– Вернулся? – удивленно приподнимая ровную бровь, спросила Оксана. Спрятав за спину веник, она лучезарно улыбнулась. – Где пропадал?

– Отдыхал.

– Понятненько. Ну а где?

– На курортах нашей необъятной родины, – усмехнулся Федор.

– Что-то ты выглядишь усталым, – кокетливо протянула Оксана, превращаясь в томительную сирену, погубившую за свою недолгую жизнь множество бравых моряков. – Голодный? Может, тебя накормить?

– Да, накормить, напоить и спать уложить.

– Могу еще баньку истопить, – голос Оксаны стал гуще и приторнее.

– Позже.

Неожиданно возникшую паузу заполнить было нечем. Открыв дверь, Федор зашел в свою квартиру. На вешалке висела черная кожаная куртка, покрытая тонким слоем пыли, в кресле валялась стопка ярких рекламок, на стене красовался календарь за давно прошедший год. Тихо, даже часы не тикают. Если бы у Федора были часы с кукушкой, то кукушка уже давно бы сбежала, оставив записку: «Устала жить одна, не дождалась, прости».

Бросив пакет с продуктами на кухонный стол, Федор стянул с себя мокрую от пота футболку – отвык от такой жары, отвык. Приняв душ, он разобрал сумку, прогулялся по комнатам, дотрагиваясь до забытых вещей, пощелкал каналами телевизора и подошел к телефону. В трубке приятно загудело – был, был человек, надеющийся на его возвращение, оплачивающий за него и свет, и телефон, и квартиру.

– Спасибо, мама.

Подключив холодильник и услышав его родное гуденье, Федор первый раз за долгое время улыбнулся, испытывая непередаваемое удовольствие – вот теперь он дома. Вынув из пакета бутылку перцовки и батон сырокопченой колбасы, Федор вышел к лестнице и позвонил в дверь Оксаниной квартиры.

– Кто там?

– Свои.

Дверь распахнулась широко и гостеприимно, приглашая дорогого гостя. Раскрасневшаяся, податливая Оксана, покусав нижнюю губу, кинула дерзкий взгляд на заросшего щетиной мужчину. По ее виду было понятно: она знала, что Федор придет – никуда не денется! Ах, как это волнительно: прижаться к такому матерому зверю, почувствовать крепость его тела и вкус обветренных губ. Оксана сделала шаг навстречу, прислонилась к дверному косяку, выставила вперед ногу, с которой тут же съехал коротенький подол халатика, и с наглыми нотками в голосе спросила:

– А колбасу зачем принес? Уж управимся как-нибудь без нее.

Федор знал, как обращаться с такими женщинами. Доступность, гибкость, страстный блеск в глазах, ладная фигура, смелые слова и жаркие объятья – иногда это очень приятно получить сразу, без лишних проволочек. А потом уйти, вовсе не чувствуя себя обязанным.

Зайдя в квартиру, поставив на высокую узкую тумбу бутылку и отправив туда же колбасу, Федор притянул к себе разомлевшую женщину. Неотрывно глядя в глаза Оксане, он дернул ситцевый халатик книзу. Баньку она ему истопит потом… Кому сейчас нужна банька? Уж точно не ему.

Оксана обвила оголенными руками шею Федора и, закинув голову назад, застонала.

– Кровать-то у тебя где? – с иронией спросил он, вдыхая сладкий аромат крепких духов.

– Там, – махнула Оксана в конец коридора.

* * *

Федор немного приподнялся, пытаясь расправить сбившуюся в клубок, мятую простынку, посмотрел на довольную, как кошка, Оксану и усмехнулся – ничего-то в этом мире не меняется, женщинам и мужчинам по-прежнему хочется одного и того же что в тайге, что в Москве.

– Какой же ты страстный, я чуть не умерла.

– Если захочешь, в следующий раз сделаю так, что умрешь, – сощурившись, ответил Федор, и от этого обещания по телу Оксаны пробежала горячая волна возбуждения. – Чего замуж не выходишь?

– Полгода назад вышла, а через четыре месяца развелась, – хохотнула она, переворачиваясь на бок, – так что не волнуйся, рогатый муж с винтовкой не явится, прыгать с балкона не придется.

– Спасибо, утешила.

– Хотя я уверена: любого мужа ты в бараний рог свернешь и повесишь на гвоздь на стену. Так где же ты был?

– Не твое дело.

– Неужели не расскажешь? – Оксана кокетливо провела рукой по своему гладкому гитарному бедру.

– Сказал же, не твое дело.

Надув губы, Оксана резко отвернулась – вот плата за любовь, все мужчины одинаковые!

Но Федор не собирался играть в чужие игры, он встал с кровати и подошел к зеркалу.

– Постричь меня можешь?

– Конечно, – обрадованно ответила Оксана, находя в этом еще один положительный момент. Для своего нового мужчины (да какого!) она была готова сделать все, что угодно, особенно если в этом присутствовало нечто сближающее, почти семейное. – У меня машинка есть, супругу подарила, а он, умник, не забрал. За пять минут сделаю из тебя писаного красавца. Хотя вообще-то жаль портить столь возбуждающую картину. Ты же как дикий зверь…

– Тащи свою машинку.

Выдвинув на середину комнаты стул, Федор приготовился к изменению внешности.

– Тут есть такая штучка, можно отрегулировать на нужную длину волос… – Оксана, сморщив аккуратный носик, покрутила в руках насадку и бросила взгляд на зеркало.

– Брей налысо, – спокойно произнес Федор.

– Ты это серьезно?

– Да.

Вернувшись в свою квартиру, он сразу подошел к шкафу, выдвинул ящик и достал документы на машину и ключи.

…Гараж находился недалеко от дома. Снимая с двери тяжелый амбарный замок, Федор улыбался, предвкушая встречу с брошенным другом – черный «Форд Мондео» давненько ждал, когда же его хозяин придет, усядется в кожаное кресло и вдавит в пол педаль газа. Повозиться с машиной немного придется, но верный конь не подведет.

Проехав пол-Москвы, Федор припарковался в нескольких метрах от белой, отделанной коричневой плиткой башни. Аккуратно подстриженные зеленые кустики акации и раскидистая сирень скрывали его от спешащих по своим делам прохожих. Он ждал час, два, три… Просто сидел и ждал, надеясь на удачу. Дверь подъезда открылась, и Федор увидел женщину, ради которой отдал бы свою жизнь, не задумываясь.

– Мам, я вернулся, – с улыбкой произнес он и хорошенько отругал себя такими словами, с которыми бесспорно согласились бы и бабка Марфа, и Верка. И Оксана согласится, но немного позже.

Он сидел и счастливо улыбался, однако из машины так и не вышел.

Глава 4

Раскачиваясь на стуле, Валька мужественно ждала, когда Юрий Яковлевич наконец-то освободится и сможет с ней поговорить. Все время он увиливал от разговора, задаривая подарками, отвлекая на разную ерунду. Должен же Юрий Яковлевич понять, что ей и на работу нужно (отпуск пока дали только на неделю), и к Наташке, и вообще… Наследство – это хорошо, и его даже хочется (интересно, шляпы английской королевы тоже ей достанутся?), но нельзя ли сделать так, чтобы она вернулась домой? А главное – какие новости? Очень приятно, когда тебя оберегают и балуют, но не для того же она согласилась остаться, чтобы валяться целыми днями перед огромным плоским телевизором, набивать живот пирожными и выбирать одежду в толстых глянцевых каталогах (которая, между прочим, не особо-то выбирается).

Валька не привыкла к такой жизни. Это жизнь оболтусов и тунеядцев, какая уж тут радость, какое удовольствие! Конечно, раньше не хватало заботы и внимания, но когда и того и другого чересчур много, то…

«Я не хочу тебя волновать», – мысленно повторила Валька недавние слова Казакова. А она бы поволновалась, понервничала, а то очень скучно. И еще, она бы сейчас что-нибудь постирала и погладила, помыла полы и даже окна. Но, во-первых, здесь абсолютная чистота, а во-вторых, если Казаков застанет ее за подобным занятием, то наверняка схватится за сердце и попросит валидол. Принцессы, а Юрий Яковлевич иногда ее так называет, по его твердому убеждению, уж точно не должны заниматься «подобными глупостями».

Стул резко качнулся, и Валька с грохотом рухнула на пол.

– Нда-а-а, – протянула она, поднимаясь с шелковистого, украшенного орнаментами, ковра.

Казаков очень хороший и относится к ней по-волшебому, наверное, нужно воспользоваться его добротой и выклянчить весомую порцию свободы.

Отрепетировав про себя длинную речь, сдобренную аргументами, клятвенными заверениями и словами, давящими на жалость, Валька направилась к кабинету Казакова. Шмыгнув в приоткрытую дверь, она остановилась посреди комнаты и, не обращая внимания на улыбку, заигравшую на лице покровителя, точно заученное стихотворение, стала чеканить слова:

– Юрий Яковлевич, я очень благодарна за все, что вы для меня делаете. За последние два дня я хорошо отдохнула, много чего съела и получила кучу подарков… – Валька сбилась. Речь выходила немного натянутой, и искренней признательности в ней присутствовало мало. Ситуация требовала немедленного исправления. – Миленький Юрий Яковлевич, я ценю, правда ценю вашу заботу, честное слово! Но нельзя ли мне хоть куда-нибудь съездить?..

– Садись, – произнес Казаков, указывая на стул. «Такая же упрямая, как Николай, только с виду маленькая и хрупкая… Юная еще, вот сразу и незаметно». Он улыбнулся и, явно уступая, добавил: – Не перехитришь тебя никак. Хотел, но вот не получается. – Казаков улыбнулся шире. – Наверное, ты права, нельзя тебя здесь держать, как птицу в клетке. Поверь, мои запреты связаны лишь с беспокойством, я очень долго находился в стороне и очень мало делал… – Юрий Яковлевич откинулся на высокую мягкую спинку кресла и положил руки на стол ладонями вниз. Валька представила, что перед ней король, собирающийся огласить указ. – Я навел некоторые справки и… – Казаков замолчал с таинственным выражением лица.

– Что?!

– У тебя действительно есть еще один родственник. Но не проси и не уговаривай, я ничего не расскажу. Во-первых, – Казаков поднял палец, – куда интереснее узнавать все и сразу, во-вторых, меня мучают некоторые сомнения… А в-третьих, на данном этапе информации маловато. К сожалению! Скажу только, что этой истории много лет и речь пойдет об одной измене и о незаконнорожденном ребенке… Пока мне даже не удалось выяснить, какого он пола: мужского или женского.