Жаклин Санд - Мадам Флёр

Близкое знакомство с преступным миром, привычками и методами «работы» преступников, терпение, интуиция, умение вживаться в образ, редкая зрительная память и архив, в котором хранились сведения обо всех знакомых Видоку злоумышленниках, обеспечивали успех его работы. Когда уже нельзя было скрывать свою деятельность, Видок стал часто появляться в тюрьмах, где осматривал заключенных, запоминая их лица и внешность. Это помогало ему при раскрытии новых дел. Память у этого удивительного человека оказалась феноменальной.

Но увы, в тридцать третьем году Видоку пришлось выйти в отставку, так как новый префект полиции Анри Жиске активно возражал против того, чтобы вся криминальная полиция состояла из бывших арестантов. Шеф «Сюртэ» не растерялся и основал частное детективное агентство – предприятие доселе неслыханное, и, может быть, поэтому, а возможно, из-за своей эффективности – процветавшее. «Бюро расследований в интересах торговли» на улице Нев-Сент-Юсташ занималось защитой предпринимателей от аферистов. Потенциальный клиент должен был подписаться на услуги бюро и уплатить чисто символический взнос – двадцать франков в год. Небольшая вроде бы сумма, и от клиентов отбою не было: если в полицейской префектуре Видока и его «авантюристов» терпеть не могли, простой народ чувствовал к нему благодарность. Год спустя у Видока было уже четыре тысячи подписчиков – коммерсанты, банкиры, промышленники. Отделения бюро возникли в провинции и за рубежом. Доходы Видока в то время исчислялись миллионами, что обеспокоило префектуру. Бывшего шефа Сюртэ вынудили уйти от дел, завертелась очередная череда разбирательств, но, тем не менее, к работе в полиции Видок больше никогда не возвращался – а речь у нас сейчас идет именно о ней.

Из бывшей мрачной резиденции на улице Святой Анны Сюртэ переехала в не менее мрачное здание на Кэ д’Орлож, а затем – в здание префектуры на Кэ д’Орфевр. Вместо двадцати восьми подчиненных Видока здесь работало уже несколько сотен инспекторов. Служащие с уголовным прошлым постепенно уступили место почтенным буржуа, однако опыт Видока оказался ценен, и бывших преступников по-прежнему использовали. Однако в тот период, о котором мы с вами говорим, славные времена потихоньку клонились к закату, очередная республика доживала свои последние дни, и близился переворот, возведший на трон Наполеона III, сейчас еще носившего гордое звание президента. А пока Сюртэ искала воров, убийц, и ее инспектора приезжали в такие вот дома, как этот.

Инспектор Ив Кавье скривился, но тут же спохватился – мало ли, вошедший увидит его гримасу, отраженную начищенной кастрюлей! – и обернулся с любезной улыбкой.

– Доброго вам вечера, виконт де Моро.

Появившийся на кухне мужчина небрежно кивнул в ответ, перебросил из руки в руку щегольскую трость, ношение которой в чрезвычайной моде у людей обеспеченных, и присел на корточки рядом с телом дворецкого.

– Бедняга Бертран!

– Ах, мсье, да что же такое деется! – запричитала кухарка, но тут же умолкла под грозным взглядом инспектора Кавье.

– Мышьяк? – спросил виконт и тронул пальцем руки, затянутой в замшевую перчатку, полуоткрытые губы покойника. Инспектор молчал. Виконт хмыкнул и бросил на него косой взгляд: – Можете и не отвечать, Кавье! Сам вижу, что мышьяк. Лошадиная, небось, была доза.

Инспектор кротко вздохнул.

– Анри, конечно же, хотел чая с молоком. – Виконт встал, взял чашку, легкомысленно оставленную без присмотра, заглянул внутрь, поболтал, понюхал. – Вот и желтый осадок. Ну? Что скажете?

– Если я вам что-нибудь стану говорить, при всем уважении, ваша светлость, шеф снимет с меня голову и прибьет ее над входом в префектуру. Так что я промолчу, ваша светлость, уж извините.

Инспектор старался придать своему тону язвительность и никак не выказать легкую зависть, что испытывал к этому аристократу-выскочке, навязавшемуся на его голову. Хотя появление конкурента не оказалось неожиданностью. Известно ведь, что с владельцем дома они – большие друзья.

Может, виконт и порешил дворецкого? Вон как свободно себя чувствует на чужой кухне, словно у себя дома. Дома-то его на кухню небось и не пустит никто, а здесь, пожалуй, глуховатого дворецкого не дозовешься, приходится самому за чаем ходить. Да и особнячок не то чтобы сильно велик – в два этажа, на первом несколько комнат да на втором, и еще пристройка и сарай. И место глухое. Тут шастай сколько угодно, дворецких убивай… Конечно, он знает, что это мышьяк.

Впрочем, только идиот не догадался бы.

Инспектор снова вздохнул. Как бы ни хотелось повесить убийство на виконта де Моро, сделать этого не удастся, потому что если тот – преступник, то до чрезвычайности ловкий и хитрый. Тут разве что Видок справился бы, но он этим заниматься не станет, так как является вот этому самому виконту чуть ли не лучшим другом. Что делает этого Моро если не вечным врагом инспекторов Сюртэ, которых еще в детстве Видоком пугали, то, пожалуй, персоной нон грата.

Сезар прошелся по кухне, внимательно рассматривая знакомые стены и мебель, надеясь найти – но что именно? Надпись, которую бедный Бертран успел вырезать на ножке стула, прежде чем умереть? Да Господь с ним, он же был неграмотен. И все время, что проработал у Анри, ворчал, что, дескать, называть его дворецким – слишком много чести. Большую часть своего существования Бертран провел в гнусном заведении в Латинском квартале, пока Сезар, радевший о судьбе знакомого официанта, уже начавшего сдавать и не так быстро перемещавшегося между столами, не пристроил того к Жиффару. Тут тихо, домик на отшибе, да и дел по хозяйству немного – подать чай, обед, посуду убрать. С остальным справится кухарка, уборкой занималась приходящая прислуга. Интересно, была ли тут сегодня Клотильда? Мари-то здесь, вон как глазами поблескивает: и страшно ей, и Бертрана жалко, и интересно – такой переполох.

Сезар обошел тяжко вздыхавшего инспектора Кавье, рыжеусого и бледного типа, и снова присел на корточки рядом с телом. Кому понадобилось убивать старика? Конечно, никому он не был нужен; целились в хозяина дома, Анри Жиффара, друга Сезара и к тому же – талантливого изобретателя. Это ясно как день.

– Осмелюсь спросить, ваша светлость, – заговорил инспектор тоном, ядовитым, как волчья ягода, – а вы откуда узнали о том, что нынче вечером здесь произошло убийство?

– В прихожей, от ваших коллег, – невозмутимо ответствовал Сезар, и Кавье сразу сник – он-то уже наверняка выстроил симпатичную версию, в которой главным подозреваемым проходил подлый виконт де Моро, отравитель. – Я приехал к моему другу, чтобы сходить вместе с ним в ресторан. У нас был заказан столик на десять в кафе «Тортони», на углу Итальянского бульвара и улицы Тэбу.

– Я знаю, где это, – буркнул инспектор, который, насколько помнил виконт, по причине скудности жалованья в кафе и рестораны не ходил и временами жестоко страдал по этому поводу.

– А раз знаете, то можете отправиться туда и проверить, просил ли я уважаемого помощника владельца заведения, мсье Галена, придержать для нас столик, за которым мы и вкусили бы местных лакомств. Господин Тортони нынче в отъезде, так что с мсье Галеном я лично беседовал позавчера, когда обедал в кафе. И не стоит глядеть на меня так, будто я подкрался и подсыпал в чай мышьяку.

Кавье отвернулся, что означало: Сезар в своих подозрениях прав. Виконт понимал: не следует дразнить драного кота, тот может и в лицо вцепиться, а потому встал, отошел от трупа и уселся на стул.

– Не буду вам мешать, инспектор.

– Вы не хотите покинуть кухню? – осведомился Кавье.

– Отнюдь. Я с удовольствием послушаю, что скажет Мари.

– Так ведь, ваша светлость, сказать-то особо нечего! – затараторила кухарка прежде, чем инспектор успел ее о чем-либо спросить. И обращалась она не к Кавье, а к Сезару, чем, конечно, лишь подлила масла в огонь. – Хозяин-то чайку попросил. С молоком, как обычно. Я хоть ворчала, а пошла делать, затем сказала Бертрану – за медом, дескать, схожу. И пошла…

– Где кладовка находится? – перебил свидетельницу инспектор.

– А? Кладовка? – Мари перевела растерянный взгляд на полицейского. – Так вот там, дальше по коридору, за лестницей дверь и там в подвал спуститься – вот и будет кладовка.

– Вы храните все в подвале? Крупы и прочее?

– Так то не совсем подвал, мсье инспектор. Там все так хитро построено, чтоб продукты не портились и мыши не добрались. Хозяин, уж он знает, что сделать, и когда я его попросила, еще год назад, он сказал: конечно, Мари, сейчас рабочих позовем и все сделаем! И слово сдержал! У хозяина руки золотые, он-то…

– Это мне неинтересно. Расскажите лучше о том, сколько времени вы провели в кладовке, когда отправились за медом.

Мари надула губы, Сезар поморщился. Эжен учил его: всегда слушай свидетеля до конца, пусть болтает, пока не выговорится. Некоторые сознаются в преступлениях, сами того не подозревая.

– Ну, не помню я… Пока выбрала, гречишный или липовый, пока проверила, нет ли плесени на варенье… Не помню.

– Пять минут? Четверть часа?

– Минуток десять не была.

Сезар подумал – да, так и есть, скорее всего. Бертран приложился к чаю, как только Мари вышла, и, может, звал на помощь, но идти уже никуда не мог – яд его свалил. Да и громко ли он мог звать, несчастный старик? При мысли о том, как Бертран умирал тут один, корчась на полу, Сезару стало зябко. Он порадовался, что не снял плащ.

Мари вновь принялась всхлипывать – похоже, осознала ужас происходящего; на кухню заглянул упитанный помощник инспектора и бросил на шефа многозначительный взгляд; а Сезар решил, что делать ему тут, в общем-то, нечего. Лучше пойти отыскать Анри, которого смерть старика, возможно, затронула тоже – но вряд ли глубоко. Анри по-настоящему любит только свои машины.