Тем не менее ланч прошел в теплой обстановке. Ева старалась принимать участие в разговоре, чтобы никакие подозрения не коснулись ее. Она предпочла бы ненавидеть Фернанду Оливье, но обнаружила, что не может этого сделать. По большей части, если не обращать внимания на ее тон, Фернанда казалась умной и приятной, хотя и странноватой молодой женщиной с некоторой склонностью к драматизму. Ближе к концу ланча Ева без труда представляла, как Пикассо – или любой другой мужчина – мог безнадежно влюбиться в нее.

После ланча женщины вышли на бульвар и стали дожидаться экипажа. Теперь Ева обратила внимание на узкую юбку Фернанды с перехватом ниже колена. Она видела рекламные объявления с такими юбками от модного дома Пуаре. Это был самый современный фасон.

– Вам правда не нужно платить за нас, – сказала Ева, когда мимо проехала угольная повозка, за которой выстроились в ряд несколько блестящих черных автомобилей.

– Я так хочу, – ответила Фернанда. – Любой, кто рискует своей работой ради того, чтобы помочь моей подруге, заслуживает моего доброго отношения.

– Мы с Сильветтой отправляемся в театр на репетицию, – сказала Мистангет. – А вы куда?

– Я в проезд Данциг, – ответила Ева, не хотевшая, чтобы Фернанда узнала о скромной колонии художников и натурщиц в доме Ларуш, где они делили комнату с Сильветтой.

– Мне в ту же сторону, – сказала Фернанда. – прошу в мой экипаж.

У Евы не было удобного предлога отклонить предложение, да ей и не хотелось этого делать. Интерес к молодой женщине, так отличавшейся от нее, но владевшей чувствами мужчины, с которым она недавно провела ночь, стал почти непреодолимым.

Еве впервые предстояла поездка в автомобиле, поэтому она осторожно ступила на подножку, опасаясь, что машина внезапно тронется с места и увезет ее. Автомобили казались очень шумными и немного пугающими, когда они оживленно сновали взад-вперед по оживленным французским бульварам. Но они олицетворяли будущее, и она желала разделить ощущение, уже испытанное многими горожанами. Ева, когда устроилась внутри, подумала, что автомобиль – самое роскошное транспортное средство в мире.

– Когда вы видите меня сейчас, во всей этой красоте, то не догадываетесь, что я тоже выросла в banlieue[14], – внезапно призналась Фернанда, когда автомобиль тронулся с места. – Когда Пабло нашел меня, я позировала за два франка по восемь часов в день, а он был голодным художником и едва говорил по-французски. А когда он пытался что-то сказать, то это выглядело комично. Мне он казался кем-то вроде пещерного человека.

Ева молча смотрела на Фернанду, пока та говорила. Она все равно не знала, что сказать. Никогда раньше она не пребывала в таком смятении от всего, что творилось вокруг.

– Не знаю, почему я рассказываю об этом, – продолжала Фернанда, заполнив неловкую паузу.

– Я тоже могу кое в чем признаться, – сказала Ева, удивляясь себе. – Я сбежала из дома.

– И я тоже.

– На самом деле, Марсель – даже не мое настоящее имя, – продолжала Ева, как будто ей была необходима эта откровенность после признаний Фернанды. Она надеялась, что Фернанда расскажет ей что-то еще о себе и Пикассо.

– Меня зовут Ева Гуэль. Я наполовину полячка, наполовину француженка и определенно не парижанка.

Фернанда улыбнулась ей, и между ними пробежала искра взаимопонимания.

– А мое настоящее имя – Амели Ланг, но я стала называть себя Фернандой Оливье с тех пор, как приехала в Париж. Я пользуюсь тем или иным именем в зависимости от обстоятельств. Мне нравится звучание каждого имени, хотя и по разным причинам… Думаю, у нас с вами много общего.

– Похоже на то, – согласилась Ева.

Когда они подъехали к Данцигскому проезду недалеко от дома Ларуш, автомобиль притормозил, звякнув ветровым стеклом. Секунду спустя водитель обошел вокруг и открыл для нее дверь. Ева была рада, что неказистое здание в форме пчелиного улья оставалось скрытым за увитой плющом каменной стеной.

– Вам нравится цирк? – спросила Фернанда, когда она выходила из автомобиля. Ева обернулась.

– Даже не знаю. Я там ни разу не была.

– Вы никогда не были в цирке? О боже, а мы регулярно ходим в цирк Медрано. Какое-то время Пабло был без ума от него, постоянно рисовал артистов, клоунов и арлекинов. Он говорил, что весь этот сброд кажется ему трагически беззащитным. Для меня все они были мимолетным увлечением, и признаюсь, я устала от этого. Зато вы могли бы насладиться цирком, если бы присоединились к нашей небольшой компании.

«Да, я насладилась бы этим больше, чем ты можешь представить», – подумала Ева и невинно улыбнулась Фернанде.

– У вас есть джентльмен, который мог бы составить вам компанию? Может быть, ваш поклонник?

Ева сразу же подумала о Луи. Она понимала, что просто не может присоединиться к Пикассо и его любовнице без сопровождавшего ее мужчины. По крайней мере, Луи придаст ей силы, чтобы принять такое нелепое предложение и все, что последует за ним. Она по-прежнему злилась на Пикассо за его обман, но не могла отклонить приглашение, которое позволит ей снова увидеть его… и посмотреть на его реакцию.

– Думаю, да, – наконец ответила она.

– Похоже, вы не слишком увлечены своим кавалером? – поинтересовалась Фернанда.

– Это всего лишь мой друг, – ответила Ева, остановившись у распахнутой дверцы. Она знала, что слишком часто изображает из себя наивную простушку, но делала это специально. Театр уже многому научил ее.

– Хорошо, что вы открыты для новых поклонников, потому что мы обычно приводим с собой друзей. Мы с Пабло уже давно пытаемся наставить на путь истинный нашего друга Гийома Аполлинера, который недавно расстался со своей любовницей. Вы ему понравитесь, потому что ваша внешность определенно в его вкусе. Кстати, он известный поэт. Вы уже слышали о нем?

– Имя звучит знакомо, – уклончиво ответила Ева, не желая признаваться в том, что давно любит его стихи.

– Он поляк, как и вы, поэтому у вас будет, о чем поговорить.

– Спасибо за приглашение, мадам Пикассо.

Ева едва не подавилась при последних словах, но поскольку они познакомились лишь недавно, ей казалось уместным обращаться к Фернанде таким образом. Ева определенно не могла называть ее «мадам Оливье», особенно после разговора о давней связи Фернанды и Пикассо.

Фернанда потянулась и взяла ее за руку.

– Значит, решено: встречаемся в понедельник вечером. Будет очень весело. И, кстати, вы можете называть меня Фернандой, как делают мои настоящие друзья. Я оставлю вам два билета на входе, там будет человек, который проводит вас. А потом, может быть, мы все немного выпьем и поговорим.

– Буду ждать с нетерпением, – ответила Ева, продолжая невинно улыбаться. Девушка с нетерпением ожидала посещения цирка только ради того, чтобы снова встретиться с Пикассо и уличить его в обмане.


– Поверь мне, Фернанду Оливье гораздо больше заботит ее титул, чем сам мужчина. Со временем они с Пикассо отдалились друг от друга. К тому же она уже замужем, поэтому не может стать настоящей мадам Пикассо. Впрочем, это не мешает ей выставлять себя так, как если бы она на самом деле была его женой.

Мистангет заговорщическим шепотом делилась с Евой своими откровениями. Оставался еще час до пятничного вечернего представления, и они болтали в костюмерной. Мистангет величаво возвышалась в желтом кимоно, которое она надела для примерки, и шелковая ткань соблазнительно облегала ее формы. Ее волосы были убраны под черный парик, лицо загримировано и напудрено, а губы накрашены в ярко-красный цвет в соответствии с расхожими представлениями о гейшах. Она собиралась представить новый номер уже сегодня, во время первого акта.

Но в кимоно чего-то не хватало. Отсутствовала какая-то деталь, придающая драматический эффект, необходимый для соперничества с другими блестящими костюмами. Но какая? Ева молча разглядывала свое любимое кимоно, выпрямившись перед актрисой. Она оценила подол, потом длинные расклешенные рукава. Воспоминания о щепотке отцовского табака, зашитого в манжету, снова кольнуло ее в сердце.

Потом она поняла.

Она подошла к большой коробке со старыми костюмами, отрезами ткани и тряпками в закоулке за сценой, и достала длинную ленту ярко-алого шелка, которую видела там раньше. Секунду спустя она представила блестящую ткань на одобрение Мистангет.

– Что, если мы обошьем манжеты рукавов и воротник чем-то более ярким, вроде этого? Контраст между тканями в огнях рампы будет выглядеть очень эффектно.

– Блестяще! – с довольной улыбкой воскликнула Мистангет.

– Спасибо, – кивнула Ева.

– Я понятия не имела, что ты еще и портниха.

– Я тоже.

– Ну, теперь ты знаешь. Давай сделаем это!

Преисполненная новым ощущением успеха, Ева осмелилась сменить тему. Но она все равно боялась задать вопрос, ответ на который мог оказаться совсем не таким, как она надеялась.

– Почему же Пикассо до сих пор живет с Фернандой, если она так настроена против его испанских корней?

– Уверяю тебя, это великая тайна для всего Парижа. У него репутация дамского угодника, и он обзавелся новой студией в ветхом доме на Монмартре, где когда-то пробовал себя в живописи после приезда в Париж. Говорят, он сделал это для того, чтобы избавиться от притязаний Фернанды. Лично я готова поспорить, что он приводит туда женщин.

– Я считала ее вашей подругой, – сказала Ева, подумав о том, что с такими друзьями Фернанде Оливье не нужны никакие враги.

– Ее влияние в городе растет благодаря успехам Пабло, поэтому с моей стороны было бы глупо отвергать ее дружбу, – ответила Мистангет. – Но в Фернанде есть какое-то отчаяние, которое обескураживает меня. Думаю, она будет сражаться до смерти за все, что для нее важно. Со стороны это выглядит так, словно она никогда не знает: счастлива ли она или находится на краю какой-то ужасной трагедии.

Ева согласно кивнула, хотя ей Фернанда показалась спокойной и уверенной в своей красоте.