— Дэниел!

— Что? А-а, лекарства… Есть несколько сильных снотворных. Да, несколько. Вы хорошо себя чувствуете, Диана?

Графиня посмотрела в его озабоченное лицо; его медленная, мягкая речь словно окутывала ее.

— Не волнуйтесь за меня, Дэниел. Я буду жить.

Дебора язвительно заметила:

— Возможно, у нее просто была лихорадка. Господи, есть же более правдоподобные объяснения, чем подсыпанное снотворное? Дэниел может вам подтвердить, что в последние день-два здесь было много случаев подобных заболеваний.

— Это верно, — сказал Дэниел. — Одно из них, в частности, вызывает продолжительный сон, примерно на двадцать четыре часа.

Но Лайонел не собирался хвататься за предложенную версию.

— Когда я вчера вернулся, у нее не было никакой лихорадки.

— В таких случаях не лихорадит, — ответил Дэниел. — Просто больной чувствует сильнейшую усталость и невыносимую головную боль.

— Понятно, — сказал Люсьен.

Не в силах совладать с собой, он перевел взгляд на свою жену, изучая ее лицо. В ее глазах было нечто, что она пыталась скрыть от него. Люсьен нахмурился и сделал глоток кофе.

— Знаете, — проговорил он, обращаясь через стол к своему зятю, — я очень не люблю тайны. Дидо, я хочу поговорить с тобой после завтрака в моем кабинете.

— Да, хозяин.

— Я хотел бы присутствовать при этом, сэр, — сказал Лайонел.

Люсьен кивнул, потом заметил:

— Вы очень скоро вернулись. Бемис вам все показал?

— Я показал графу все, что он хотел, — ответил Эдвард Бемис. Его голос звучал несколько растерянно. — Его светлость осмотрел дом, поселок рабов, но почти не заглядывал на поля. Граф поговорил с надсмотрщиками и некоторыми рабами.

— Вы совершенно правы, — подтвердил Лайонел слегка насмешливым тоном. — Мне этого было достаточно, — уже мягче прибавил он.

Люсьен хотел было узнать у Лайонела о его решении, но тут же придержал язык. Лайонел явно не доверяет Бемису.

Лучше спросить наедине. Плантатор молился про себя: не дай Бог, этот мальчик вернулся с фантастической идеей подарить рабам свободу. Тогда уж никакие молитвы не помогут. Многие уже пытались это сделать. Но все попытки неизбежно заканчивались провалом.

Люсьен Саварол сидел за столом в своем кабинете. Лайонел с Дианой стояли рядом у французских дверей. Дидо, ломая искалеченные артритом руки, смотрела на хозяина.

— Расскажи мне о сдобе из сладкого картофеля, Дидо. Кто готовил ее? Кто мог подсыпать туда снотворное? Ведь это блюдо готовилось для меня, а не для моей дочери.

— Лайла готовила, — сказала Дидо, — Ваша миссис и молодая миссис тоже в кухню заходили. Но я не видела, чтобы они чего сделали.

— Приведи ко мне Лайлу, Дидо.

Однако Лайла, массивная негритянка с круглым и довольно безразличным лицом, ничего нового не сказала. Да, и Дебора, и Патриция заходили на кухню. На вопрос Люсьена, было ли в этом посещении что-то необычное, она ответила, что нет, ничего необычного в этом нет. Разве что Патриция… Молодая миссис редко заходит на кухню.

— Черт! — выругался Люсьен, когда в кабинете остались лишь он и Диана с Лайонелом.

Плантатор мельком взглянул на дочь и заметил, что она вопросительно смотрит на мужа.

— В чем дело, Диана?

— Мы должны были рассказать тебе раньше, папа. Лайонел…

Лайонел пожал плечами.

— Да, Люсьен, пора вам знать. Сэр, несколько дней назад я проснулся рано утром и закурил сигару на балконе. Еще не светало. И я увидел женщину — я почти уверен, что это была Патриция, — которая шла от дома Грейнджера. С ней шел управляющий, я также почти уверен, что это был он. Но тогда я не знал, что на острове есть еще один белый мужчина, Чарльз Суонсон.

Люсьен слушал, вертя в руках резной деревянный нож для бумаг. Вдруг он резким движением разломил его пополам и отбросил. Одна из половинок задела чернильницу, и черные чернила залили лежащие на столе бумаги.

— Очень интересно! Однако зачем Патриции подсыпать мне снотворное? — Люсьен выругался и встал. Диана сразу же поняла, что у него есть еще одна версия. Отец медленно повернулся и очень печально спросил: — А может быть, это Дебора?

— Не думаю, сэр, но понимаю вас. В этом случае, конечно, у нее были причины подсыпать снотворное.

— Но она жена папы!

— Я бы сказал, что и Патриция жена Дэниела, — заметил Люсьен. — Мы, похоже, зашли в тупик.

Лайонел решил пока не делиться с тестем своими планами; ему хотелось еще раз все обдумать.

— Поедем в поселок рабов, — сказал Лайонел Диане.

— Хорошая мысль, — заметил Люсьен. — Может быть, хотя я не очень надеюсь, кто-то из рабов расскажет Диане что-либо.

Лайонел не за этим хотел ехать, но он кивнул. В поселке находился Дэниел, он лечил женщину, которая распорола себе плечо.

— С ней ничего страшного, — сказал Дэниел вместо приветствия. — Но такую рану лучше сразу перевязать.

Он потрепал негритянку по руке, продолжая перевязку.

— Познакомь меня с рабами, Диана.

От удивления она вскинула голову, посмотрела на мужа, потом кивнула. Следующие два часа они гуляли по поселку. Лайонел много спрашивал. Прошлой ночью умерла бабушка Гейтс, и они зашли выразить соболезнования ее родственникам. Под палящим солнцем оба сильно вспотели.

— Пойдем искупаемся, — предложил Лайонел, вытирая выступивший над бровями пот.

Диана отвела его на дальний конец острова. Здесь прибрежный песок был странного розового цвета, а вода — светло-бирюзового. Прямо на берегу росли многочисленные пальмы.

— Я рассказывала тебе о пальмах, Лайонел?

— Нет, я с нетерпением жду — начинай свой занимательный рассказ.

— Вот как, милорд? Что ж, пальмы подбираются близко к воде потому, что только так они могут вырасти на новых местах. Кокос падает, его подхватывает течение. Я не знаю точно, сколько времени плод кокоса может сохраняться в морской воде, но, видимо, очень долго. Затем прилив прибивает кокос к другому острову, плод дает росток. Я не ботаник, не могу сказать точно, как это происходит. Вот почему здесь повсюду растут пальмы.

— Я так и думал. Это интересно. — Лайонел взял жену за подбородок и поцеловал ее. — Поджаришь мне на обед плод хлебного дерева? Как тогда, на острове Калипсо?

Диана улыбнулась. На ней была одна рубашка, которая намокла и прилипла к телу, охлаждая его. Волосы она перевязала лентой, но несколько прядей выбились и спадали ей на лицо. А что касается Лайонела, то он был совершенно обнажен.

Вдруг в животе Лайонела заурчало.

— Наверное, я должна что-нибудь для вас сделать, милорд…

— У меня много пожеланий, но сейчас я голоден.

Они подобрали несколько плодов манго и стали их есть, растянувшись под пальмой.

— А теперь, упрямец, расскажи мне о поездке.

— Ты больше не злишься?

— Злюсь, но что поделаешь? — Затем она мило прибавила: — И еще я решила простить тебя потому, что ты всего-навсего мужчина. И поэтому периодически впадаешь в чисто мужское слабоумие. Но я буду терпелива.

— С чего это я решил покончить с холостой жизнью?

Диана стукнула его под ребро. Лайонел обхватил жену и прижал к себе.

— Рассказывай о своих приключениях, Лайонел.

— Это было не приключение, а необходимость. Роудтаун — отвратительное место, если не считать правительственных зданий и домов нескольких плантаторов. Но это ты знаешь. Бемис нанял двух лошадей, и мы поехали на плантацию «Менденхолл». Наверное, ты также знаешь, что она находится в горах, а дорогу, если ее можно так назвать, размыли недавние дожди.

Лайонел недолго помолчал, его глаза потухли, несомненно, от неприятных воспоминаний.

— Наверное, я ожидал увидеть нечто подобное. Но мне очень хотелось, чтобы эта плантация была похожа на «Саварол». Так вот там, в большом доме поселился надсмотрщик, некий грязный господин по имени Торренс. Кстати, у него отвратительные зубы. Я позаботился о том, чтобы у Бемиса не было возможности предупредить его о нашем приезде. Дом — настоящий свинарник. Надсмотрщика мы застали в постели с рабыней, девочкой, которой не больше тринадцати-четырнадцати лет. На плантации около девяноста рабов; живут они хуже животных. Везде зло: я видел следы кнута на спинах, в том числе на женских. Торренс, разумеется, не закрывал рта, уверяя меня, что здесь все станет намного лучше, как только я вступлю в права наследства, и так далее. Я не ударил его, хотя искушение было велико. Мне представляется, что Бемис и Торренс жили там в свое удовольствие до появления нового хозяина. Им не понравилось, что я приехал без предупреждения. Я еще не видел, чтобы Бемис так поджимал губы. Меня преследовало чувство, что если бы я не был женат, то сложил бы там голову.

— О нет, Лайонел!

— Да, дорогая. Видишь ли, после моей смерти наследницей становишься ты, поэтому моя смерть не принесла бы им никакой выгоды. Прошлым вечером по дороге обратно Бемис не переставал извиняться. Я молчал, разыгрывая скучающего аристократа. Кажется, Бемис остался доволен. Более того, я думаю, Торренс считает, что я оставлю все как есть. Да, твой отец был прав, когда говорил, что управляющим и надсмотрщикам нужны хозяева, которые живут далеко и не интересуются ничем, кроме своей прибыли.

— Что ты собираешься делать?

Лайонел усмехнулся, наклонился и кончиками пальцев вытер сок манго с ее подбородка.

— Пока не скажу, Диана. Мне нужно еще пару дней, чтобы все обдумать. — Он не упомянул, что его замысел может осуществиться только с согласия и одобрения ее отца.

— Я же твоя жена!

— Боже мой, конечно! — Он хитро улыбнулся Диане и положил руку на ее бедро. — Кажется, пора подойти к тебе, как к жене. Наверное, ты страшно скучала по моему мужскому телу?

— Ха! — Но ее глаза уже опустились на нижнюю часть его тела.

Диана протянула руку и коснулась его плоти. Он дернулся и напрягся. Она перевела взгляд на лицо мужа. Оно выражало удивление и… желание.

— Ты такой странный на ощупь, Лайонел. Твердый и в то же время, кажется, мягкий, как бархат. — Ее пальцы обхватили его, и, к ее восторгу, он застонал.