По выходным он обычно сидел дома и не мог оторвать взгляда от телевизора, постоянно переключая программы. Когда глаза уставали, он переодевался в спортивные трусы и майку и отправлялся на пробежку вдоль берега моря. Когда он бежал, то ярко представлял себе, что несется через джунгли с копьем в руке, стремясь поразить добычу. Но когда видения рассеивались, перед его взором были только отдыхающие туристы и плещущееся синее море.

За год многое изменилось, он мог сносно общаться на английском и греческом языках, выучился ездить на машине и даже получил временные права. В лаборатории торжественно отметили первая годовщина его пребывания на этом острове, а в подарок ему купили билет на самолет до Лимы, туда и обратно. Взяв с него клятву обязательно вернуться.

Родные джунгли за это время ничуть не изменились, тут все шло своим чередом. Как он и предполагал, его жена стала женой вождя. Брата давно уже съели, а Тарири очень все обрадовались. И в честь его приезда даже хотели забить одного пленного, но он отказался, ссылаясь на больной живот: цивилизация давала о себе знать. Вечером у ритуального костра вспомнили его белокожего отца Лабрита, который появился здесь ниоткуда, но это было так давно и совершенно ему не интересно. Ему здесь все казалось таким скучным, по вечерам не было ни света, ни телевизора, и, проведя в племени всего две недели, он отправился назад скорее, чем предполагал.

Все очень обрадовались его возвращению и продолжили изучение его реакции на современный мир.

Тарири встретил эту женщину по имени Ляля во время одной из пробежек по дорожке вдоль моря. Она бежала ему навстречу и приветственно вскинула вверх правую руку, он ответил ей таким же жестом. На следующий день они снова увиделись на дорожке. Через несколько дней, вечером, они встретились на ужине в отеле, случайно оказавшись вместе за одним столиком.

За время, проведенное среди европейцев, Тарири приобрел кое-какие навыки в общении с представителями чужого для него мира. Они подошли к столу одновременно. И самое обычное пожелание за столом: «Приятного аппетита» стало прелюдией к новым отношениям, от которых совершенно изменилась его жизнь. «И вам приятного аппетита!» – нежным голосом ответила ему представительница не очень слабого пола, судя по рельефу ее бедер и рук. Этим она ему напомнила женщин из его родных мест, и у него сразу появились приятные фантазии. После первого блюда она обратилась к нему, взяв инициативу в свои руки:

– Вы откуда сюда приехали?

Тарири помедлил с ответом.

– С берегов Амазонки! – и добавил: – Я тут в лаборатории, в институте, работаю.

– А кем? – поинтересовалась она.

Он на секунду задумался:

– Наверное, ученым!

Ее английский был почти такой же, как и у Тарири, поэтому полностью они понять друг друга не могли. Но их тяга друг к другу была очевидна и без слов. И этим же вечером он оказался в ее номере, где она по достоинству оценила его мужские способности. Его организму, не измученному алкоголем и курением, мог позавидовать любой местный сверстник.

Она была дочерью крупного бизнесмена из Москвы и большой любительницей экзотики. В тридцать лет выскочив замуж, она переехала в Ригу, через пять лет развелась, но осталась в этом городе и даже получила латвийское гражданство. Окончив в свое время Московскую ветеринарную академию, она некоторое время работала на конно-спортивной базе, которую для нее купил отец, а потом во время международных состязаний познакомилась с очень симпатичным наездником, который, не теряя времени, оседлал и ее, узнав, кто ее отец. После переезда она долго не могла определиться, чем заняться, пыталась устроиться в зоопарк, но это не удалось в связи с незнанием языка. Потом отец купил ей небольшой отель, где она стала полноправной хозяйкой. Когда наступило время развода, ее муж всеми силами пытался доказать, что имеет права на половину имущества. Но хорошие адвокаты так и оставили его работать на конюшне.

Раз в год она обязательно приезжала на Крит, поселялась в своем любимом отеле на берегу моря и проводила здесь несколько месяцев, все время надеясь встретить какого-нибудь необыкновенного человека. И однажды увидела, как навстречу ей по берегу моря бежит подтянутый мужчина – как ей показалось, с мужественным выражением лица. Так она в первый раз увидела Тарири и захотела с ним познакомиться.

Ей нравилась его непривычная дикость, он казался ей необъезженным жеребцом, и у нее появилась навязчивая идея увезти его к себе домой в Ригу на Лачплеша, 35, сделать своим мужем и постепенно вылепить из него то, что она захочет.

Но Тарири не нравились ее рассказы про холодные зимы, про белый снег, который покрывает землю, а на небе почти все время висят темно-серые тучи. Она, конечно, убеждала его, что в доме, где она живет, тепло и хорошо, а каждую зиму они будут выезжать на популярный лыжный курорт.

Он не мог себе представить, как можно сидеть в доме несколько месяцев, а потом, непонятно зачем, ездить на какой-то заснеженный курорт. Но эта большая белая женщина ему очень нравилась.

На обычный женский вопрос: «А кого ты больше всего на свете любишь?» все женщины ждут один ответ. Но Тарири честно отвечал:

– Наверное, бананы и секс!

Это ее и обижало и радовало – по крайне мере, не врет, и ей еще больше хотелось забрать его с собой.

Профессор-антрополог, который переехал сюда восемь лет назад, строго и осуждающе на нее смотрел, посасывая кончик курительной трубки:

– Он не животное, чтобы можно было его вот так, как обезьяну, забрать и увезти в вашу отсталую страну!

– Я оплачу все расходы и выплачу неустойку по контракту, связанную с его работой в вашем институте. И буду вам сообщать все, что с ним происходит там, у нас! И… я его, кажется, люблю…

Эти последние слова заинтересовали светило науки, и он, задумавшись, произнес:

– Вот это уже может быть интересным! Я подумаю.

Но если соглашусь, отчеты о его пребывании – каждый месяц!

Она кивнула.

Тропа к часовне

В австрийский городок Майерхофен летом обычно приезжают любители прогулок по горным тропам, а зимой – покорители крутых горных склонов, где они показывают свое мастерство на лыжах и досках для сноуборда. Те, кто не умеет кататься, наслаждаются горным зимним солнцем, предварительно намазывая лицо кремом от загара. И, конечно же, не отказывая себе в бокале местного живого пива вприкуску с соленой большой баранкой.

Марат больше любил пиво, чем лыжи, но это не мешало ему несколько раз спуститься со склонов, не особенно угрожавших его здоровью. Но в этот раз он не баловался спиртным, пытаясь хоть так выдержать Великий пост, и радостно отмечал, что до Пасхи осталось всего пять дней и он еще успеет здесь насладиться пивом и альпийской настойкой на травах. В здешних универсамах уже продавались раскрашенные в разные цвета яйца, которые сотнями раскупались туристами в ожидании праздника.

Вот уже два года он терпеливо играл добропорядочного семьянина, и встреча с Беатой ушла в прошлое. Жизнь потекла по обычному руслу: работа, дом, дочки и законная жена. Ощущения того быстрого и скоротечного счастья не было, просто обыденность, в которой живут тысячи и тысячи людей по всему свету. Время бешеного капитализма прошло, и чтобы заработать денег, надо было по-настоящему трудиться. И он вкалывал с утра до вечера, как вол, чтобы можно было дочек с женой отправить на лето к родственникам на Кавказ. А сам позволял себе второй год подряд, в экономном режиме, уехать зимой на две недели в Альпы, где расслаблялся скоротечными романами, лыжами и пивом.

Он увидел это деревянное строение, когда ехал на подъемнике в горы, оно напоминало маленькую часовню. Отметил про себя, что надо обязательно пойти посмотреть, что там, и принялся разглядывать расположенные у подножия деревянные домики, узкие тропы, ведущие вверх, черных птиц, парящих возле самого вагончика.

Черная трасса под названием «Камикадзе» считалась одной из самых сложных со своим шестидесятиградусным уклоном. Несколько дней он с осторожностью к ней присматривался и в конце концов решился с нее съехать. Ему не хотелось быть похожим на некоторых лыжников, спускавшимся с горы буквально раком, зато потом с гордостью заявлявших о своих крутых успехах.

Весенние лучи солнца и в самом деле окрасили некоторые участки спуска в черный цвет, и они грязными пятнами выделялись на фоне белого снега. Уже в кресле подъемника Марат определил, как будет их объезжать, и от приятного предстартового волнения засосало под ложечкой. Оттолкнувшись рукой от кресла, он заскользил на лыжах по склону, ориентируясь по указателям с черными метками и цифрой шестнадцать.

Полностью спуска видно не было, только первые двадцать пять метров просматривались хорошо, потом трасса проваливалась куда-то вниз. Марат выдохнул и, стараясь не набирать скорость, выжал первый поворот, потом второй, и вскоре перед ним открылся весь спуск. От крутизны перехватило дыхание, но он собрался и вжимал канты лыж в ледяной склон, делая частые и резкие повороты. Пройдя в одном темпе метров сто, он остановился перевести дыхание. Трасса была настолько крута, что казалось – стоит только упасть, и можно пролететь до самого низа без остановок. От напряжения очки не успевали вентилироваться и запотели, он не стал их протирать, просто снял и надел на каску. Отсюда был великолепный вид на открывавшуюся внизу долину, в которую со всех сторон спускались лыжники. Постояв несколько минут, он снова ринулся вниз, вздымая ледяную пыль на поворотах.

Если бы ему еще неделю назад сказали, что он решится на этот спуск, он бы просто покрутил пальцем у виска. А сейчас он наслаждался опасностью, переполняя свой организм адреналином. Конечно, для профессионального лыжника это считалось развлечением, а для него это была небольшая победа над собой.

Вечером в ресторане, сидя за большим столом со своими приятелями-лыжниками, он с наслаждением вспоминал прошедший день, слушал народную музыку и запивал все мутным пивом, считая, что это не алкоголь.