И Дафни, и Анита догадывались, что именно об этом Сара и хотела с ними поговорить, и смотрели на нее с опаской.

По сути, именно Сара была главой семьи.

Она была прирожденным организатором. После смерти отца девушка взяла на себя заботы об их скромных финансах и предотвращала чрезмерные расходы, чего в свое время никак не мог добиться отец.

— Как вы обе знаете, — начала Сара, — я полагала, что сопровождать маму в Швейцарию придется мне. Я очень боялась, что так и случится.

— Поездка в другую страну может оказаться интересной, — заметила Дафни.

— Интересной! — насмешливо воскликнула Сара. — Там, куда уехала мама, полно престарелых больных, вдобавок в брошюре сказано, что по настоянию докторов там нет никаких развлечений, дабы ничто не мешало пациентам строго соблюдать режим.

— Бедная мама! — сочувственно сказала Анита.

— Мама не против, — ответила Сара. — Она твердо решила выздороветь, к тому же она всегда сможет посплетничать с леди Бенсон. А моих ровесников там нет.

Сара так резко произнесла эти слова, что сестры удивленно посмотрели на нее.

— Вы понимаете, что мне почти двадцать один год? — продолжила Сара. — А я никогда не была на балу — местные не считаются. Я никогда не проводила сезон в Лондоне. Я всегда только и делала, что ждала папу и маму и присматривала за вами!

Анита еще не успела ничего сказать, как Дафни воскликнула:

— О, Сара, я никогда об этом не думала! Какими же мы были эгоистками! Но папа был так болен, а когда он умер, мама была так несчастна.

— Знаю, — хмуро сказала Сара, — и я действительно делала все, что могла.

— Конечно, дорогая, — согласилась Анита. Дафни вскочила со стула и обняла Сару:

— Ты просто молодец, мы все это знаем!

— Мне не нужна ваша похвала, — сказала Сара. — Сядь, Дафни, я хочу рассказать вам о своих планах.

Девушка помолчала, как будто подыскивая слова. Затем сказала:

— Я уже написала папиной сестре, графине Чармутской. Я попросила разрешения погостить у нее некоторое время.

— Тетушке Элизабет? — воскликнула Дафни. — Но она никогда не уделяла нам внимания и даже не приехала на папины похороны.

— Я понимаю, — ответила Сара. — Как мы знаем, папина семья не одобряла его женитьбы на маме, но у них нет причин плохо относиться к нам.

— Но графиня нас никогда никуда не приглашала, — настаивала Дафни.

— Верно, однако ей будет трудно не согласиться на мое предложение.

— А что ты ей предложила? — поинтересовалась Анита.

— Я спросила, могу ли я погостить у нее в июне и июле. Я объяснила, что маме пришлось уехать в Швейцарию, а мы остались дома одни и просим ее, одну из оставшихся у нас родственниц, проявить немного милосердия к папиной старшей дочери — он был бы так благодарен ей, если бы был жив.

Слова Сары прозвучали так трогательно, что Дафни засмеялась:

— Ты права, Сара, она не сможет отказать тебе.

— Я также надеюсь на то, что твоя крестная, леди де Вер, не откажется принять тебя.

Дафни изумленно ахнула:

— Моя крестная? Но она не писала мне и не дарила подарков со времени моей конфирмации.

— Знаю, — ответила Сара, — но она очень богата и, несмотря на возраст, часто устраивает приемы в своем доме в Суррее. Папа говорил, что дом у нее великолепный.

— Да, я помню, как он об этом рассказывал, — сказала Дафни.

— Я написала ей почти то же самое, что и тетушке Элизабет. Я полагаю, она согласится принять тебя, потому что она всегда испытывала нежность к папе.

Дафни сжала руки:

— Я так на это надеюсь!

— Я тоже, — ответила Сара. Ее взгляд обратился к Аните.

Глядя на сестру, Сара подумала, какой же юной та выглядела.

На самом деле Аните уже исполнилось восемнадцать, но она была такой хрупкой, с лицом свежим, как цветок, и взглядом херувимчика, что казалась ребенком.

— А что со мной? — спросила Анита внезапно замолчавшую Сару. — Я останусь здесь с Деборой?

— Я не забыла о тебе, Анита, — мягко сказала Сара, — но из наших родственниц осталась только одна.

— Кто же это?

— Двоюродная бабушка Матильда. Мгновение Анита выглядела озабоченной, а потом сказала:

— Мы так давно ничего о ней не слышали! Ты уверена, что она жива?

— Думаю, да. Она точно была жива, когда умер папа, — она прислала венок на похороны.

— Я и не знала об этом! — воскликнула Дафни. — Впрочем, венков было так много!

— Если помнишь, я составила список приславших венки и всех их поблагодарила.

— Где живет двоюродная бабушка Матильда? — спросила Анита.

— Венок был отправлен из Харрогита, — ответила Сара. — Он пришел по почте. Кстати, он был сделан из листьев, что весьма разумно — цветы завяли бы по дороге.

— Думаешь, двоюродная бабушка Матильда захочет меня принять? — тихо спросила Анита.

— Полагаю, она будет рада тебе не больше, чем тетушка Элизабет или леди де Вер мне и Дафни, — ответила Сара, — но я рассчитываю, что они нас все же примут. Вы, конечно, понимаете, что это наш единственный шанс, а что касается меня — последний.

Заметив, что Анита не поняла ее, Сара объяснила:

— Наш шанс найти себе мужей! Вы, разумеется, отдаете себе отчет в том, что при нынешнем образе жизни мы останемся старыми девами.

Ее голос прозвенел в классной комнате, и Дафни и Анита поняли, что Сара сказала чистую правду.

В деревушке Фенчерч, в которой они жили, не было молодых людей их возраста. После смерти отца немногочисленные окрестные семейства и вовсе забыли о сестрах.

Сара слишком хорошо понимала, что никто не станет приглашать в гости трех девушек, даже таких привлекательных, как они, без сопровождающего их мужчины.

Сквайр, сэр Роберт Бенсон, самый влиятельный землевладелец в округе, и его жена часто приглашали их на обед и ужин, но сэру Роберту было за шестьдесят. Его сын, уже женатый, служил в полку в Индии, а дочь удалилась в монастырь.

Больше всего в округе говорили о доме графа Спирмонтского, но он и его жена принадлежали к высшему обществу, собиравшемуся вокруг принца и принцессы Уэльских в усадьбе Мальборо, и открыто заявляли, что «никогда не приглашают местных».

А потому соседям приходилось довольствоваться слухами, что разносила прислуга, и лицезрением прекрасных женщин и статных мужчин, изредка проезжавших по деревне верхом или в щегольских экипажах.

Сара была права.

При таком образе жизни у них не было возможности встретить подходящих холостяков, а что касалось Сары, то здесь положение становилось и вовсе отчаянным.

Она была так хороша — не удивительно, что она жаждала более широкого круга ценителей, чем мать, сестры, сквайр и его жена.

— Сейчас нам нужно решить, — продолжала Сара, — какие траты мы можем себе позволить на платья. Это абсолютно необходимо, а то мы будем выглядеть так, словно только что сошли с Ноева ковчега.

— Платья! — почти в экстазе воскликнула Дафни.

— Думаю, мне в Харрогите не потребуется ничего модного, — сказала Анита. — Насколько я помню папины рассказы, двоюродная бабушка Матильда посвятила себя делам милосердия, поэтому я вряд ли встречу подходящего мужа, разве что из монашеского ордена!

Сара засмеялась. Анита так смешно говорила: им всем это очень нравилось.

— Не волнуйся, дорогая, — сказала она. — Если мне удастся выйти замуж за знатного или просто богатого человека, и ты, и Дафни будете гостить у меня, а я прочешу Лондон и все его окрестности — или где я там буду жить — в поисках подходящих холостяков.

— Вот и решение! — воскликнула Дафни. — Тебе, Сара, понадобится много красивых платьев, а мы с Анитой как-нибудь обойдемся.

Ее слова прозвучали немного грустно, ведь она так мечтала, чтобы у нее были свои наряды, а не те, что доставались ей по наследству от Сары.

— Надеюсь, что твоя крестная, которая, я думаю, очень богата, не только примет тебя, но и даст тебе необходимую одежду, — сказала Сара.

— Я не могу ее об этом просить! — воскликнула Дафни.

— Конечно, нет, — ответила Сара, — но в своем письме я отметила, как мы бедны и какая для нас большая удача, что мы отправили маму в Швейцарию — да и то только с помощью ее подруги, леди Бенсон.

Анита вздрогнула.

— Сара, мы как будто попрошайничаем.

— Конечно! — резко ответила Сара. — Так и есть! Мы попрошайки, запомни, и я этого совсем не стыжусь. В конце концов семья Лэвенхэм нам кое-что должна.

— Должна? — переспросила Дафни.

— Разумеется! — ответила Сара. — Они отвратительно себя вели, когда папа и мама поженились, — просто потому, что дедушку-графа распирало от гордости и чувства собственной значимости. Он полагал, что даже его младший сын женится на титуле или деньгах, а у мамы не было ни того ни другого. Но она была так прекрасна, что папа влюбился в нее.

— Когда он увидел ее, — мечтательно сказала Анита, — все случилось, как в книге. Мама говорила, что, когда она посмотрела на папу, она поняла, что именно его видела в своих мечтах.

— Это была настоящая идиллия, — сказала Сара. — Мы все тоже хотим встретить мужчину своей мечты, но здесь мы точно никого не встретим.

Анита хотела было ответить, что, как ни странно, она встретила сегодня такого мужчину — Люцифера.

Но не ответила — поняла, что Сара будет только раздражена, если ей помешают изложить ее планы.

Когда Сара сосредоточивалась на чем-нибудь, она ожидала, что другие сделают то же самое, а потому Анита продолжала ее слушать, не перебивая. Сара рассказала сестрам, сколько у них было денег и как она устроила, чтобы о доме позаботились в их отсутствие.

— Ты уверена, что родственницы, которым ты написала, примут нас? — тихо спросила Дафни.

— Им придется — придется! — выполнить мою просьбу, — сказала Сара, и в голосе ее прозвучало отчаяние. — Иначе мы все обречены!

Герцогиня Оллертонская сидела у окна большого дома по Проспект-гарденс, который она снимала, и думала о том, что серные ванны и принимаемые, ею каждое утро железистые воды идут ей на пользу.