– Это хорошо! Значит, пока еще вас ценят! Это всегда так, и в нынешние времена, и в давно ушедшие – пока им от родителей что-то надо, они изо всех сил стараются быть повнимательней. Иногда, конечно, их прорывает, но потом они берут себя в руки, чтобы не злить «дойную корову», и снова становятся почти идеальными, до следующего прорыва. Потом, когда они мужают, и эта «корова» перестает давать молоко, а ребра ее от старости начинают выпирать наружу, они чаще всего вспоминают ее из чувства приличия, а не по любви. И мысленно подсчитывают, во сколько встанет ее упокоение и что им достанется в наследство…

– Вы, наверное, не любите детей?

– Детей я люблю, просто очень хорошо знаю мир! Конечно, есть в нем приятные исключения, уважение и любовь к своим земным наставникам до гробовой доски. Но, к сожалению, в большинстве случаев все именно так! Надеюсь, ваши дети будут исключением!

Они замолчали, и каждый задумался о своем.


А тем временем в далекой Риге по радио в передаче «Доброе утро» разъяснили, что слово «кризис» на греческом языке означает очищение. Юриса не удивила эта расшифровка – после потери работы художника-дизайнера в рекламной компании деньги со счета улетучились быстро, банк забрал у него квартиру, лизинговая компания машину, и он остался полностью очищенным. Приятели советовали ему сразу идти на биржу труда и становиться на учет, чтобы получить хоть какое-то пособие. Но он со своим самолюбием тянул до последнего, в его понимании это было все равно что стоять с протянутой рукой, однако в последние дни просто приперло, и он все же решился, во многом благодаря тому, с кем ему пришлось познакомиться в новом жилище.

За регипсовой стеной в его квартире поселилась крыса. Юрису ни разу ее не видел, но скрежет ее острых зубов посреди ночи не давал ему мирно спать возле стенки. Страшные истории об этих грызунах, которые он почерпнул из литературы об их незаметной жизни, заставляли быть начеку. Он купил всевозможных приспособлений для борьбы с ними, это были клейкие дощечки, хитроумные крысоловки и, конечно же, разные яды. Расставив свои ловушки в стратегических местах, он принялся ждать, когда она появится. Проходил день за днем, но ничего не менялось, она скрежетала зубами за стеной, а ему оставалось только слушать и ждать. И вот в один день ее зубы смогли одолеть регипс, и она вырвалась на волю, преодолев все смертельные опасности на пути. Яд, любовно разложенный его щедрой рукой под мебелью, под мойкой и по углам, она вытащила в центр комнаты, как бы показывая Юрису, кто из них идиот. Это было уже личным оскорблением.

Для следующего этапа борьбы с неуловимым грызуном он выбрал новую стратегию. В магазине с жестким названием «Враг не пройдет» он приобрел особое средство. Милая на вид женщина больше напоминала ему добрую тетеньку из кондитерской, но ее рекомендации развеяли его иллюзии.

– Поджигаете с этой стороны и суете в дырку – сдохнет, как миленькая, – и она ласково улыбнулась.

С такой страшно жить, вот так однажды надоешь – и ласково накормит какой-нибудь дрянью. В ответ Юрис с усилием выдавил из себя улыбку, взял дымовые шашки и отправился на битву.

Он долго чирикал спичками о коробок, прежде чем смог поджечь фитиль. Потом лихо засунул их в нору и стал ждать.

Пожарные приехали через двадцать минут и еле-еле смогли потушить деревянную перегородку за стеной. Конечно, триста латов не бог весть какие деньги, но в наше время это некстати. Он долго торговался с пожарным инспектором, и они сошлись на ста наличными, а причиной пожара оказалась старая проводка. Тот тоже не любил крыс.

На коробке было написано, что грызуны не переносят ядовитого запаха дыма и больше никогда не появятся в доме. Крыса вернулась через два дня, виновато-вежливо грызнув пару раз зубами за стеной в полтретьего ночи.

Ему не приходилось работать строителем, но обстоятельства заставили его зайти в строительный магазин и приобрести нужные инструменты. Разборка стены оказалась не очень сложным делом, и к концу светового дня перед ним лежала груда отодранного регипса. Но маленького зубастого вредителя там не было. Нервы стали шалить, в каждом шорохе чудилась насмешка над его охотничьими способностями.

Соседи, заметив, как он выносит из дома строительный мусор, очень удивились, что он затеял ремонт среди зимы, и стали жаловаться на сильный шум (ведь свою маленькую войну он держал в тайне). Юрису пришлось извиниться за беспокойство, и он еще больше возненавидел своего незримого врага.

Новым этапом стало приобретение специальных электрических приспособлений, которые излучали ультразвуковые волны, губительные для психики грызунов. В инструкции было сказано, что прибор действует в радиусе пятидесяти метров. На всякий случай он купил два, по семнадцать латов каждый, истратив на них почти все оставшиеся деньги.

От ультразвука в эту ночь не спали ни он, ни крыса. Она нервно что-то грызла за стеной на кухне, а он читал книгу. На следующий день ему со скандалом удалось сдать приборы обратно в магазин. Они были произведены в Китае, а у них либо крысы другие, либо у людей психика на ультразвук по-другому реагирует. С этого дня он возненавидел и китайцев. Мало того, что из-за их дешевой продукции закрылось его агентство, оставив его без работы, еще и ультразвук – это было уже слишком.

Но желание убить это грызущее создание ни на секунду не оставляло его. И он принялся разбирать стены на кухне, предварительно освободив ее от мебели и рукомойника, а также плотно закрыв двери, чтобы враг не смог незаметно выскользнуть.

С усилием отодрав последнюю полосу регипса, Юрис наконец увидел в углу маленького, взъерошенного от страха крысенка. Он приготовился одним ударом покончить с этим кошмаром. Но что-то остановило его руку. Он сел на табуретку, вытащил из кармана смятую пачку сигарет и закурил, наблюдая за зверьком. Тот неподвижно сидел на задних лапках и в ужасе таращил на него глаза.

Неизвестно, что с Юрисом произошло, но его желание убивать серого пропало. Он открыл холодильник, достал оттуда открытую пачку молока, налил немного в блюдце и поставил его на пол. Крысенок напомнил ему самого себя, мечущегося по этой жизни в поисках куска хлеба без желания кому-то сделать плохо, а тебя часто загоняют в угол, не оставляя шансов.

Серый долго приходил в себя после пережитого ужаса, потом, наконец, набрался храбрости и осторожно подошел к блюдцу. Юрис уже выкурил несколько сигарет, а тот все еще лакал молоко. Потом крысенок оторвал мордочку от блюдца, юркнул мимо его ног и пропал. И больше не тревожил его по ночам.

Очередь

Очередь на биржу труда сворачивала за угол, растягивалась до следующего перекрестка и снова исчезала за поворотом. Почти что все стояли здесь со вчерашнего вечера; тут были старые и молодые, русские, украинцы, белорусы, поляки, несколько латышей и два еврея (наверное, их наказал всевышний за то, что не читали Тору).

Заветная дверь, за которой жила надежда на работу или хотя бы пособие по безработице, открывалась в девять утра. Народ, томясь в ожидании, развлекался слухами. С одного конца в другой по живому телеграфу полетело: «Говорят, что пособий хватит только на два месяца!» Все заволновались, и очередь стала сжиматься, словно от этого могло что-то измениться. С другой стороны сообщили: «Хватит до конца года». Очередь расслабилась.

– Я в советское время на вагоностроительном работал, – начал один мужичок где-то в середине очереди. – У нас на заводе специалистов всегда не хватало, мы поезда всему Союзу поставляли и за рубеж кое-что делали, а сейчас там бог знает что!

– А вы завод ВЭФ видели? Там же супермаркетов понастроили, а я ведь там шестнадцать лет отработала в цехе настройки. Какой у нас комбинат общественного питания был! – мечтательно вспоминала его соседка по очереди. – Меньше чем за рубль пообедать можно было!

– Да хватит врать, тетя, – перебил ее молодой латыш. – Вы там с хлеба на воду перебивались, мы это еще в школе проходили! Наверно, коммунисткой были?

Тетка обиженно надулась и замолчала. За нее заступился интеллигент в темно-синем пальто с завязанным на шее шерстяным шарфом.

– Женщина правду говорит, молодой человек! Это во времена перестройки, когда все рушить начали, магазины стали пустыми, а до этого у нас с голоду никто не умирал и у всех была крыша над головой. А вы тогда еще под стол пешком ходили, так что не вам об этом судить!

Парень только буркнул что-то себе под нос.

Те, кто стоял поближе к входу, пребывали в более приподнятом настроении.

– Ничего! Главное – встать на учет, и будем получать пособие! Три месяца полное, ну а потом что-нибудь изменится. Да и подработать можно будет неофициально! – рисовал себе будущую жизнь бывший докер.

– Когда я был маленьким, я так любил зиму, трескучий мороз, коньки, лыжи! Жарить колбаски на костре в лесу, запивать их горячим чаем с бальзамом из термоса… – мечтательно вспоминал мужчина лет шестидесяти. – А сейчас я бога молю, чтобы зима была потеплее и за отопление надо было бы платить поменьше.

– Вы не знаете? – обратилась к нему дама в шубе, совсем не похожая на нуждающуюся в пособии. – Нам Европа поможет?

Все, кто услышал ее вопрос, прыснули со смеху, вспоминая обещание Остапа Бендера из нетленных «Двенадцати стульев». Уволенный две недели назад начитанный сантехник из тринадцатого домоуправления скрючился пополам и прерывающимся от смеха голосом пообещал:

– Поможет, конечно, поможет! А как по-другому, у них безвыходное положение! Они нас теперь кормить обязаны! Зачем им тут революция?

– Какая революция? – испугалась дамочка. – Когда?

– Великая Европейская социалистическая революция! Будем по новой все делить, что у народа умыкнули! Когда – не знаю, дайте мне свой телефончик, я позвоню, сообщу! – сделал предложение начитанный сантехник.

Дамочка смущенно замолчала. Но благодаря ей настроение у всех, кто был рядом, изменилось к лучшему.