Шарли собрала всю имеющуюся у нее волю в кулак и подошла к Джордану, высоко держа голову и с трудом сдерживая слезы.

– Я хочу, чтобы ты был счастлив, Джордан. Я хочу, чтобы ты знал, что ты сделал меня другим человеком. Человеком, который освободился от груза, лежавшего на сердце, человеком, избавившимся от призраков прошлого, которые преследовали его. Благодаря тебе у меня теперь есть воспоминания, которых мне хватит на всю жизнь. И это хорошие воспоминания, Джордан, благодаря тебе.

Она протянула руку и погладила его по щеке, встретившись с горящим взглядом его карих глаз.

– Я хочу, чтобы ты знал, что я никого не любила до тебя, Джордан, и никого никогда больше не полюблю. Поэтому я должна уехать.

Шарли наклонилась и мягко провела губами по его губам.

Развернувшись, она вышла из комнаты и через несколько минут уже сидела в карете.

– До свидания, леди Шарлотта, счастливого пути, – сказал Артур и захлопнул за ней дверцу.

– Спасибо, Артур. Я рада была познакомиться с вами.

Артур улыбнулся.

Шарли подумала, что он, наверное, рад ее отъезду. Лошади пустились вскачь, карета понеслась, и Шарли выглянула в окно. На этот раз она оставляла позади не груду горящих обломков.

Она оставляла здесь свою душу.

Джордан сидел в своем кабинете и слушал цоканье лошадиных копыт по подъездной дорожке Кальвертон-Чейз. Звук, который отдалял Шарли от него все больше и больше.

Его губы сжались от той пустоты, которую он ощущал не только в комнате, словно бы осиротевшей без нее, но и в своем сердце.

Он хотел ее. Он хотел, чтобы она была рядом с ним в эту самую минуту и на всю оставшуюся жизнь. Каким-то образом он должен этого добиться.

Она оставила его в силу множества справедливых и несправедливых причин.

Он знал, что общество уничтожит их обоих, если их семейные отношения станут достоянием общественности. Хотя между ним и Шарли и не было никакого кровного родства, одно произнесенное шепотом слово о чем-то, хоть отдаленно напоминающем инцест, станет концом для них обоих.

Джордан поморщился, вспомнив неприятно щекотавшие нервы слухи, которые уже ходили о Байроне и его сестре после того, как она в прошлом году родила дочь.

Он не питал иллюзий насчет того, что его известность приближалась по масштабу к славе поэта, да и его репутация не была столь скандальной, но факт остается фактом – он состоит в сексуальных отношениях с вдовой графа, от которого унаследовал свой титул.

Высший свет не особо будут заботить их отношения. Они просто выдумают такие отношения, которые будут соответствовать их пресыщенным натурам и потребности в сплетнях.

Нет, в данной ситуации требовались радикальные меры, и Джордан понимал, что пришло время принять важнейшее решение, которое повлияет на ход его жизни.

Жизни, в которой была Шарли. Джордан никогда бы не поверил, что женщина может стать для него настолько важна, что ему придется перекроить все свое существование ради нее. Однако же он абсолютно не сомневался в том, что собирается сейчас сделать именно это.

Он не мог себе представить жизнь без Шарли. Даже теперь он чувствовал боль из-за ее отъезда. Она уехала всего десять минут назад, а он уже ощущал сильнейшее одиночество. Одиночество нового, крайне неприятного свойства. Словно кто-то по ошибке забрал его руку или ногу.

Дверь отворилась, перебив череду его метаний и размышлений, и в проеме появилась голова Артура:

– Прикажете собирать вещи?

Джордан вздохнул. Порой этот человек бывал совершенно невыносим.

– Артур, ты меня когда-нибудь до смерти доведешь. Найди, пожалуйста, Спенса и попроси его уделить мне пять минут. Если понадобится, можешь связать его и воспользоваться мечом, чтобы оттащить его от Элизабет. Мне нужен его совет. И сам потом возвращайся. Я хочу услышать и твое мнение насчет пары моих блестящих идей.

Артур фыркнул:

– Если хотите знать мое мнение, то сейчас самое время.

Джордан приподнял бровь и взглянул на своего невозмутимого камердинера:

– Ты так считаешь?

– Да, считаю. Я уже девять или десять лет наблюдаю, как вы меняете женщин, словно перчатки, в надежде найти, наконец, ту, которая удовлетворит не только это… – Артур презрительно махнул рукой, показывая на член Джордана. – И, похоже, время пришло. Джордан усмехнулся:

– Ты так думаешь?

– Да, полковник. И, если хотите знать мнение вашего покорного слуги, вы сделали отличный выбор.

– Артур, ты и вправду невероятно проницателен.

– Я всегда так думал, – скромно признался Артур.

– И еще у тебя напрочь отсутствует совесть.

– Конечно. Я ваш камердинер. Мы вместе служили, не правда ли? И вместе трахали девочек в лучших публичных домах Европы, так ведь?

Джордан покачал головой и рассмеялся:

– Те дни давно прошли, мой друг. Нас с тобой ожидает новое приключение. Как думаешь, нам оно по плечу?

Артур выпрямился в полный рост. Так он доходил Джордану примерно до уровня подбородка:

– Нет ничего, с чем не справился бы отчаянный 95-й!

Старый девиз их батальона воспламенил душу Джордана.

– Тогда за дело. Приведи мне Спенса и доставай чемоданы. Мы отправляемся в путешествие.

20

В Лондоне царило невероятное оживление.

И почему она раньше никогда не замечала, как здесь шумно? Шарли стояла у окна своей комнаты в «Лунном доме» и смотрела на толпы людей, праздновавших падение заклятого врага Англии и возносивших хвалы новому английскому герою.

Столица буквально пустилась в пьяный загул. Имя Веллингтона было причиной массового похмелья, потому что одного только звука имени славного герцога было достаточно для произнесения очередного тоста. А произносили это имя очень часто.

Всюду на улицах разыгрывали представления под названием «Великолепная победа при Ватерлоо». В Друри-Лейн[10] шли патриотические спектакли. В Воксхолле[11] каждый вечер гремели фейерверки, прославляющие победу и чествующие победителей с того самого момента, как до города долетела радостная новость. А Юнион Джек,[12] казалось, никому не мог наскучить.

Английский флаг можно было увидеть на всем – от лондонского Тауэра до корсета обычной уличной проститутки.

Да, сейчас быть британцем очень приятно.

Если только у тебя не разбитое сердце.

Когда Шарли вернулась в «Лунный дом», он встретил ее флагами. Девушки восторгались победой, ликовали по поводу возвращения хозяйки и, как всегда, были заняты своими делами.

Через несколько часов уже казалось, будто Шарли никуда и не уезжала.

Словно она никогда не возвращалась в Кальвертон-Чейз и на нее не нападал, теперь уже в последний раз, Джонни Доббс.

Словно она никогда не встречалась с Элизабет и Спенсером Марчвудом.

И словно она никогда не лежала под Джорданом Линдхерстом и не отдавала ему свое тело, свое сердце и свою душу.

Только Мэтти, похоже, чувствовала опустошенность, скрывавшуюся за показным спокойствием Шарли.

– Мы получили весточку, что ты возвращаешься домой, дорогая. Полковник позаботился о том, чтобы мы знали, когда тебя ожидать. Его гонец прискакал сюда около часа назад, – сказала она, приветствуя Шарли крепкими объятиями и большим подносом с чаем. – И не забивай себе голову мыслями о Понсонби и его слуге. Их нашли два дня назад, мертвыми. В полиции говорят, что они повздорили между собой. Мы получили сообщение об этом в то же время, что и в Кальвертоне, но, учитывая все, что произошло, ты вряд ли об этом слышала, – добавила она, проводя Шарли наверх и суетясь вокруг нее.

– Значит, все-таки мне не нужно было сбегать в Кальвертон-Чейз, – вздохнула Шарли, удивляясь тому, как странно небеса порой распоряжаются людскими судьбами.

– Я рада, что ты это сделала, милая, тебе нужна была передышка. И тебе нужно было избавиться от призраков прошлого. А теперь ты дома.

Шарли снова вздохнула.

– Устраивайся поудобнее и пей чай. Мне нужно кое-что сделать внизу, а потом мы с тобой посидим и поболтаем, только ты и я. – Мэтти обняла Шарли и умчалась прочь, оставив ее одну.

Шарли уставилась на чайник.

Вдруг из самых глубин ее существа вырвались рыдания, и по щекам покатились слезы.

Впервые за много лет Шарли плакала так, словно весь ее мир обрушился. Может, так оно и было.

На что будет похожа ее жизнь без Джордана?

Шарли вытянулась на кровати, уткнувшись в подушку, которая быстро намокла от слез. Душевная и физическая боль смешались, удваивая ее страдания.

Никогда Шарли не позволяла себе давать волю эмоциям подобным образом, несмотря на все оскорбления и наказания, которые ей пришлось вынести от покойного мужа. Она никогда не позволяла себе плакать. Так плакать.

Боль была ужасной, почти невыносимой, исходящей из самых глубин ее существа. Она нашла свою половинку, а потом оставила ее. Она потеряла Джордана, ушла от него, потому что не могла быть с ним вместе.

Какая-то часть ее умирала, и это было так больно, боже, так больно.

В конце концов, Шарли заснула на мокрой от слез подушке.

День клонился к вечеру, и ее новая жизнь, жизнь после Джордана, вот-вот должна была начаться.

Шарли механически выполняла все необходимые действия, одеваясь к вечеру, и старалась слушать болтовню Мэтти, которая рассказывала ей обо всех последних событиях, которые она пропустила, о том, как шли дела, кто что кому и с кем делал и как все восхищенно наблюдали за торжествами по поводу победы.

Шарли легко и с достоинством снова приняла та себя роль мадам Шарли, стерев все следы недавнего горя. Может быть, кто-то и подивился почти что неестественному спокойствию, которое она демонстрировала, но многие списали его на счет «отдыха», которым она наслаждалась с друзьями за городом.

Да, мадам Шарли вернулась в «Лунный дом», Веллингтон победил Наполеона, и в мире все встало на свои места.