– Правда или действие? – вдруг спрашиваю я, не желая слышать ответа на предыдущий свой вопрос.


– Брось, Алдамов, серьезно? В половине шестого утра ты предлагаешь играть в игры?


– Ну, близости я от тебя, по всей вероятности, не дождусь, поэтому выбирай: правда или действие? – повторяю снова.


Она затяжно смотрит на меня. Допивает холодный кофе. Тянется к пачке сигарет, что лежит рядом со мной. Грациозно насколько это возможно достаёт сигарету, зажимает в зубах и прикуривает её. Сдавив зубами сначала одну кнопку, потом вторую на фильтре, затягивается. Затем отдаёт её мне. Когда немного прогибаюсь над столом чтобы забрать из её пальцев сигарету, девушка выпускает дым прямо мне в лицо. Таким жестом она делает свой выбор. Действие.


– Ты должна оставить это дело мне, – говорю то, чего больше всего не хочу.


Её глаза увеличиваются в размерах, удивление написано на лице. Шейда бросает теребить волосы и подтягивается на стуле, выпрямляясь.


– Я серьезно.


– Я так не играю, – отвечает девушка. – Я не отказываюсь от работы даже в угоду клиента.


– Ты не должна заниматься такими делами. Ты светлая. Я темный. Мои дела запятнают твою репутацию, девочка, – предъявляю я, на мой взгляд, довольно весомый аргумент.


– А если я скажу что осознанно иду на этот риск? Скажу, что не сделала бы этого ради Руслана, но сделаю ради тебя?


– В глазах людей ты адвокат Руслана. То, что знаем только мы с тобой не спасёт твою карьеру.


– Плевать. Я все равно уеду на родину, как только это дело закончится.


– Продолжаешь утверждать, что все дело в деньгах? Я дам тебе вдвое больше того, что пообещал Борисович. Если хочешь втрое…


– Правда или действие? – перебивает она меня.


Играет со мной по моим же правилам.


– Конечно, правда! – почти огрызаясь отвечаю ей.


Она знает что «действие» слишком легко для меня. В той жизни, которую я живу, имеет вес лишь правда.


– Самый яркий момент с того дня как ты вышел на свободу?


Какой именно ей открыть секрет? Разве есть что-то, чего она не знает? Разве осталось что-то «мое» во мне, чтобы я мог об этом рассказать? С того дня как я вышел каждый день «самый». Как самый ужасный, так и самый прекрасный. За последние месяцы из моей жизни ушли двое самых близких людей, и на их место пришли две невероятные женщины. И ни с одной из них я не могу быть до конца настоящим. Что именно в этой фальшивой жизни было самым ярким? Она ждёт каких-то признаний, это очевидно. Но я не могу позволить себе такую роскошь как давать надежду этой замечательной девушке. Решаю, что ответить нужно честно, пусть это обоим сделает больно. Но зато честно.

– Новость о том, что стану папой, – жду реакцию, которая проявляется незамедлительно на её лице, – но ребёнок этот не мой, – заканчиваю предложение и гашу сигарету, которую так и не докурил за ней. – Странно не это, а то, что я чувствую. Я хочу этого ребёнка, понимаешь? Хочу быть его отцом, видеть, как он растёт, воспитывать.


– И что останавливает?


– То, что я не Руслан! И никогда им не стану! Хотя каждый раз, когда Лейла смотрит на меня и думает что я её муж и что… Да, черт, как ты не понимаешь?!


Она молчит, глядя мне в глаза. Все она понимает. Это видно по выражению её лица. По тому, как напряжённо она сидит. По тому, как её пальцы отстукивают по столу мелкой дрожью, хотя она сама этого не замечает. Не хватает лишь драматично скатившейся одинокой слезы по нежной щеке. И хоть кино снимай. Хоть пиши по ней портрет сейчас, настолько она красива в своём немом отчаянии.


Шейда берет себя в руки. Встаёт и начинает собирать со стола посуду. Отвернувшись от меня, бросает через плечо:


– Я поговорю с Борисовичем утром. Расскажу о том, что ты разузнал. Потом снова встретимся и обсудим все. А сейчас, пожалуйста, можешь уйти?


Правильно. Не смотри на меня. Даже не провожай. Не строй никаких иллюзий по поводу меня. Я сам себе не принадлежу, не то, что кому-то. Нам нельзя расслабляться. Есть общее дело. Решим его и разойдёмся каждый по своим углам. Перед тем как уйти, вбиваю ещё один незримый гвоздь в дверь под названием «мы».


– Завтра я обещал жене, что проведу весь день с ней. Не звони, пока сам с тобой не свяжусь. Хорошо?


Слово «жена» жжёт язык и глотку. Ещё бы добавил что «любимая» для большего результата. Девочка что стоит ко мне спиной и без того достаточно меня ненавидит, а мне просто необходимо было развить в ней чувство отвращения.


Ухожу как можно тише. Пусть успокоится. Какое-то время надо оставить девчонку в покое. Мне и самому не помешает немного внутреннего покоя. Единственное место, что приходит на ум – это мечеть. Сажусь в машину и еду в ближайший дом Всевышнего, чтобы хотя бы душой быть ближе к правде. Помолюсь за брата. Побуду немного собой. Плевать, что никто этого не увидит. Только я и Бог. И мой брат, в котором я, к сожалению, разочаровываюсь все больше с каждым прожитым за него днём.


ГЛАВА 17.



В ожидании своего адвоката, я старался сохранять спокойствие и в сотый раз проверил все ли готово к приходу Шейды. Она опаздывала, что было крайне непривычно. Обычно девушка приходила на встречу даже раньше меня, но сегодня похоже, что все наперекосяк. Начиная с кухни этого чертового ресторана, в котором перепутали меню ужина. Освещение какое-то пошлое. Я просил накрыть стол в центре зала и оставить включённой лишь центральную люстру. Вместо этого я прихожу и вижу, что свет идёт от настенных винтажных фонариков, а на столе красовался высокий канделябр с пятью горевшими свечами. В тот момент мне хотелось кого-нибудь просто задушить. Но, искать виновных, не было времени. Нужно было срочно спасать ситуацию, поэтому совместными усилиями свечи покинули стол и наконец зажглась нужная мне люстра. С кухни пришла новость от шеф-повара что ужин также спасён, поскольку мастер, вдохновившись моими нервами, наготовил там кучу всего вкусного.


К тому времени когда Шейда все же показалось в дверях ресторана, моя уверенность в сея мероприятии слегка поугасла. Если подумать, то все, что я собирался ей сказать этим вечером, прекрасно можно было обсудить и по телефону. Наверное.


Но увидев её, в роскошном красном платье, открывающем все её прелести, потерял дар речи. То есть, видеть адвоката в обычных джинсах и футболке или деловом костюме было привычно. Даже в своей до невозможности нелепой пижаме с пандами она выглядела мило, но сейчас…


Шейда явно переоценила уровень моего самоконтроля.


Подхожу к ней, беру под руку и провожаю к столику. Чувствую, как мурашки с её запястий плавно переходят к моим рукам. Ощущаю себя чудовищем из знаменитой сказки, решившим поужинать с прекрасной принцессой, дабы убедиться в своих чувствах к ней.


Очень скоро вся эта ложь закончится, и когда это произойдёт, то девушки не должно быть рядом со мной. Выдыхаю, настраиваясь на положительную волну. Впереди несколько часов приятного времяпровождения, прежде чем я прогоню ее из своей жизни. Пусть я ещё не решил, кто из девушек сорвёт последний лепесток с цветка, что хранит мою жизнь; я все ещё не понял, с кем бы я хотел быть, будь у меня такой выбор. Сейчас они обе могут оказаться под ударом, поэтому обеим в кратчайшие сроки необходимо отдалиться от меня настолько далеко насколько это вообще возможно.


– Широкий жест, – замечает Шейда, расправляя белоснежную салфетку на голых коленях.


– В последнее время я сильно потрепал тебя, – говорю я, вторя её движениям, – Захотел извиниться.


– И для этого закрыл целый ресторан? – брови её взлетели ввысь.


– Хотел ещё перекрыть движение по всей улице, но потом подумал, что это было бы слишком. Побоялся, что влюбишься.

Она криво усмехнулась, будто делала какие-то выводы из моих слов где-то там у себя в голове. Подошёл официант с блюдами. Без особых прелюдий мы приступили к еде. Черт бы побрал это все, но девушка, что сидит напротив, даже ест красиво. Наблюдать за тем как она аккуратно разрезает мясо на маленькие кусочки, а затем кладёт их себе в рот, чередуя с гарниром или салатом, одно удовольствие. Шейда ведёт почти односторонний разговор, я лишь иногда вставляю какие-то реплики что-то типа за или против. В основном она говорила об общем деле. Даже не знаю, проклинать мне или благодарить своего брата за встречу с ней? Ведь, если бы он не умер, сейчас я не сидел бы в ресторане в центре Москвы


– Потанцуешь со мной? – это прозвучало неожиданно даже для меня самого.


Рука, державшая бокал с водой, застыла в воздухе. Она в нерешительности удивленно смотрела на меня. Встаю и забираю из её рук бокал, кладу его на стол, и тяну девушку за собой. Шейда позволяет завлечь её в медленный танец. Приближаюсь настолько близко, что складки её коротенького платья путаются у меня между ног, но нам это не мешает. Прижимаю её к себе, веду в танце. Шейда колебалась, но все же встретила мой пристальный взгляд. Стоило мне попытаться заглянуть глубже, чтобы понять её чувства, девушка отвернулась. Глядя куда-то в сторону, она положила голову мне на грудь и продолжала танцевать молча. Я полностью растворяюсь в моменте: её мягкие пальцы сжимают мои, голова доверчиво покоится на уровне моего сердца. Я вдыхаю аромат её волос; так пахнет нежность, мне кажется. Чистота и наивность что таится внутри этой девушки идёт в разрез с тем, какой стойкой стервой она может быть, когда захочет этого. Вспомнить хотя бы случай, когда она схватилась за пистолет и думала, что сможет застрелить человека, который угрожал мне. Воспоминания вызывают тихий грудной смех, что, конечно же, не осталось без внимания.


– Над чем смеёшься, Турок? – тихо спросила она.


Так она называла меня только в двух случаях: когда сильно злится на меня или же когда мы наедине, своего рода голые друг перед другом. Она знает все мои секреты, в то время как свои хранит под десятью замками. Но это не мешает мне видеть её насквозь. Шейда влюблена не меньше моего, но в отличие от меня, уже не бежит от этих чувств.