— У меня в Довиле есть дом, мадемуазель, а в этом городе, насколько я понял, у вас работает один из бутиков. Я был бы счастлив, если бы вы позволили в следующий мой приезд туда снова увидеться с вами.

Я протянула ему свою карточку:

— Пожалуйста, звоните.

Пока я спускалась на катер, Бендор смотрел на меня твердо, без улыбки, не отрывая глаз, и мне подумалось, что наверняка это не последняя наша встреча.

Пожелав Дмитрию доброй ночи, мы с Верой отправились в «Отель де Пари», где у нас были заказаны номера. Всю дорогу она шептала, как прекрасен великий князь, какие у него возвышенные мысли, а я только прятала улыбку: бедняжка была в счастливом неведении о том, что ее счета в банке (которого, впрочем, у нее вообще не было) маловато будет, чтобы завоевать внимание Дмитрия.

— А Бендору, между прочим, — вдруг сказала она, когда я уже вставила ключ в замочную скважину, — ты очень понравилась, уж у меня глаз острый.

— Да что ты говоришь? — Я отворила дверь. — Не сомневаюсь, он многих приглашает и к себе на яхту, и в свой довильский дом. Вряд ли я исключение, разве что…

Тут я замолчала, изумленно разинув рот, а Вера за моей спиной негромко ахнула. Все мало-мальски подходящие места в номере были уставлены вазами с букетами белых роз и плавающих камелий.

Совершенно ошеломленная этим зрелищем, я стояла столбом. Вера проскользнула мимо меня в номер, бросилась к ближайшему букету и схватила торчащую в нем белую карточку.

— «Мадемуазель, — прочитала она, — в действительности честь была оказана мне». — И захохотала во все горло, не сдерживаясь, что порой бывает с некоторыми англичанками. — Вот видишь! Что я говорила? Он от тебя без ума! О Коко, ты только посмотри, какие еще тебе нужны доказательства? Ну скажи, ты ведь не заставишь этого человека умолять?

— Нет, — сказала я, закрывая дверь. — Умолять не заставлю. А вот ждать — пожалуй.

8

Свое английское имение Бендор в шутку окрестил «Вокзал Святого Панкратия»; это было огромное здание в готическом стиле, располагавшееся на обширных охотничьих угодьях Чешира. Настоящее название имения было Итон-Холл, и в замке даже имелись средневековые рыцарские доспехи. Они горделиво стояли на площадке великолепной парадной лестницы, встречая меня каждое утро, когда, желая чем-нибудь заняться — а развлечений здесь было предостаточно, — я сбегала вниз с его любимицами-таксами, путавшимися под ногами.

В конце концов я уступила настойчивым ухаживаниям Бендора. Посылая мне домой букеты цветов, он опустошил целые оранжереи; среди орхидей редчайших сортов он прятал коробочки с безумно дорогими драгоценными украшениями: браслеты с бриллиантами и рубинами, аквамариновые броши в платиновой оправе, а уж жемчуга столько, что я за всю жизнь не смогла бы все это переносить. Из своего замка в Шотландии однажды он даже отправил на самолете партию свежего лосося. Когда мне их доставили в кадках с водой, они еще шевелились.

— И долго ты будешь заставлять его ждать? — спрашивала меня Вера. — Чем больше ты на него не обращаешь внимания, тем сильней его желание.

— Вот именно, — отвечала я.

Но уже к 1925 году я решила, что довольно его мучить. И он совершенно не поверил моему довольно прохладному с ним обращению, когда приехал в Париж посмотреть мою коллекцию, подготовленную для L’Exposition des Arts Decoratifs et Industriels Moderne.[38] На ней я демонстрировала ансамбль с вязаным кардиганом, платья с плиссированной юбкой, легкие пальто из твида и куртки по типу матросских, на которые меня вдохновила куртка, что была на Бендоре в нашу первую встречу. Бендор пригласил меня в ресторан пообедать, смиренно принял мой прощальный целомудренный поцелуй, и его шофер отвез меня домой. Бендор посетил и мои мастерские ювелирных изделий, которые уже начали приносить значительный доход, вдохнул аромат последнего образца духов, изготовленных Бо для моей новой корпорации «Духи Шанель». Я пригласила его и на свои званые вечера, где он познакомился с Сертами, Дягилевым и его новым двадцатилетним любовником, русским танцовщиком Сержем Лифарем, и с моим дорогим Кокто, который вышел из клиники и сразу же пережил ужасную драму: от брюшного тифа скончался Радиге. Похороны оплатила, конечно, я.

Непринужденные сборища у меня дома, однако, обернулись катастрофой. Бендор оказался слишком англичанином, слишком аристократом, чтобы по достоинству оценить специфическое остроумие моих гостей. Как и Бой до него, он не видел ничего забавного в непристойных шутках и напыщенной претенциозности Жожо Серта, с неприкрытым презрением взирал на слишком податливого красавца Лифаря и совершенно игнорировал отталкивающие суждения Миси. Когда Кокто пожаловался, что ему, возможно, придется заарканить какую-нибудь женщину с состоянием, поскольку он не хочет дожить до сорока лет и прослыть la pauvre[39] мадам Кокто, Бендор наконец открыл рот. Французским он владел, как и всякий англичанин из высшего общества, обученный всем правилам языка, но незнакомый с его нюансами.

— Если у вас маловато средств, месье, — объявил он, к ужасу всех собравшихся, — я могу дать вам заработать: напишите о моих собаках.

Мне сразу стало понятно, что у него и в мыслях не было кого-нибудь оскорбить.

— У всех были такие лица, словно я предложил ему почистить мою псарню, — сказал он потом, когда все ушли. — Наши борзые имеют знаменитую родословную, и история этих собак продавалась бы огромными тиражами, уверяю вас.

В общем, не удалось ему вписаться в мой парижский кружок, поэтому после нескольких непринятых предложений посетить Англию я сдалась и мужественно решилась на вояж через Ла-Манш, даже под страхом морской болезни.

В Англии я никогда не была. Мне всегда казалось, что Англия — страна невероятно зеленая, но там слишком сырой климат. Мрачные из-за постоянного смога улицы Лондона не шли ни в какое сравнение с широкими бульварами, оживленными кафе, богатой ночной жизнью Парижа; мне казалось, что англичане предпочитают собираться в пабах и довольствуются своей неудобоваримой кухней.

Великолепный городской особняк Бендора неподалеку от Гросвенор-сквер был прекрасно обставлен; на чашку чая он пригласил Веру, а заодно и всех дам ее знаменитого в английском обществе кружка. И все они в один голос умоляли меня открыть в Лондоне ателье мод. Сюда же на выходные я позвала и своего племянника Андре, чтобы вместе потом полюбоваться достопримечательностями Лондона. Превосходные манеры Андре произвели на меня впечатление, как и его безукоризненная корректность: к Бендору он всегда обращался «ваша светлость», хотя тот несколько раз повторял ему, что такие формальности вовсе не обязательны.

Бендору я уступила еще в Лондоне. Получилось очень забавно. После того как мы засиделись в его гостиной за горячительными напитками, он робко взял меня за руку и пролепетал, что никогда в жизни не встречал таких женщин, как я, после чего спросил, не оскорбит ли он меня своим поцелуем.

— Оскорбите… если не поцелуете, — ответила я.

Тут же последовал поцелуй, который не слишком меня возбудил, но был достаточно любопытен, чтобы позволить ему продолжить. Оказалось, что Бендор — искусный любовник, нежный и деликатный, хотя и не слишком изобретательный. В целом вполне удовлетворительный. Денег у него куда больше, чем у меня, а это после Дмитрия было довольно приятно сознавать, и, вопреки утверждениям Веры, по его поведению было незаметно, что он очень торопится снова жениться, а дело о разводе все еще находилось в подвешенном состоянии. Но самое главное, Бендор демонстрировал ко мне искренний интерес, а это было и лестно, и обнадеживающе. В этом грезились возможности гораздо большие, чем были у меня после смерти Боя. Не могу сказать, что я влюбилась, но я ведь и не рассчитывала на что-то подобное. Хоть и не сразу, но я поняла, что горячая страсть, которую я испытывала к Бою, приходит только раз в жизни, да и то если повезет.

Но как было не восхищаться его владениями; Бендор сделал для меня специальную экскурсию, и они оказались такими обширными, что на них могли бы легко поместиться несколько населенных пунктов Франции. Богатство Бендора превосходило все, что я до сих пор видела. С этим могли сравниться разве что империи некоторых американских магнатов: тут были конюшни, занимающие площадь нескольких городских кварталов, декоративные сады размерами с крупное селение, замки со сводчатыми потолками, в которых пировали короли, сотни пустующих комнат, где на кроватях регулярно менялось белье, невзирая на расходы.

Мися (кто ж еще?) предостерегала меня, что жизнь в английских поместьях скучна и уныла, там все организованно, все живут по расписанию, в которое входят обязательные прогулки верхом, охота и чаепитие с последующим неизменным курением сигар в библиотеке для джентльменов и разговоры в гостиной для дам. Бендор же сторонился этих стереотипов. Его вышколенный штат слуг работал как часы, но ни для каких мероприятий определенных часов не было установлено, поскольку он любил предаваться удовольствиям спонтанно.

Однажды утром мы проспали дольше обычного, он встал и начал одеваться, а я лежала и, смеясь, глядела, как он надевает туфли.

— В чем дело? — спросил он, озадаченно глядя на меня. Я частенько подсмеивалась над ним, и он уже стал немного привыкать. — И что на этот раз я сделал не так?

— У тебя туфли с дырками, — ответила я. — Давно ты их носишь?

Глядя на подошвы, он нахмурился:

— Понятия не имею.

— Понятия не имеешь? Как интересно! Им, наверное, уже лет десять, не меньше. Неужели тебе ни разу не приходило в голову хотя бы отдать их в ремонт, заменить подошву? А еще лучше купить новые.

— Зачем? Мне и эти нравятся. Кроме того, у меня толстые носки. Да ты не волнуйся, у меня обуви много, мой дворецкий каждую неделю покупает дюжину новых пар.