.– Огромное спасибо, – поблагодарила она леди с такой искренней радостью, что та, удивленно улыбнувшись, заметила:

– Не за что, ведь это просто книжки. Элли покачала головой:

– Нет, для меня не бывает «просто» книжек.

– Я предпочитаю журналы. – Леди открыто улыбнулась, и ее ясные, цвета распустившихся колокольчиков глаза посмотрели на девушку с нескрываемым любопытством. Элли вспомнила, что такие же яркие колокольчики росли у ее отца в маленьком саду с декоративными каменными горками.

– Что с тобой приключилось? – дружеским тоном спросила леди. – Наткнулась на дверь?

– Да, что-то вроде этого.

– У тебя какой-то странный голос... А-а, понятно... сломана челюсть.

– Ну, сейчас мне уже получше, – разоткровенничалась Элли. – Поначалу я вообще не могла ничего сказать, только губами шевелила. Сейчас, когда проволоку немного отпустили, стало полегче и говорить можно.

– Бедняжка... да у тебя еще и нос сломан! Да... ты побывала в настоящей переделке!

В голосе женщины было столько искреннего сочувствия и сопереживания, что Элли сочла себя обязанной поддержать разговор. Доброта медсестер была слишком формальной, они явно тяготились долгими душеизлияниями, а от старшей сестры Элли не раз уже слышала резкости и колкости, поскольку та не скрывала, что с явным неодобрением относится не только к Элли, но и к ее травмам и к тому, как она их получила. А так как все женщины в палате смотрели старшей сестре в рот, их отношение к Элли, естественно, было таким же. Они открыто игнорировали ее присутствие, когда все вместе собирались поболтать в комнате отдыха и приема посетителей или просто, сгрудившись вокруг какой-нибудь одной кровати, шепотом перемывали ей косточки. Раз или два до нее донеслось слово «проститутка», и, хотя ее в лицо никто так не называл, в эти моменты все смотрели только в ее сторону. Из всех больных с ней разговаривала только одна старая леди. Однажды она нарочито громким голосом обратилась к ней:

– Не обращай внимания на эту свору глупых лицемерок. Но после этого старушку очень быстро выписали, и Элли снова осталась одна. Сочувствие незнакомой леди было первым с тех пор проявлением доброты в этой больничной палате.

– Я надеюсь, что меня выпишут уже на следующей неделе, – продолжила Элли разговор. – Естественно, если мой нос срастется так, как надо, к этому времени. Там что-то случилось с внутренней перегородкой, поэтому врачам пришлось его заново вправлять. Если бы не это, меня бы давно уже выписали.

– Да, я понимаю. В больнице, наверное, ужасно скучно? «Может, кому-то и скучно, но только не мне, – подумала Элли. – Это были настоящие каникулы, приятные и радостные, даже несмотря на боль и страдания».

– Спасибо вам еще раз, – проговорила она. – Я лучше положу половину книг назад, а то у вас могут быть неприятности. Я взяла четыре, а разрешено только две.

– О, об этом не волнуйся. Что такое две лишние книги для настоящего читателя? Старшая сестра смилостивится, если ты будешь к ней лучше относиться.

Элли презрительно улыбнулась одними уголками губ. Леди засмеялась. Ее смех был похож на нежное журчание горного ручья.

– Она плохо к тебе относится, да? Это, наверное, потому, что ты слишком молодая и красивая. Или, по крайней мере, будешь красивой, когда у тебя с носа снимут этот пластырь и уберут проволоку.

Элли почувствовала, что краснеет. Ей еще никто не говорил, что она красивая.

– Я еще никогда не видела таких длинных волос... – Леди коснулась косы Элли. Она заплетала ее, потому что так было удобнее лежать в постели. – Так старомодно, но так красиво. Ненавижу, когда молодые девушки твоего возраста стригутся так, что волосы закрывают лицо, как саван. А как ты носишь их, когда они расплетены, хвостиком?

– Либо ношу распущенными, либо укладываю в прическу. – Элли с завистью посмотрела на густые, красиво подстриженные волосы леди. – Я не хочу их обрезать, потому что они тонкие и не такие густые, как у вас.

– Да, мои такие густые, что приходится их очень часто прореживать.

Женщина с соседней кровати, до этого занимавшаяся каким-то делом, подошла к леди.

– Вам бы не мешало обратить внимание и на других, – недовольно фыркнула она, посмотрев на Элли и леди так, как будто от них исходил неприятный запах.

– Да-да, простите. Выбирайте, пожалуйста, – вежливо предложила леди. Она явно не была настроена на ссору. В ее голубых глазах промелькнула хитрая улыбка. Подошедшую женщину так и распирало от любопытства, она старалась как можно дольше выбирать книги, надеясь услышать что-нибудь интересное.

– Возьмите себе что-нибудь из романов времен Регентства, – продолжала леди. – Я в свое время перечитала их почти все. Тогда я лежала со сломанной ногой после того, как лошадь решила, что у нее нет настроения брать барьер. Благодаря этому я влюбилась не в одного повесу этих захватывающих историй. А самой любимой моей книгой стал «Регентский олень».

—Граф Уорт. – Лицо Элли радостно засияло. – Это и мой самый любимый герой.

– А еще я обожала «Благородную Софию». Это мой идеал женщины, хотя она жила более ста лет назад.

Леди посмотрела на часы, и Элли заметила, что это «Картье», точно такие же она видела на обложке «Вог».

«Когда-нибудь, – пообещала она себе, – я стану ничуть не хуже. У меня позади два прекрасных урока». Она посмотрела на тележку с книгами. В этот момент леди обратилась к ней:

– Если я вас больше не увижу, то желаю вам удачи и всего самого наилучшего. – Она улыбнулась и повернулась к женщине, которая делала вид, что выбирает книги, вслушиваясь в каждое их слово. – Итак, на чем вы остановили свой выбор?

– Здесь нет того, что я хочу. Все хорошее уже разобрали. – Женщина метнула ненавидящий взгляд на Элли и независимой походкой направилась к своей кровати, где сразу стала что-то тихо рассказывать двум своим соседкам, которые все время неотрывно смотрели на Элли.

Элли с вызовом взглянула на них и отвернулась. Встретившись глазами со своей новой знакомой, она была невольно удивлена, увидев в ее взгляде нескрываемое любопытство. Леди открыто улыбнулась.

– Меня зовут Элизабет Уоринг, – представилась она. – А тебя?

– Нелл Джордан.

– Это Элеонор?

Нелл кивнула головой. Никто, кроме ее отца, не называл ее Элеонор. Имя Элли она специально придумала себе, чтобы оно соответствовало специфике ее работы на улице. Оно никогда не было ее настоящим именем, это имя из прошлого, и в будущем ему нет места.

– Ну хорошо, Нелл, если ты так любишь читать, то я могла бы подбросить тебе по пути кое-какие интересные книги. Ты не против?

– Если вам нетрудно... – автоматически ответила Нелл, все еще чувствуя осадок недовольства и удивления, оставшийся у нее после любопытного взгляда леди. Она так устала от того, что ее рассматривают как экзотическое животное в зоопарке, будто проститутки были каким-то вымирающим видом. Она чувствовала, словно ее препарируют, расчленяя на части. Ей так хотелось дружбы, взаимопонимания и искренности... но с «уличными девками» обращались совсем по-другому. Да, ей надо все бросить и уйти в другой мир, чтобы начать новую жизнь!

Поэтому в ее прощании не прозвучало ничего, кроме вежливой благодарности, и, когда тележка заскрипела колесами, двигаясь дальше по палате, она взяла «Лабиринт в ванной» и стала читать.


– Я вижу, вы немало времени провели с нашей местной знаменитостью, – как всегда снисходительно, заметила старшая сестра, обращаясь к Лиз, когда та вошла в приемную, чтобы сообщить, что все книги розданы.

– Местной знаменитостью? Почему ее так называют?

– Это проститутка, которую отдубасил ее же сутенер. – Сестра многозначительно подняла брови и закатила глаза.

– Она совсем не похожа на проститутку.

– Да, вся такая гордая и неприступная, ну прямо фифа. И это в девятнадцать-то лет!

– А откуда вы знаете, что она проститутка? – спросила Лиз.

– От полиции. Они дважды делали ей предупреждение за занятия проституцией на улице.

– Да, он, наверное, мерзавец, этот ее сутенер, – сказала Лиз. – Сломал нос... да еще и челюсть.

– Сама виновата! Не надо было связываться с такими людьми. – Сестра явно не разделяла симпатию Лиз к Нелл и совсем той не сочувствовала. Элизабет пожала плечами.

– Видимо, нужда в деньгах толкнула ее на такое занятие. Ах да. Я обещала ей принести несколько интересных книг, поэтому зайду к вам еще завтра, если вы не против.

– О, вы могли бы и не спрашивать, миссис Уоринг, – дала свое разрешение сестра. Его было просто получить, потому что Элизабет Уоринг являлась близким другом главного консультанта больницы. Однако в ответе сестры чувствовалась желчь зависти. – Приходите к этой покалеченной когда вам угодно.

– Я тоже была на больничной койке. И не раз. Поэтому я прекрасно знаю, что она чувствует.


Следующим утром Нелл с головой ушла в «Заставу», когда вдруг что-то опустилось на ее кровать. Это были пять ярких книг в бело-голубых обложках. А перед ней стояла радостно улыбающаяся Элизабет Уоринг с целой кипой журналов.

– Не надо удивляться, – с легким упреком проговорила она. – Я же обещала тебе принести эти книги...

– Да, но не так скоро!

– Рано или поздно я все равно собиралась отдать их в больничную библиотеку, поэтому ты можешь прочитать их первой.

Нелл взяла книги. Они все были абсолютно новые, последние новеллы пяти самых лучших авторов, как английских, так и американских. Ни одну из этих книг раньше она не читала.

– Вот это да! – восхищенно воскликнула она. Ее лицо на мгновение осветилось искренней радостью, и, оказавшись без маски внешней неприступности и недоверия, делавшей его взрослым и надменным, оно раскрыло Элизабет весь внутренний мир этой наивной, еще не вполне сформировавшейся женщины.

– У меня есть подруга, которая получает самые последние издания по договору с Хатчардсами. Поэтому, как только она их прочитывает, я сразу отношу книги в больницу. – Лиз лгала без зазрения совести – все эти книги она только что купила в магазине.