подождала немного, затем решила постучать, как вдруг услышала плач.

Дебора! Она плачет? Диана очень осторожно нажала на ручку и распахнула дверь.

В отцовском кресле сидела Дебора, пряча лицо в ладонях. Ее плечи вздрагивали.

Диана бесшумно подошла к мачехе и положила руку ей на плечо.

— Что случилось, Дебора? Я могу чем-то помочь?

Лицо мачехи было залито слезами, верхняя губа подергивалась.

— Что вам нужно? — От слез ее голос сел и звучал хрипло.

— Я услышала, что вы плачете. Я хочу вам помочь.

— Как же! Вы хотите только одного — чтобы я уехала отсюда. Вот что я скажу вам, мисс… Когда я встретила вашего отца, он был несчастен, он не мог забыть вашу мать. Я сделала его счастливым, уверяю вас. Со мной он забыл ее.

— И поэтому вы распорядились перенести ее портрет из гостиной в кабинет? Чтобы сделать отца счастливым?

— Мысли о ней преследовали его. Я убрала портрет, чтобы он наконец освободился от нее.

— Почему вы ненавидели Мойру?

У Деборы перехватило дыхание.

— Так вот почему, — медленно проговорила она, — вы хотите мне помочь. Вы хотите убедить отца в том, что это я задушила девушку? Так вот что я вам скажу. Я действительно хотела убрать отсюда Мойру. Она была глупая и хитрая. Я не могла заставить ее понять, что… Нет, это уж слишком! Я не хотела, чтобы она пострадала. Я просто хотела, чтобы ее убрали отсюда, убрали с острова Саварол.