– Дура набитая, – сказала одна из них, когда они уже собирались уходить. – Никогда не смогу понять этих девчонок. Ей еще девятнадцать только, а она уже такая упрямая. Я бы засадила его по всем статьям и еще что-нибудь от себя добавила. Не выношу женщин, которые терпят от мужчин подобное насилие, а потом еще уверяют, что любят их.

Она сказала это довольно громко – и наверняка преднамеренно, – потому что Элли все слышала. В этот момент ей ужасно захотелось закричать им в спину: «Что здесь общего с любовью?! Вы даже не знаете, что такое любовь!» Она молча смотрела вслед уходящим по коридору женщинам и плакала. «Просто я ничего не знала об этой жизни, когда вышла из автобуса на остановке Виктория-коч два с половиной года назад».


Элли здесь никого не знала, идти ей было некуда, а в кошельке лежало всего два с половиной фунта. Она держала небольшой чемоданчик, в котором было аккуратно уложено немного белья, расческа, косметичка и фотография ее с матерью, сделанная еще тогда, когда все было хорошо. Идти ей было некуда: ни друзей, ни родственников, которым можно было бы позвонить и попроситься переночевать, у нее в этом городе не было.

Она убежала слишком поспешно, да и то только лишь потому, что представилась возможность: в коридоре удалось открыть дверь, а лампу на улице вывернула маленькая хулиганка Дженни, бежавшая уже во второй раз из приюта, где ее держали, пока наводились справки о ее семье.

Когда Элли узнала, что Дженни собирается бежать этой ночью, она упросила и ее взять с собой.

– Слишком жирно будет брать еще пассажиров, – отрезала сначала Дженни. – Ты слишком «зеленая» для таких дел. Ни черта не знаешь, раньше здесь никогда не была. А я уже «залетала». Они меня пятый раз пытаются раскрутить, но все равно ни черта у них не получится. Смотаюсь в Шотландию, правда, у меня есть кое-какие дела в Лондоне.

Элли было очень интересно.

– А как ты все это сделаешь? – шепотом спросила она.

– Не задавай никаких вопросов, и я не буду тебе лгать. – Огромные удивленные глаза посмотрели ей в лицо. – Слушай, а ты вообще что тут, в приюте, делаешь? Ты же никуда не убегала, почему тебя держат взаперти? Тебе сколько лет?

– Семнадцать.

– Не может быть! Ты на семнадцать не тянешь. Я думала, что ты моя ровесница.

– А сколько тебе?

– Пятнадцать... почти. – Дженни внимательно смотрела на воспитанную, слегка испуганную девочку.

– Ты сирота?

– Мама умерла... А папа...

После этих слов Дженни произнесла такое, что Элли считала неприличным говорить вслух.

– Не позавидуешь, да? – Дженни презрительно фыркнула. – А ты зачем хочешь смотаться из этого теплого гнездышка? Там, за забором, крутая жизнь, и, если ты не знаешь, как в ней вертеться, тебе ничто не поможет.

– Я хочу уйти отсюда прямо сейчас, чтобы начать абсолютно новую жизнь.

– Для этого нужны деньги. У тебя есть?

– Нет, но я знаю, где немного есть.

– Где? Сейчас как раз позарез нужны.

– У меня дома, там, где мы жили. Отец всегда хранил деньги в жестяной коробке в нижнем ящике стола.

– А сколько?

– Не знаю, но там всегда была толстая пачка банкнот. Он часто открывал ее при мне.

– В доме есть кто-нибудь?

Элли покачала головой. Отец и сестра ушли неизвестно куда, она даже не знала, где они сейчас. Дом был закрыт, там никого не было.

– У тебя ключи есть?

– Нет. – У нее никогда не было ключей. Отец не разрешал ей их иметь.

– А что это за дом? Большой, маленький, частный, квартира...

– Большой дом в четыре этажа.

– Окна какие?

– Со скользящей рамой.

– С двойными стеклами?

– Нет.

Дженни с удовлетворением кивнула головой.

– Адрес?

Что-то непонятное заставило Элли сказать:

– Я проведу тебя туда, если ты возьмешь меня с собой. Дженни рассмеялась, но в ее смехе слышалось невольное уважение.

– Ты не так глупа, как кажется. Короче, рассказываю все только один раз. Если не запомнишь, твое дело.

Под строгим надзором Дженни Элли съела весь ужин, потому что Дженни считала, что второй раз есть они теперь уже будут неизвестно когда. Надев ночные рубашки, они легли в постели. Когда Элли в молчании проследовала за Дженни к выходу, третья обитательница комнаты – толстая и глупая пятнадцатилетняя девчушка, которую поймали, когда она начала предлагать себя на улице переодетому полицейскому, – громко храпела. Дженни открыла дверь украденным утром ключом, и, прокравшись по темному коридору, они вылезли через окно на улицу.

Затем они долго шли по каким-то улицам, прижимаясь к стенам и заборам. Дженни, казалось, прекрасно знала этот район.

– Я хорошо ориентируюсь, я провела тут семь месяцев. Можно было бы и больше, если бы эта старая корзина не сунула свой нос в мою комнату, когда меня не было дома, и не обнаружила те вещи, которые я там хранила.

– Какие вещи? – наивно спросила Элли.

– Из магазинов, дура! Я потихоньку их оттуда таскала. Что, не знаешь, что такое магазинная кража?

– А-а...

– Она позвонила в полицию, и вот я снова в приюте. Вернуться к ней – все равно что вернуться в приют. Да она меня и на порог не пустит. – Дженни оглянулась на большой молчаливый дом. – Черт! Ты тут живешь, что ли? – спросила она, но через секунду добавила уже с большей долей сомнения: – Какого черта тогда ты попала в приют?

– Это долгая история, – ответила Элли уклончиво. Они стояли у огромного строения викторианской эпохи. – Вот тут я и жила.

– Ладно, постой на шухере, вдруг кого-то принесет... Пока Элли, вся дрожа от страха, что их каждую минуту могут схватить, следила за улицей, Дженни пробралась внутрь и помогла Элли залезть следом за ней.

– Свет не включай! – предупредила Дженни. – Ты и так все должна с закрытыми глазами находить.

Ящик стола оказался запертым, ее отец всегда носил ключ на одной цепочке вместе с часами, но Дженни знала, как обращаться с замками, и через некоторое время Элли услышала радостный вздох, который та издала, увидев черную блестящую коробку. В ней оказалось чуть больше шестидесяти фунтов. Они поделили их.

– Сделка есть сделка. Ты бы никогда сюда не забралась, если бы не я, – заметила Дженни.

– Как раз хватит на билет до Лондона и комнату, пока я не найду себе работу, – радостно воскликнула Элли.

Дженни ничего не ответила. «Пусть себе мечтает, – подумала она. – Да на улице она и пяти минут не протянет. Ничего не знает, ничего не умеет, нигде никогда не была. Несет какую-то чушь. Не надо было брать ее с собой. Пусть бы оставалась там, где была», – презрительно подумала Дженни и преподнесла Элли первый урок, украв из ее кошелька все деньги, когда Элли оставила ей на сохранение свой чемоданчик, отправившись купить себе билет до Лондона.

Когда Элли вернулась, ее чемоданчик был на том же месте, где она оставила. Не было Дженни, и Элли подумала, что, может быть, она чем-нибудь ее обидела, но когда открыла кошелек, чтобы положить туда билет и два с половиной фунта, то обнаружила, что в нем ничего не было, кроме маленького клочка бумажки, оторванного от газеты. Развернув ее, она прочитала написанный большими буквами совет: НИКОМУ НЕ ДОВЕРЯЙ!

Элли была настолько шокирована, что потеряла дар речи. Она в ужасе поняла, что у нее почти не осталось денег, и на нее нахлынула волна отчаяния и бессилия. Заливаясь слезами, она пошла в уборную и там уже разрыдалась вовсю. Только услышав голос диктора, объявлявшего о посадке на автобус до Лондона, она вышла из кабинки.

За время путешествия ей ничего не запомнилось, слишком уж сильно подействовало на нее случившееся. К моменту прибытия на вокзал Виктория Элли чувствовала полную безысходность.

...Оглядевшись в полной растерянности, она по-настоящему испугалась. Рядом стояла какая-то добрая на вид женщина, полноватая и невысокого роста. Увидев, что та пытается справиться с многочисленными сумками и пакетами, Элли вспомнила о своих хороших манерах.

– Позвольте вам помочь, – предложила она.

– О, какая ты добрая девушка. Сейчас таких мало. Если ты не против, то давай немного отдохнем, а ты помоги мне перейти улицу до той скамейки; дальше я уж сама смогу идти.

Элли сидела молча, стараясь не заговорить о своих проблемах. Закусив губу, она смотрела куда-то вдаль и думала о превратностях судьбы.

– Тебя что, друзья не пришли встречать? Автобус, правда, мог прийти немного раньше. Знаешь, я собираюсь зайти в кафе выпить чашечку чаю. Может, ты пойдешь со мной? Сядем у окошка, попьем чаю, ты сможешь увидеть, пришли твои друзья или нет.

Элли ужасно хотелось выпить чего-нибудь горяченького, последний раз она ела вчера вечером. Но предупреждение Дженни снова всплыло у нее в сознании: НИКОМУ НЕ ДОВЕРЯЙ! Однако у женщины был очень добрый вид, в глазах читалась материнская забота, ей было за сорок, по крайней мере, волосы уже были тронуты сединой. Наверняка чья-то бабушка...

– Я думаю, чашечка горячего чая будет для тебя как нельзя кстати, – заключила «чья-то бабушка».

– Спасибо, – согласилась Элли. – Мне будет очень приятно.

Она выпила не одну, а две чашки чая, а пожилая леди еще отрезала ей большой кусок яблочного пирога.

– Ну вот, так-то намного лучше, не правда ли? Элли впервые за все это время улыбнулась.

– Да, спасибо, – ответила она.

– Что же случилось с твоими друзьями? Мы здесь уже полчаса сидим, а я что-то не видела, чтобы ты их высматривала. Ты точно знаешь, что тебя должны были встречать?

Элли покраснела до самых ушей и отрицательно покачала головой.

– Никто?! – прокудахтала «бабушка». – Ну тогда скажи мне, куда тебе надо добраться, и я отведу тебя.

Она не очень-то удивилась, когда Элли пробормотала, что не знает, куда идти, потому что идти ей просто-напросто некуда.

– Некуда идти! О, дорогая, только не говори, что ты сбежала из дому.

В голосе «бабушки» не слышалось явного осуждения, даже наоборот, в нем было столько сострадания, что Элли почувствовала, как у нее от жалости к себе начинают наворачиваться слезы.