Анюта очнулась от довольно громкого стона Стаса. Боже мой, — подумала она, что я делаю?

— Стас, что это было? — прошептала женщина.

— Анютка, это было супер. Это было необыкновенно! Надеюсь, мы еще не раз это повторим, — ответил он, обнимая и прижимая ее к себе.

— Ты так громко стонал, что во дворе, наверное, слышно было. Мне даже выходить не удобно, — тихо сказала Аня, прижимаясь лбом к его плечу.

— Перед кем тебе не удобно? Перед мужиками? Да пусть завидуют, Ань! Мы с тобой взрослые люди и это наше дело, чем мы здесь занимались, — прошептал Стас ей на ушко, ласково поглаживая ее волосы.

— И все-таки мы сумасшедшие. Можно подумать, нам встретиться негде, — вздохнула Аня.

— Анечка, ну все произошло совершенно неожиданно. Я сам не ожидал! Но это действительно было божественно. Я, честно говоря, давно ничего подобного не испытывал. И никогда ничего не бойся, особенно, если я рядом. В твою сторону никто не посмеет даже косо посмотреть, — сказал Оболенский, помогая Анюте одеваться.

— Идем! И, пожалуйста, не сердись на меня. Это все равно должно было произойти сегодня. Зато мы будем приходить в беседку, и вспоминать ошеломительные моменты нашей первой близости. Этот исторический шезлонг я Арчилу не отдам! Если он ему нужен, то куплю новый, а этот оставлю, — продолжил он с улыбкой.

— Стас! Да не загадывай ты на будущее! Сглазишь! — умоляющим тоном произнесла Анна.

— Я экстрасенс, или как? — ответил он ей, хитро улыбаясь.

— Я сглазить не могу, я могу только предсказать то, что

обязательно сбудется.

Когда они вышли из беседки, за столом сидел один Шура.

— А где все? — поинтересовался Стас.

— Искупаться пошли, вон какая жара стоит.

— А ты чего сидишь?

— Вас караулю. По шашлычку еще вам осталось, давайте перекусите, пока совсем не остыл.

Аня пошла в коттедж, привести себя в порядок. Шура, глядя на Стаса насмешливым взглядом, спросил:

— Что она там с тобой делала? Я уж хотел спасать тебя бежать.

— Не понял, — удивился Стас.

— Чего не понял? Да ты взвыл, как раненый зверь, на всю округу, — усмехнулся Шура.

— Правда, что ли?

— А то. Я так понимаю, что работы сегодня не будет, — продолжая саркастически улыбаться, добавил он.

— Правильно понимаешь, — так же, с улыбкой ответил Оболенский.

— Поеду-ка я домой. Не буду вам мешать, — вздохнул Шура.

— А на чем ты поедешь?

— Да Виктор-то не уехал, он тоже винца принял, шашлыков поел, сейчас искупается, и поедем. Завтра с Люсей вместе прибудем.

Когда они вернулись в коттедж Шуры, тот переоделся, сел в машину и попросил Стаса открыть и закрыть ворота. Машина уже чуть отъехала, но Шура вдруг окликнул его из окна.

— Подойди, мне надо тебе, кое-что сказать.

— Что случилось? — поинтересовался тот, подходя к машине.

— Нагнись сюда, я тебе на ушко скажу. — Ты там будь поаккуратнее. Диван мне не сломай, — прошептал он Стасу самым серьезным тоном.

— Что? — переспросил Стас.

— Диван, говорю, не сломай! — громко повторил Шура.

— Ой, — рассмеялся Оболенский, — да я, в случае чего, тебе новый куплю.

— А, ну тогда ладно, — ответил Шура и тоже рассеялся. — А то я всю ночь бы не уснул.

Они уехали, Стас вернулся к своей Аннушке. Анна со Стасом провели за городом два дня. Эти два незабываемых дня заложили фундамент их будущих отношений. Это были дни полного откровения и узнавания друг друга. Неожиданно для самого себя, Оболенскому вдруг захотелось рассказать этой хрупкой женщине о себе все. Все, что накопилось в его душе за прошедшие, со дня гибели его первой любви, годы.

Перед Анной предстал не суровый всемогущий босс, не ведающий сомнений. Не опытный обольститель и пожиратель женских сердец. Это был уже далеко не молодой и безумно уставший от душевного одиночества мужчина. Который, собственно, сам, в силу своего характера, обрек себя на это одиночество. Он всегда очень высоко ставил перед собой планку. Сам взвалил на себя груз ответственности за все, что делал, за сына, за работающих у него людей. Но никто не должен был догадаться, что ему бывает безумно тяжело. Отсюда, выработанная годами, деловая, безэмоциональная маска на лице при общении с людьми. Отсюда, его увлечение медитированием. Он сам не желал никого пускать к себе в душу и все откровения и проблемы обращал к Космосу.

Оболенский рассказывал и чувствовал, что Анна его понимает. Он не пытался ничего приукрасить или оправдать себя в каких-то ситуациях. И видел, что Аня не осуждает его.

Анюта тоже поведала ему о своих жизненных проблемах. Кому, как не ей было знать, что такое одиночество. Но она была женщина, и у ее душевного одиночества были другие причины. Стас слушал Анну и понимал, что она чего-то недоговаривает, но не стал ей об этом говорить. Значит, время еще не пришло, — решил он.

Их бесконечные разговоры прерывались порывами безудержной страсти и восторга от обладания друг другом. Стас был очень благодарен Шуре, что тот не только не приехал, но даже не звонил ему.

В понедельник рано утром Виктор приехал за шефом. Аннушку отвезли домой, а Оболенский к девяти часам был на работе. После планерки Шура вышел из кабинета шефа вместе со всеми, но вскоре вернулся.

— Стасон, я тебе тут кое-что принес, — сказал он и положил на стол лимон.

— Что это? — не понял Оболенский.

— Лимончик съешь, а то народ-то на планерке напугал своей лучезарной улыбкой, — ответил Шура с хитрой ухмылочкой.

— Почему?

— Ему докладывают, что срок сдачи двух объектов под угрозой, с налоговой какие-то заморочки, а он сидит улыбается, в облаках витает. Ты хоть слышал, что тебе говорили?

— Да отстань ты, юморист хренов. То диван ему не сломай, то лимончик съешь. Все я слышал. Нормальная текучка, ничего страшного. Что, я в обморок падать должен от таких сообщений? Разберемся.

— Ну, чего взъелся? Уж и пошутить нельзя.

— Шурка, у меня в кои-то веки хорошее настроение, а ты под кожу лезешь. Меня, наверное, после обеда не будет. В 12 встречаемся с Арчилом в агенстве. Потом мотанусь с ним, чтобы помочь быстро справки собрать. Хочу до субботы оформить все.

— Давай крутись. Я на месте, если что. А лимончик-то съешь все-таки, — хитро прищурившись, сказал он, подходя к двери. — Во всех отделах, наверное, обсуждают, — что это шеф светится весь?

— Не иначе к дождю, — с усмешкой, ответил Стас.

— А вдруг к грозе? — язвительно спросил тот.

— Иди уже! А то своим лимончиком в лоб получишь, хохол

ехидный.

— От еврея слышу, — усмехнулся Шура и вышел из кабинета.



Глава 6


Вечером Оболенский заехал за Анютой и повез ее к себе.

— Ты квартиру уже полностью обставил? — поинтересовалась Анна.

— Во всяком случае, спальня и кухня-столовая у меня полностью оборудованы, — ответил Стас, прищурив один глаз.

Первое, что поразило Анну, когда она вошла в квартиру, это идеальный порядок и чистота. В кабинете Оболенского стояло невероятное количество какой-то аппаратуры, назначение которой ей было совершенно не понятно. В ванной комнате все краны, раковина, ванна и кафель просто сияли.

Когда они сели за стол, Анна поинтересовалась:

— Стас! А кто у тебя такой идеальный порядок в доме наводит? У тебя есть горничная?

— Тебе нравится? — спросил Оболенский, наполняя бокалы.

— Конечно.

— Мою горничную зовут Стасон. Я все в жизни всегда делаю сам, — произнес он с гордой улыбкой.

— Стас, ну зачем ты врешь? Я же не собираюсь ревновать тебя, — с удивлением сказала Аня.

— Не веришь? Спроси у Люси, хочешь, я ее телефон наберу?

— Но это же не реально! Когда тебе этим заниматься? Тем более, у тебя такая огромная квартира.

— Анютка, это самый большой подвиг, который я совершил за свою жизнь. Научился вести домашнее хозяйство. Вот за это, мне действительно можно дать, хотя бы медаль. Я был, как все нормальные мужики. Считал, что я обязан зарабатывать деньги и делать мужскую работу по дому.

Уже через неделю после того, когда мы с сыном остались одни, мама уехала, а я еще находился в отпуске, меня охватил ужас. Еду, первое время на всех нас готовила Люся. Я покупал продукты, и она варила. Но в квартире я ничего не мог найти, запинался об Юркины игрушки, моя постель постепенно превращалась в лежбище бича. Я психовал, матерился и не знал, что делать.

Надо сказать, что я привык жить в сытости и чистоте. Иришка была великолепной хозяйкой и аккуратисткой. Приходя с работы, я сбрасывал одежду на стул или кресло, и с роду не знал, когда это чистилось, стиралось, гладилось и оказывалось на месте в шкафу.

Люсьена не могла разорваться на две семьи. У нее двое малышей, муж, трехкомнатная квартира, которую тоже надо было обихаживать. Мне опять пришлось принимать волевое, командирское решение.

Я попросил Люсю помочь мне один раз сделать вместе генеральную уборку. Мы навели порядок во всех шкафчиках, все перестирали, все разложили по своим местам. После этого я по всей квартире развесил списочки, где что лежит.

Ты не представляешь, каких трудов мне стоило приучить себя прийти, снять костюм и аккуратно повесить его в шкаф. Класть каждую вещь на свое место, чтобы потом не искать. Это был адский труд и постоянное напряжение. Я договорился с Люсей, что она ежедневно будет приходить ко мне и тыкать меня носом в те места, которые, я опять захламил. Вот готовить еду я научился гораздо быстрее. И мне это даже понравилось. Но то, что пыль накапливается за сутки, вообще приводило меня в бешенство.