Я вопросительно гляжу на Мэнди.

– «Титёшки». Новая русская мальчиково-девочковая группа. Их песня «Мока-Чока» взрывает танцполы Европы с мая, и сейчас сингл готовится к выходу у нас. Я хочу, чтобы их пиаром занялась ты. Нам нужно первое место в чартах.

– Хорошо… – все еще смущенно соглашаюсь я. – «Титёшки»? Это название группы?

– Да, – отвечает Мэнди, и уголки ее аккуратно подведенных губ слегка приподнимаются. Я борюсь с желанием разразиться истерическим хохотом. – Послушай, просмотри DVD, выучи танец…

– Танец? – не могу не перебить я.

– Да. Это песня из новых, Люси. Под них всегда придумывают специальный танец.

Десять минут спустя сижу в маленькой задней комнате, сквозь пальцы глядя на экран телевизора. Черт, эта песня отвратительна! И я никогда не видела столь нелепого танца. Теперь смутно припоминаю, что слышала эту мелодию в Испании. Нажимаю кнопку перемотки и смотрю клип снова примерно с теми же ощущениями, что в начале, но сейчас в голове начинает складываться план раскрутки.

Мы Мока-Чока любим!

Ваши руки выше!

Вы смотритесь все круто!

От танца сносит крышу!

Мы Мока-Чока любим!

Вы двигаетесь круто!

Целуетесь вы классно!

Тусуетесь отвязно! Мока-Чока хороша!

Мока-Чока не спеша!

Мока-Чока вот прям ща!

Ацца! Ацца! А-ца-ца!

И так далее.

Выглянув за дверь, смотрю на Джемму и Хлою. Мне очень-очень хочется, чтобы они увидели это и разделили мое отчаяние, но от Мэнди, бдительно следящей за всем с рабочего места, ничего не скроешь.

– Люси, у тебя все хорошо? – окликает она, не отрывая орлиного взора от экрана монитора.

– Да, все отлично, спасибо! – Возвращаюсь в комнату, чтобы вытащить диск.

– Есть идеи? – Она оглядывается, наблюдая, как я иду к рабочему месту.

– Кое-что есть, – отвечаю я.

– Хорошо. – Мэнди одобрительно кивает и вновь разворачивается к монитору. Готова поклясться, она изо всех сил пытается удержаться от смеха.

«Титёшки» – не могу поверить, что они так и называются – прибывают в Великобританию в понедельник для почти двухнедельной рекламной кампании. Сегодня среда, так что у меня не так уж много времени на разработку плана, который позволит протолкнуть эту чертову группу и их дрянную песенку на вершины хит-парадов за такой короткий срок. Надеюсь, человечество меня простит.

Хлоя и Джемма, понятное дело, считают это очень забавным. Кажется, я прямо-таки слышу, как они благодарят судьбу за то, что заниматься этой кампанией выпало не им. Но когда Мэнди в тот же день собирает совещание и просит девочек оказать мне любую необходимую помощь, им становится не до веселья. Я самодовольно ухмыляюсь, иронично на них поглядывая. Может быть, в конце концов все будет не так уж и мучительно.

– Джеймс, мне нужен DVD-проигрыватель, – сообщаю я вечером.

– Но, Люси, теннис же идет, – стонет он.

На самом деле я ничего не имею против тенниса. Это лучше, чем крикет.

– Прости, но мне надо. Я должна выучить дурацкие танцевальные движения.

– Какие еще дурацкие танцевальные движения?

– Дай мне секунду, и я тебе покажу.

Спустя несколько минут Джеймс покатывается от смеха, глядя, как я размахиваю руками и дрыгаю ногами, словно маньяк с полицейской дубинкой. Правда, без дубинки.

– Прекрати ржать, маленький засранец! – пыхчу я, пытаясь выполнить вращение, а потом отпрыгнуть вправо, повторяя движения танцоров.

– Не могу… Не могу… Не могу… поверить, что ты собираешься проделывать это по всему Лондону, – удается выдавить Джеймсу. По его лицу текут слезы.

– Рада, что ты находишь это настолько забавным.

Мой план состоит в том, чтобы попросить группу изобразить их новомодный танец на фоне самых известных достопримечательностей Лондона, а на следующий день выложить видео с этой записью на «Ютуб». Через неделю после запуска выйдет сингл и начнутся теле- и радиотрансляции, и я собираюсь протащить «Титёшек» по редакциям различных журналов и газет, чтобы ребята научили своему танцу всех желающих журналистов. Ну, говоря «я», имею в виду «мы». Я буду не я, если позволю Хлое и Джемме легко отделаться.

В субботу утром меня накрывает паника. «Титёшки» прибывают в понедельник, а я еще не окончательно определилась с местами, где мы будем снимать видео. Джеймс на кухне намазывает маслом тост, а я изливаю ему душу.

– Ну, вы же можете поехать на Трафальгарскую площадь, Даунинг-стрит, Пикадилли и еще куда-то в том же духе, – предлагает он.

– Да, но я не знаю, куда отправиться сначала и можно ли вообще там снимать.

– Забей. Все будет хорошо. – Но я продолжаю волноваться. – Как насчет пройтись и посмотреть на эти места? Вдруг это тебя успокоит?

– Ты пойдешь со мной? – с надеждой спрашиваю я.

– Конечно.

– Ой, ты такой лапочка! Спасибо!

Уже на выходе понимаю, что еще не позвонила Нейтану, хотя планировала сделать это сегодня. Гляжу на часы. Когда мы вернемся, будет слишком поздно для звонка. Придется отложить разговор на завтра. В конце концов работа прежде всего.

Следующий день – воскресенье, и Джеймс смотрит Уимблдон.

– Пойду позвоню, – ставлю его в известность, проходя мимо в спальню.

– Ты ведь не собираешься снова звонить этому парню? – уточняет Джеймс.

– Нейтану? Собираюсь.

– Люси, ты разговариваешь с ним чаще, чем со мной…

– Вовсе нет, Джеймс, – спокойно отвечаю я. – Если ты выключишь теннис, мы сможем пойти и заняться чем-нибудь вместе. – Я совершенно точно знаю, что он этого не сделает. Вчерашнее изучение местности заняло гораздо больше времени, чем мы думали, и мы оба вконец вымотались. Пропустить целый день тенниса для Джеймса слишком тяжело.

– Ну уж нет, – бурчит он, возвращаясь к игре.

Нейтан отвечает на втором гудке.

– А я уж решил, что у нас все кончено, – вздыхает он.

– Ты сказал, у меня есть неделя!

– Прошло уже восемь дней, Люси, я чуть умом не тронулся. – Он что, флиртует? – Что ты для меня приготовила? Надеюсь, шутка смешная…

– Суди сам. Два яйца в кастрюле. Одно другому говорит: «Смотри-ка, всего десять минут варимся, а уже такие крутые!».

– Полный отстой. – Я слышу, как он пытается сдержать смех. – Это совсем не смешно. Боюсь, нам все-таки придется расстаться.

– Подожди! У меня есть еще одна. – Несмотря на то, что из-за дурацкой «Мока-Чока» неделя выдалась суматошной, мне все же удалось поприставать к людям, выведывая у них шутки. Парень из бухгалтерии и одна из секретарш здорово пополнили мой запас. – Эта тебе понравится. Значит, приходит утка в бар и спрашивает: «У вас есть хлеб?». Бармен отвечает: «Нет». Утка снова: «У вас есть хлеб?». И бармен снова: «Нет». «У вас есть хлеб?» «Я сказал, нет! Н.Е.Т. НЕТ!» «У вас есть хлеб?» «О, ради всего святого… Н-Е-Т значит НЕТ, и именно это я и имею в виду!» «У вас есть хлеб?» «НЕТ НЕТ НЕТ НЕТ НЕТ НЕТ НЕТ!» «У вас есть хлеб?» «Слушай, если ты еще раз спросишь, есть ли у меня хлеб, я прибью твой долбаный клюв к этой долбаной барной стойке! У НАС НЕТ ХЛЕБА!» «Гвозди у вас есть?» «Нет!» «У вас есть хлеб?»

Нейтан хохочет и заявляет:

– Ладно, ты своего добилась. Считай, что наши отношения снова в силе. Итак, когда ты собираешься в Австралию меня навестить?

– Не знаю. – Я улыбаюсь и шлепаюсь на постель. Мне приятно, что он говорит «меня», а не «нас».

– Поскольку я однозначно не любитель отношений на расстоянии, – продолжает Нейтан.

Он определенно флиртует.

– Ну, ты и сам мог бы приехать и увидеться со мной…

– Что ж, ладно.

– Когда? – ухмыляюсь я. Да ну!

– Конец сентября устроит? – спокойно произнес он.

Я резко сажусь на кровати.

– Шутишь?

– Нет, – отвечает Нейтан.

– Ты серьезно? – Я не верю своим ушам.

– Ага.

– Правда?

– Спросишь еще раз, и я прибью твой долбаный клюв к долбаной стойке!

Оказывается, один из ребят, с которыми работает Нейтан, только что вернулся из Лондона, где помогал на стройке нового стадиона Уэмбли. Компания-застройщик австралийская, и они ищут мастеров среди земляков. Вот так все просто.

– И надолго вы приедете? – Я с трудом подбираю слова.

– Если все пойдет по плану, а все может еще и не сложится, посмотрим, но если все получится, нам сделают трехмесячные рабочие визы. Так что мы пробудем в Англии до начала января.

Под «мы» он подразумевает себя и Ричарда, своего друга с работы, который тоже хочет приехать.

– Где вы будете жить? – Хотелось бы предложить остановиться у нас, но, конечно же, это нелепо. Даже имей мы свободную комнату, Джеймс никогда на такое не пойдет. В любом случае звать Нейтана к себе значит нарываться на неприятности. И так было довольно тяжело спать в доме Сэма и Молли, зная, что Уилсон-младший спит за стенкой.

– Это я еще не выяснил. Где-то в северном Лондоне, полагаю, если судить по рассказам парня с работы.

Повесив трубку, какое-то время растерянно сижу на кровати. Потом иду в гостиную.

– Джеймс?

– Да?

– Помнишь Нейтана, младшего брата Сэма?

– Ага… – откликается он, по-прежнему не отрывая глаз от экрана телевизора, и вдруг орет: – Никакого аута не было, болван!

Меня это не останавливает.

– Слушай, он, может быть, приедет месяца через три. – Это привлекает внимание Джеймса. – И ты сможешь с ним познакомиться! – жизнерадостно добавляю я.

– Великолепно! – О, какой сарказм.

– Джеймс, не будь букой, – игривым тоном продолжаю я. – Он хороший парень, вы поладите. – Джеймс пристально смотрит на меня, и я обращаю внимание на телевизор: – Кто выигрывает?

– Люси, иди ко мне, – зовет мой парень и тянет меня за руку.

– Джеймс, осторожно! – вскрикиваю я и начинаю терять равновесие. Он не отпускает, продолжая настойчиво притягивать к себе на колени, так что в конце концов я падаю.