– И будь осторожна в отношении Пикассо, – добавила Мистангет, пропустив длинную шелковую ленту между пальцами. – Он разбил сердце не одной юной девушке, которые думали, что у них есть шансы противостоять Фернанде.

– Буду помнить об этом, – ответила Ева таким тоном, словно ей и в голову не могло прийти что-то подобное.

Потом она забрала у Мистангет кимоно и начала аккуратно отпарывать манжеты с рукавов, втайне желая, чтобы она с такой же легкостью могла расстроить связь Пикассо и Фернанды, если, конечно, представится такая возможность.


Еве по-прежнему хотелось обо всем рассказать Сильветте. Она уже несколько раз едва не проговорилась, пока собиралась в цирк Медрано в понедельник вечером. Она выбрала то же голубое платье, которое позаимствовала для ланча с Фернандой, потому что чувствовала себя в нем уверенно. Сегодня вечером ей определенно понадобится самообладание, и чем больше, тем лучше.

«Мулен Руж» по понедельникам не работал, так что это была единственная возможность для вечернего выхода в свет. Умом она понимала, что ей следует радоваться этому любезному приглашению, но вместе с тем нервничала от предстоящей встречи с Пикассо.

Луи подал ей руку, когда они приблизились к толпе, собравшейся перед зданием цирка. Никто из них толком не знал, чего ожидать.

– Я до сих пор не понимаю, как тебе удалось получить такое приглашение, – взволнованно проговорил он, жадно вбирая в себя гул толпы и звуки бравурной цирковой музыки, доносившиеся изнутри.

– После выставки у меня остался должок перед тобой. Ты же сказал, что будешь рад познакомиться с таким известным художником, как Пикассо, вот я и подумала, что это будет интересно. Все в Париже только и говорят о нем.

– Конечно, я рад. Надеюсь, он сможет дать мне кое-какие дельные советы, ведь говорят, что, несмотря на сегодняшний успех, ему тоже сначала приходилось нелегко.

Ева внутренне поморщилась, услышав нотки отчаяния в голосе Луи. Молодой человек рисовал красивые акварели, но его работа не имела той страсти, которой дышали произведения Пикассо. И в нем определенно не было никаких задатков будущей знаменитости. Луи был человеком, который играл в искусство, а Пикассо в нем жил.

Когда Ева назвала их имена у билетной кассы, к ним подошел юноша в красно-черном костюме арлекина. Пробираясь внутрь, они миновали клоуна, жонглера и двух девушек в обтягивающих трико и с огромными колышущимися перьями, прикрепленными к головным уборам. Судя по выражению их лиц, Ева пришла к выводу, что работники цирка сопровождали только важных гостей.

Ее сердце забилось сильнее, когда они приблизились к первому ряду. Она заметила Пикассо, Фернанду и группу их друзей, занимавших лучшие места. Внезапно ей показалось, что она не сможет этого вынести. Ее желудок свело спазмом, к горлу подкатил комок. Фернанда встала, широко улыбнулась и помахала, подзывая их к себе.

– Я так рада, что вы пришли! Вот увидите, вам понравится представление, – сказала она и обняла Еву, как будто они были знакомы уже целую вечность. – Пабло, это Марсель Умбер и ее друг. Разрешите представить: Пабло Пикассо.

Ева испытала мгновенный прилив отваги и едва не заявила, что они уже встречались, но нервы подвели ее, и она просто кивнула под суровым пристальным взглядом Пикассо.

– Меня зовут Луи Маркус, – дружелюбно сообщил Луи.

– А это наши добрые друзья: очаровательная Жермена и ее муж Рамон Пишо, сам замечательный художник, – Фернанда указала на привлекательную молодую пару, сидевшую рядом с ней. – А это, разумеется, Гийом Аполлинер.

Аполлинер встал, чтобы поприветствовать их. Он был необыкновенно высоким, с тяжелым длинным подбородком и покатыми плечами. Читая его стихи в Венсенне, Ева всегда представляла себе гораздо более франтоватого и не такого огромного мужчину. Тем не менее он обладал дружелюбной аурой и восхитительно теплой улыбкой. Он был похож на ласкового великана.

– Какой у вас интересный тип красоты, – Аполлинер заметно шепелявил, и она могла расслышать за его словами знакомый польский акцент. Он как будто не помнил, что они уже встречались за кулисами в «Мулен Руж».

– Не слушайте его россказней. Он любит пофлиртовать и сейчас находится в расстроенных чувствах, потому что подруга отвергла его. Но они, конечно же, помирятся, как и все остальные в нашей маленькой компании. Мы навсегда связаны друг с другом, – сказала хорошенькая молодая женщина по имени Жермена, протянув руку Еве. Ее волосы были такого же оттенка, как у Фернанды, а зеленые глаза сияли счастьем. Ева подумала, что они могли бы оказаться сестрами. – Я рада познакомиться с любой подругой Фернанды.

– Спасибо, – сказала Ева. Потом она украдкой взглянула на Пикассо и заметила, что он по-прежнему смотрит на нее. Она не знала, что он хочет сообщить ей своим тяжелым взглядом, но радовалась тому, в каком неловком положении он оказался. Это было единственным оружием, которым она располагала, и ей хотелось воспользоваться своим преимуществом. Разве не так поступают светские дамы в подобных ситуациях?

– О, начинается! Мсье Маркус, садитесь рядом со мной. Пабло любит болтать во время представления, а я, разумеется, уже слышала все это раньше, – Фернанда отдавала распоряжения, как будто управляла слугами на званом обеде. – Мне говорили, что вы художник. Луи Маркус, хм-мм… А вы не думали о том, чтобы сменить имя? Если вы собираетесь стать знаменитым художником здесь, в Париже, ваше имя должно звучать более величественно, чтобы его лучше помнили.

Ева услышала, как он хмыкнул, поскольку однажды уже сменил имя. По парижским меркам, имя «Луи Маркус» было для него огромным достижением.

– У вас уже есть предложение?

– Пока нет, но обязательно будет, – пообещала Фернанда.

Ева неуклюже опустилась на единственное свободное место рядом с Пикассо. Перед ними находились перила ограды; запах стружек и конского навоза бил в ноздри. Прозвучала труба, объявлявшая о начале представления, и Пикассо наклонился ближе к Еве.

– Нам нельзя встречаться таким образом, – прошептал он ей на ухо.

– Буду рада последовать совету, если вы любезно перестанете появляться повсюду, где оказываюсь я.

Фернанда продолжала весело болтать с Луи и указывала на слонов, которые разбрелись по центральной арене под звуки фанфар.

– Я ничего специально не предпринимал.

– В самом деле? – резко спросила Ева, придерживаясь уже выбранного надменного тона.

– И дня не прошло, чтобы я не думал о вас.

– Уверена, что мадам Пикассо не понравились бы такие признания.

– Я не женат.

Ева кинула быстрый взгляд на Фернанду.

– Она называет себя вашей женой, так что не вижу особой разницы.

– Возможно, это правда, – признал Пикассо, неловко пожав плечами. Два огромных серых слона в красно-золотых воротниках прошли перед ними вслед за дрессировщиком в красном плаще и черном цилиндре. Он щелкнул длинным кнутом. – Клянусь вам, когда мы встретились, у меня и в мыслях не было обманывать вас.

В его словах, произнесенных шепотом, Ева расслышала слабый намек на раскаяние.

– Что сделано, то сделано.

Повисло молчание. Наконец конферансье объявил следующий номер громким, хорошо поставленным баритоном. Пикассо козырьком приставил ладонь ко лбу. Он вдохнул, медленно выдохнул и обвел взглядом арену, засыпанную опилками.

– Не ожидал от вас такой резкости.

Она застыла, тоже глядя на арену и на двух полуобнаженных акробаток с длинными перьями на головных уборах, которые выбежали для того, чтобы покататься верхом на слонах.

– Это не просто слова, мсье. И другим тоном я не могу с вами разговаривать, потому что мои мысли идут от сердца, какими бы глупыми и наивными они ни казались для такого человека, как вы.

– Они трогают меня. Ты трогаешь меня так, как не случалось уже очень давно.

– А ты оскорбляешь меня, когда сидишь здесь в присутствии твоей жены.

– Dios, она мне не жена!

– Конечно, такое сравнение ниже твоего достоинства.

– Откуда тебе знать, что ниже моего достоинства и на что я способен? – отрезал он.

Фернанда мгновенно отреагировала на повышение тона Пикассо и посмотрела на них. Ева почувствовала, как заливается краской. Ее сердце забилось с угрожающей частотой. Возможно, она была не готова к этому. Она еще никогда не чувствовала себя такой беззащитной и униженной. Если бы она могла вернуть ту ночь, ах, если бы… Но в тот момент, когда эта мысль пришла ей в голову, она поняла, что даже если бы та ночь повторилась тысячу раз, она бы все равно отдалась Пикассо. Это была самая восхитительная ночь в ее жизни.

Никто из них больше не произнес ни слова до конца представления. Наконец они вышли на оживленный бульвар Рошешуар вместе с остальными зрителями. Уже горели уличные фонари, и каждый отбрасывал конус янтарного света, через который они проходили. Вечер был теплым, и парижане неторопливо прогуливались. Луи как будто случайно положил руку на плечо Евы, когда они шли по улице Мортир, но в этом жесте было что-то собственническое, а вовсе не дружеское. Впрочем, она заставила себя не отстраняться от нее, потому что вдруг захотела, чтобы Пикассо приревновал ее.

– Приглашаю всех зайти к нам и немного выпить, – объявила Фернанда, шагавшая впереди, облокотившись на руку Аполлинера. – Теперь мы живем в прекрасном месте, и я обожаю принимать гостей. Вы знаете, что Пабло снял мне квартиру на бульваре Клиши. Все, кто что-то значит в Париже, живут именно там.

– Не думаю, что это хорошая идея.

– О, мастер наконец-то сказал свое слово! – воскликнула Фернанда с драматическим жестом. – Пикассо так не думает. Что само по себе есть утверждение, не слишком далекое от истины.

– Полегче, Фернанда, – предупредила Жермена.

Ева встряла в пикировку между двумя женщинами, хотя понимала, что они гораздо лучше знают особенности характера Пикассо.

– Все нормально… может быть, в другой раз.