– Скучаешь по Джеймсу? – спрашивает Хлоя.

– Х-м, как ни странно, но мне кажется, я рада, что квартира целиком в моем распоряжении, – откровенно признаюсь я.

Она удивленно ахает.

– Я бы убила за такого бойфренда, как Джеймс или Мартин. – Мартин – это парень Джеммы. – Ведь между вами нет никаких проблем?

– Гм-м… – На самом деле у меня нет большого желания разрушать ее иллюзии о Джеймсе, поскольку зависть окружающих обычно доставляет удовольствие и поднимает настроение, но вдруг я осознаю, что мне хочется быть с Хлоей откровенной. – Понимаешь, когда я отправилась в Австралию…

Посвящаю ее в историю с перелетом и полученным сообщением.

– Да, но его объяснения звучат вполне правдоподобно, – успокаивает Хлоя. – По крайней мере для меня.

А потом я рассказываю ей о Нейтане.

– Что ж, неудивительно, что ты в сомнениях относительно Джеймса, – резюмирует Хлоя, когда я заканчиваю. – Твое сердце не здесь.

– Хотя так ли это? На самом деле? Нейтан на другом конце света. Я не знаю, когда увижу его снова и увижу ли вообще. Может быть, я испытываю такие чувства просто потому, что это безопасно. У него, как у выдуманного бойфренда, практически нет недостатков. Мечтая о нем, я словно нахожусь в иной реальности.

– В этом есть смысл, – соглашается она. – Но почему ты не поговоришь с Джеймсом?

– О Нейтане?

– Нет, о твоих сомнениях относительно него. О сообщении. О том, что оно по-прежнему тебя беспокоит.

– Может, ты и права.

– Почему ты такая упрямая?

Потому что не верю, что он будет честен. Однако Хлое в этом не признаюсь. Никто не любит расписываться в недоверии своему бойфренду. Вместо этого я отвечаю:

– Я не упрямая. Мне просто нужно хорошенько подумать, вот и все.

Мы с Хлоей подруги, но все-таки недостаточно близкие, чтобы рассказывать друг другу абсолютно все. Настолько я никому не доверяю. Даже Молли. Осознание этого факта заставляет почувствовать себя крайне одинокой.

На следующее утро звоню Нейтану, и он сразу же берет трубку.

– Привет, я как раз только что закончил всю запланированную на день работу по дому, – мурлычет он. – Давай, поведай мне об Испании. Во всех кровавых подробностях.

– Это была катастрофа. – Я описываю поездку, и он внимательно слушает.

– И когда возвращается Джеймс?

– Завтра. Кстати, открытие бара прошло достаточно неплохо, и начальство не поскупилось на хорошие премиальные, так что все не так уж и печально. А у тебя как дела? Как провел неделю?

– Ну как, в четверг был мой день рождения…

– Правда? О, с днем рождения! Жаль, что я не знала, а то отправила бы тебе открытку.

– Все нормально, – смеется Нейтан. – У тебя даже адреса моего нет.

Так, значит, он по гороскопу Близнецы. Для Весов типа меня – идеально совместимый знак.

– И как отметил?

– Сначала немного выпили с ребятами с работы, а потом я поехал к Сэму и Молли.

– Как они там? – спрашиваю я.

– Хорошо. Хотя несколько заняты с пансионом. Молли даже пришлось урезать часы работы в магазине. А как ты поживаешь? Чем займешься сегодня?

– Могу погулять в Риджентс-парке. А может, пройдусь по Мэрилебон-Хай-стрит, куплю себе что-нибудь.

– Звучит неплохо.

– Ага, – улыбаюсь я. – Когда ты приедешь, чтобы все увидеть самому?

Он тихо смеется, и я внезапно осознаю, что затаила дыхание в ожидании его ответа.

– Боюсь, еще нескоро. Нужно закончить дом, над которым тружусь, а он будет посложнее предыдущего. Плюс работы на самом деле много.

– Довольно честно, – грустно подытоживаю я. – А у тебя есть для меня какая-нибудь шутка?

– Как ты догадалась?

– Ну давай же, – тороплю я.

– Ладно. Через мост идут англичанин, австралиец и ирландец. Посреди него они решают, что пора перекусить, садятся и открывают ланч-боксы. Англичанин достает сэндвич и начинает возмущаться: «Боже праведный! Опять сэндвич с ростбифом! Еще раз будет ростбиф, и, клянусь, я сброшусь с моста!». Австралиец достает свой сэндвич: «Черт! Опять сэндвич с кенгуриной отбивной! Еще раз будет кенгурятина – брошусь с моста!». Ирландец: «Боже мой, черт тебя дери! Опять сыр и соус! Если еще раз у меня в сэндвиче будет сыр и соус – я брошусь с моста!».

– Эй, – прерываю я. – Мой отец ирландец.

– Подожди, – просит Нейтан. – Так вот, на следующий день та же троица идет через тот же мост и в том же месте в то же время решает перекусить. Англичанин достает свой ланч-бокс, видит свой сэндвич и с криком: «Опять ростбиф, я больше не могу!» бросается с моста. Австралиец повторяет те же действия и, почуяв запах кенгурятины, со страшными ругательствами следует за англичанином. Ирландец достает свой сэндвич и, понося на чем свет стоит ирландскую кухню вообще и сыр с соусом в частности, прыгает с моста. Похороны. Сидят три вдовы. Англичанка: «Боже мой, мы с моим мужем двадцать лет прожили вместе, я каждое утро готовила ему сэндвичи с ростбифом и даже не сомневалась, что он их любит, и тут такое… Боже мой, кто-бы мог подумать…». Австралийка: «Да мы с моим муженьком тридцать лет прожили, и в мыслях не было, чтобы такое… Ведь хвалил эту проклятую кенгурятину, друзьям нахваливал, и вдруг…». Ирландка: «Да мы с моим сорок лет прожили вместе. Каждое утро сам себе эти сэндвичи готовил, дурень…».

Складываюсь пополам от смеха.

– Так что там с твоим отцом? – вдруг интересуется он. – Молли утверждает, что ты никогда о нем не рассказываешь.

– Когда это ты разговаривал с Молли о моем отце? – Я захвачена врасплох.

– Прости, не хотел любопытничать. Хотя нет, пожалуй, хотел.

– Что ты хочешь знать?

– Где он сейчас? – спрашивает Нейтан, и я понимаю, что не возражаю поговорить. Молли права. Я никогда не рассказывала об отце. Ни Молли, ни Джеймсу, никому.

– В последний раз, когда я о нем слышала, он жил в Манчестере. Моя бабушка – его мать – всегда посылала мне открытки на день рождения и Рождество. Она умерла пару лет назад. Вот она-то мне и давала знать, где он и что с ним. Поскольку сам он никогда не утруждался…

Впервые я отыскала отца, когда мама увезла меня назад в Англию. Подрастая, я всегда задавалась вопросами о нем и начала адресовать их маме, а она затруднялась ответить. Еще хуже стало, когда после долгих лет одинокой жизни со мной, она наконец нашла свое счастье с Терри и не имела ни малейшего желания оглядываться назад и воскрешать болезненное прошлое. Вот тогда и выяснилось, что мой отец алкоголик. Но я по-прежнему хотела с ним встретиться. В конце концов мама созвонилась с бабушкой в Дублине. Она и отец были единственными родственниками, оставшимися у меня по этой линии. Бабушка была безумно рада слышать мой голос, и вместе мы решили, что я приеду погостить к ней в Ирландию. Мы планировали сделать сюрприз отцу, жившему на соседней улице.

Это было отвратительно. Отец был в запое и, когда мы вошли в его дом, заорал и кинул в нас книгой. В квартире смердело мочой, повсюду валялись вещи. Когда чуть позже я, вся в слезах, позвонила маме, она не могла подобрать слов. Она предупреждала, но я не слушала. Мама не сумела придумать, что сказать, чтобы меня успокоить.

На следующий день бабушка вновь привела меня к отцу, пообещав, что по утрам он более-менее вменяем. Он действительно выглядел получше. Но ненамного. Он не хотел знать ничего обо мне и о том, как я живу. Не спрашивал про маму, а что-то бормотал в свой стакан с виски и неловко ерзал на стуле. Я приняла решение больше никогда с ним не видеться.

С бабушкой я продолжала общаться. Но в ее доме мне тоже всегда было неуютно. Она была весьма привередлива и очевидно отвыкла от присутствия других людей в своем жилище. Я не знала, где мне присесть и как себя вести. В то время мне шел всего-то восемнадцатый год, и все это было для меня как-то слишком. Пару лет мы переписывались, но вскоре и письма перестали приходить, и мы просто обменивались ничего не значащими открытками. Когда она умерла, я не ездила на похороны. Последнее, чего я желала бы, – вновь встретиться с отцом. Сейчас жалею, что не поехала, и до сих пор терзаюсь муками совести.

Я на самом деле никогда не говорила об этом Молли. Как раз во время моих визитов в Дублин погибли родители Сэма, и я не собиралась грузить друзей еще и своими бедами.

– Мне очень жаль, Люси, – тихо сочувствует Нейтан, когда я заканчиваю рассказ.

– Спасибо.

– Ты когда-нибудь задумывалась о… Нет, уверен, что тебе не хотелось.

– Нет. Я и в самом деле не хочу больше встречаться с отцом. Если он по-прежнему пьет, как тогда, у меня нет на него времени.

– Он женился еще раз? – спрашивает Нейтан.

– Насколько я знаю, нет. Не думаю, что у меня есть сводные братья или сестры.

– Я просто поинтересовался.

– Расскажи еще анекдот! – вдруг требую я. Нет желания продолжать разговор об отце.

– Я больше не знаю, – печально отвечает Нейтан.

– Правда? – изумляюсь я. – Выдохся, что ли?

– Боюсь, что так. Ты можешь себе представить, что куда бы я ни шел и с кем бы ни встречался, я выспрашиваю у всех дурацкие шутки?

– Серьезно? – вскрикиваю я. – Я тоже!

Он смеется.

– И что теперь? – хихикаю я. – Нашим отношениям конец?

– Так вот что происходит между нами? Отношения? – уточняет он.

– Ага, – улыбаюсь я. – В некотором роде.

Нейтан хмыкает, потом заявляет:

– Даю тебе неделю на то, чтобы раздобыть свежую шутку. И тебе же лучше, если она окажется смешной. А иначе все кончено, дорогая.

* * *

На этой неделе Мэнди приглашает меня в переговорную. Начальница только что заключила сделку с новым клиентом и хочет, чтобы его вела я.

– О-о-о, как волнительно. Что на этот раз? – Перебираю в уме: косметика… сумки… туфли…

– Песню «Мока-Чока» слышала?

– Э-э, нет.

– Даже когда ездила в Испанию?

– Боюсь, что нет, – признаюсь я, чувствуя себя неловко.

Она подталкивает через стол CD и DVD-диски. Я беру DVD. На обложке две девчушки лет двадцати – блондинка и брюнетка – с короткими вихрастыми стрижками стоят по бокам от женоподобного белобрысого парня в обтягивающей фиолетовой футболке и оранжевых шортах. На девушках красуются розовые трико, фиолетовые гетры и оранжевые браслеты. Похоже, мы имеем дело с полным отсутствием вкуса.