Оксана принялась быстро стирать полотенцем маску. Никому она своего зверя не отдаст. Никому! Сколько раз себе говорила: «Не опускай руки», а тут опять скуксилась и раскисла.

Долой отчаяние и нытье! Ключики от квартиры Федора у нее есть, ушел он полчаса назад, так что хватит сидеть без дела.

Умывшись холодной водой, Оксана поспешила выполнять задуманное…

Небольшой бардак в комнатах и грязная сковородка ее порадовали (нуждается он в ней, очень нуждается, просто этого еще не понял). Постель смята, но улик, подтверждающих наличие женщины в жизни Федора, нет. Конечно, он мог ночевать на территории своей новой возлюбленной…

Мысль споткнулась, и Оксана обратила внимание на рубашку, свисающую с кресла до пола. Нетерпеливые пальцы быстро нырнули в карман. Чек и фотография… Светловолосая девушка весьма юного возраста («Я так и знала!»), с нахальным, самоуверенным взглядом, смотрит и будто говорит: «Федор мой, только мой, ты проиграла!»

Оксана почувствовала, как в душе нарастает гнев, как он мечется и рвется наружу. Неужели ей предпочли эту тощую пигалицу?! Невозможно!

О! Ей захотелось разорвать фотографию на мелкие кусочки и выбросить в окно! Но в последний момент руки замерли. Надо быть хитрее, Федор не должен ничего заподозрить…

– И что он в ней нашел, ни кожи ни рожи, – стараясь не расплакаться от обиды, резко произнесла Оксана. – Вот так всегда, так всегда!

Пытаясь успокоить нервы, она досчитала до десяти, положила карточку обратно в карман, кинула рубашку на кресло и, поджав губы, вышла из квартиры.

Через пару минут, вновь намазывая на лицо маску, глядя на свое отражение в зеркале, Оксана с чувством повторяла слова соседки: «Кошка драная! Будешь знать, как по чужим мужикам таскаться! Вот я тебе задам!..»

Глава 12

– Все я помню, – обидчиво дернула плечом Ия Марковна. – Тоже мне, нашли старуху! Давно собираюсь написать мемуары, но времени катастрофически не хватает. Приусадебное хозяйство поглощает меня целиком и полностью. – Она указала длинным морщинистым пальцем в сторону балкона. Валька приподнялась со стула и увидела несколько узких ящиков с укропом и зеленым луком. На полу стояли коричневые горшки с тощими кустиками, увешанными маленькими оранжевыми помидорами.

– Прекрасное увлечение, – улыбнулся Сергей, изображая одобрение и заинтересованность.

Дом Береговской они нашли быстро. Невысокий, крепенький, с блестящими трубами для стока воды и небольшими балконами, утяжеленными лепниной, он соперничал в красоте и с помпезным рестораном, возвышавшимся справа, и с уютной кофейней, гнездившейся слева. Квадратная табличка с номером дома и три оббитые ступеньки. «Добрались», – констатировала Валька, машинально считая этажи.

Дверь Ия Марковна распахнула резко и широко, отчего на вытоптанный коврик мелкими снежинками посыпалась побелка. «Идите за мной», – бросила пожилая хозяйка, совершенно не интересуясь, кто и зачем к ней пожаловал. «Идем», – тихо произнес Сергей и огляделся. Они прошли по узкому коридору, заглянули в комнаты, и Валька задалась своевременным вопросом: «А какие же принадлежали семье Кравченко?»

Ия Марковна оказалась приятной женщиной, скучающей по общению. Возраст и одиночество наложили на нее легкую чудинку, очаровывающую и вызывающую добрую улыбку.

– Ну что вы, какое увлечение! Это моя жизнь! И не будем забывать о витаминах – у меня все натуральное. Никаких вредных удобрений, только вода и птичий помет, – важно сообщила Ия Марковна, поправляя белый чепец. Одета она была просто, но вместе с тем необычно. Голубое ситцевое платье в мелкий горошек с рукавами фонариком, фартук, обшитый по краю дырчатыми рюшами, шерстяные носки и большие мужские тапочки с заплатками на мысках. Практически персонаж из детской книжки!

Валька, похрустывая соленым крекером, не могла отвести глаз от хозяйки квартиры и лишь изредка обменивалась взглядами с Сергеем.

«Ну как тебе госпожа Береговская?» – будто спрашивал он.

«Супер!» – отвечала Валька и вновь начинала впитывать каждое движение колоритнейшей Ии Марковны. Как у той подрагивают пальцы, как смешно она поджимает нижнюю губу, как изумленно приподнимает бровь, как аккуратно ставит чашку из тонкого фарфора на маленькое, посеребренное по краям блюдце.

– А хотите, я вас угощу помидорчиками?

– Нет, спасибо, мы сыты, – торопливо ответил Сергей, наблюдая за тем, как Ия Марковна колет щипцами неровные кусочки белоснежного сахара и складывает из них египетскую пирамиду. Пора, пора вернуть беседу в прежнее русло – хозяйка явно позабыла начало разговора и, щедро выставив на стол все, что хранилось за створками покосившегося буфета, растворялась в гостеприимстве.

– У вас очень уютно, – искренне сказала Валька, проводя ладонью по шершавой ажурной скатерти.

– Правда? Я тоже так думаю. Эту скатерть я сама связала крючком лет пятнадцать назад. Нынче глаза уже не те. Эх, было время…

– А мы вот как раз об этом и хотели поговорить, – улыбнулся Сергей, пользуясь удачным моментом.

– Ну да, ну да, – закивала Ия Марковна. – Вы спрашивали, помню ли я соседей. Конечно, столько лет прожили в одной квартире! Сейчас жизнь пошла иная: каждый заперт в своей коробочке и носа не высовывает. Все же коммуналки – это прекрасно! Даже скандалы выходили какие-то… – она задумалась, подбирая нужное слово, затем поправила чепец и с удовольствием закончила фразу: – душевные.

– А вы часто ругались со своими соседями? – поинтересовалась Валька, стараясь узнать об Ольге хоть что-то.

– Смотря с какими. Сколько же у меня их было… Много. Одного соседа я даже пыталась отравить, все нервы мне истрепал, паршивец! Он не любил мою кошку Клариссу и все норовил выбросить ее в окно. Заметьте, не выставить за дверь, а выбросить в окно!

– Пожалуйста, расскажите что-нибудь о Кравченко, – попросил Сергей. – Мы ищем родственников одной нашей подруги, она живет одиноко и мечтает отыскать хоть кого-нибудь…

– Как я ее понимаю! – воскликнула Ия Марковна и с чувством хлопнула ладонью по столу. – Я тоже очень одинока и страдаю по этому поводу страшно сказать как. Живу одна в хоромах, – она обвела рукой заставленную старой мебелью комнату, – и не с кем даже словом перекинуться. Здесь еще прописан мой внук, но мы не видимся. У мальчика много дел: работает, учится. Ах, я обманываю и себя, и вас… Может же, негодник, хоть раз в месяц навестить свою драгоценную бабушку!

Далее возмущенная хозяйка поведала о своих семейных передрягах. Слушая монолог о тете Эмме, нагулявшей шалопая Тему, о дочурке Манюсечке, сбежавшей к занудному Петру Петровичу, и о троюродном брате Андрюшеньке, мечтающем отхапать квартиру на Арбате, Сергей ругал себя последними словами. И дернул же черт заговорить о подругах да родственниках, так они от Береговской вообще не уйдут – беседа затянется как минимум до ночи.

Посмотрев на Вальку, Сергей сдержал улыбку, но уголки губ дрогнули – «напарница» сидела, подперев щеки кулаками, округлив глаза и буквально открыв рот от восхищения и любопытства. Н-да… Ия Марковна в конкурсе на Лучшую Рассказчицу Столетья победила бы любого соперника!

– …вот такие дела, – подвела итог хозяйка, разводя руками. – А Кравченко давно уж здесь не живут, уехали за границу. Чемоданы упаковали и – в путь-дорожку! Я, признаться, не одобряю таких скоропалительных поступков. Наша родина здесь. Лично я ни в какой другой стране помирать не желаю. Уехали. Да, к французам!

Валька в очередной раз обменялась с Сергеем взглядом и заерзала на стуле. Шерлок Холмс, Эркюль Пуаро, комиссар Мегрэ, Ниро Вулф, мисс Марпл… Ей есть с кого брать пример, и теперь она сама может задать пару вопросов и получить нужную информацию.

– А какие комнаты им принадлежали? – спросила Валька, ерзая на стуле.

– Да вот эта, например. Здесь как раз располагалась спальня Олюшки. До того вздорная девчонка была, носилась так, что пыль столбом стояла! И пела пискляво-пискляво, аж уши закладывало. – Ия Марковна сморщилась и дернула носом, пытаясь лучше объяснить, какие же чудовищные муки приходилось терпеть из-за юного «дарования».

– Прямо здесь… – еле слышно произнесла Валька. Поднялась, подошла к массивному шкафу и дотронулась до ободранного угла. – А эта мебель ваша?

– Частично. То есть теперь-то вся моя. Родители Оли что-то продали, что-то мне оставили. Не с собой же тащить на край света! Я первые три дня королевой ходила – простор, тишина. А потом сердце точно тисками сдавило, и рада бы Олюшкино пищанье послушать, а поздно… Уехала она. – Ия Марковна вздохнула. – У окна кровать стояла, а в углу письменный стол. Его Селезневы со второго этажа купили. Ох, и хороший был стол, широкий, крепкий, с тремя ящиками.

Валька сосредоточилась и точно губка принялась впитывать атмосферу комнаты. Ей нестерпимо захотелось пробраться в прошлое и увидеть то, чего увидеть невозможно, поймать обрывки фраз или хотя бы писклявое пение Ольги. Как показывает практика, особенно любят петь те, у кого нет никакого таланта. Скрипят, тянут, завывают и еще ждут непременного одобрения. Валька, вспомнив, как сама пару раз изображала великую певицу и как Наташка хохотала и молила больше не повторять попыток, широко улыбнулась и подошла к комоду. Сергей задал Ии Марковне очередной вопрос, но его слова показались глухими и далекими…

Полосатые обои, отклеившиеся в углу, нацарапанный на подоконнике рисунок (маленькая бабочка), потрескавшаяся рама окна, серый линолеум в крапинку, метки карандашом на дверном косяке: 10 лет, 12, 15… Наверное, Ольга отмечала свой рост… Валька дотронулась до неровных надписей и почувствовала, как немеет язык, как ноги становятся чужими, ватными, как начинает пульсировать вена на виске…

– Сейчас я загляну в прошлое. Сейчас, – прошептала Валька, представляя себя гипнотизером, провидицей, гадалкой и экстрасенсом сразу. Сердце ухнуло, застучало ровнее, опять ухнуло. Какую же женщину любил отец? Красивую. Да. Ее внешность уже известна, но душа?.. Валька замерла и напряженно стала прислушиваться, надеясь на мистическое чудо.