Миген задумалась о смысле этих загадочных слов, однако страстное желание ощутить прикосновения Лайона пересилило, и она отдалась во власть нахлынувшего на нее блаженства. Для Миген больше ничего не существовало, кроме Лайона и их неодолимого стремления друг к другу.

Но боль в руке вернула Миген на землю. Внезапно она смогла увидеть себя и Хэмпшира как бы со стороны, своим внутренним взором, и ей потребовалась вся сила воли, чтобы освободиться от неимоверного влечения к Лайону. Миген попыталась отодвинуться от Лайона.

— Что случилось? — нежно спросил он, уже зная ее изменчиво-подвижное, подобно ртути, настроение. — Вам больно?

— Да! — Ее голос перешел в рыдание. — Убирайтесь!

Убирайтесь прочь, неуклюжий мужик!

Лайон отстранился, с удивлением глядя на разозлившуюся вдруг Миген.

— Может быть, у вас болит не только рука?

— И Помог ей сесть.

— Да! — повторила она. :

— Разве не понятно, что вы меня грубо обидели, и не однажды? Вы используете меня и пренебрегаете моими чувствами, а они так важны для меня.

— И для меня.

— Неужели? — спросила она все еще раздраженно. — Тогда почему вы так обращаетесь со мной? Ваша Кларисса имеет полное право обозвать меня шлюхой. Ведь всякий раз, встречаясь с вами и разрешая вам прикасаться ко мне, я чувствую, как низко пала. Разве вы не видите, что эти — ну как их назвать? — отношения между нами только усиливают мою боль и мой позор. Если мои чувства имеют для вас хоть какое-то значение, вы должны прекратить.., прекратить… — Прозрачные слезы переполнили фиалковые глаза Миген.

— Перестать заботиться о вас?.. Это не так легко. Если бы я считал, что каждый из нас может найти свое счастье вдали друг от друга, я бы учел ваше пожелание. — Лайон обнял ее, и Миген положила голову ему на грудь. Последние дни я все время думал о решении нашей проблемы. Полагаю, что нашел его.

Сердце Миген стучало так громко, что ей казалось, будто "оно сейчас разорвется. Надежда, появилась надежда…

— Я, моя возлюбленная, хочу увести вас из вашей нынешней жизни и дать вам любовь и счастье, которые вы заслуживаете… Прекрасный дом, красивые одежды, лошадей, — улыбнулся он, — и, конечно, себя.

Миген неуверенно подняла голову и встретила взгляд Лайона. Ее горло так сжалось, что она не могла дышать — не то что говорить.

— Лайон.., что вы Сказали?.. Вы хотите жениться на мне?

Он еще крепче прижал к себе Миген.

— Если бы это было возможно!.. Я бы отдал все за это. Но разве вы не понимаете?..

Ее охватил гнев. Миген в бешенстве оттолкнула его руки, вскочила с дивана и отбежала к камину. Ее волосы пришли в беспорядок, разметались, глаза сверкали, губы дрожали от гнева.

— Не подходите ко мне! Я ненавижу вас! Ничего больше не хочу слышать от вас, презренный хам! Ни одного слова! Вы хуже… Вы…

В этот момент двери библиотеки открылись, и на пороге появился Кевин Браун. Из-за его спины с опасением выглядывал Уонг.

— Мисса Лайон, моя пыталась его делать стоп, — обратился он, но Браун оборвал китайца:

— Черт побери, Миген! Я повсюду вас ищу. Что случилось?

Он пересек комнату. Его черные глаза разглядывали полуодетую Миген и ее перевязанную руку. Лайон поднялся, укутал Миген в атласное одеяло и, встав между нею и Брауном, холодно поинтересовался — С каких это пор вас касается жизнь мисс Саут?

— С тех пор как она обещала провести вечер со мной! Я вышел из комнаты, чтобы принести немного вина. Вернулся, а ее уже нет! Я довольно долго ждал мисс Саут, а потом пошел на поиски. Но нигде в доме ее не нашел! Меня это страшно перепугало! Тогда, капитан Хэмпшир, я направился в дом доктора Шиппена, чтобы попросить вас помочь мне. Ведь я знал, что вы относитесь к Миген дружески. И дворецкий там сказал мне, будто вы ушли с маленькой девчушкой, которая, судя по его описанию, могла быть только Миген!

Браун вытянул шею, чтобы заглянуть за спину Лайона и оказаться лицом к лицу с Миген.

— Кто-нибудь объяснит мне, в чем дело? Где ваша одежда, мисс Саут? Что с вашей рукой?

Лайон прервал его:

— Браун, громкая высокопарная речь начинает действовать мне на нервы. Боюсь, ваше любопытство не знает границ. Я могу лишь сказать, что Миген привлекли к выполнению прискорбно завершившегося поручения. Произошел несчастный случай…

— Кевин, — устало попросила Миген, — я хочу возвратиться домой. Может быть, вы поищете мою накидку…

Приободренный, Браун бросился искать слугу. Лайон посмотрел на Миген:

— Как ваша рука?..

— К черту руку! Мне не нужна ваша забота. — На ее бледном личике сверкали темно-фиалковые глаза. — Запомните, мистер Хэмпшир, если вы надеетесь надоедать мне в будущем, то знайте: я никогда не урегулирую дело на ваших условиях. Вы не можете купить меня для вашего удовольствия, как загородное поместье. Если у вас еще остались захороненные под вашими тщеславием и амбициями хотя бы остатки благородства, то вы оставите меня в покое.

В библиотеку снова ворвался Браун, держа в руках разорванную накидку, в которую тут же укутал Миген. Она вышла из библиотеки, даже не оглянувшись. Когда Браун и Миген покидали через парадную дверь дом Лайона, как раз подъехал выкрашенный в черный и зеленый цвета фаэтон.

— По меньшей мере вы можете утешиться тем, что девчушку спас кучер и что она не заняла предназначенное ей место в постели Лайона, — сардонически заметил пассажир кареты.

— Маркус, мне не нужна ваша жалость, — завизжала его спутница. — Сегодня вечером меня превратили в идиотку, и все это по вашей вине.

— Не считаю возможным возлагать всю вину на меня. Но, будучи джентльменом, я принимаю ваше обвинение. — В его желтых глазах блеснула ирония и нечто еще, что заставило Клариссу похолодеть. — Не раздражайте меня, моя дорогая. И знайте, я вовсе не собираюсь так легко сдаваться.

Глава 18

В особняке Бингхэмов все слуги уже с рассвета были на ногах, готовясь к первому весеннему званому приему в этом роскошном доме. Однако Энн и Присцилла не поднимались до полудня.

Готовя для них завтрак, Брэмбл, как всегда, ворчала. Что касается Миген, та была занята собственными мыслями и поэтому едва ли слышала повариху и даже не заметила, что на врученном ей серебряном подносе сегодня в два раза больше горячего шоколада и кондитерских изделий.

После обеда у Шиппенов и сделанного ей Лайоном предложения миновала неделя. Миген удавалось избегать встреч с Лайоном и отвлекать себя работой. Сейчас, неся поднос вверх по длинной лестнице, девушка почувствовала болезненную пульсацию в начавшей заживать руке, напомнившую о вечере, который она так отчаянно старалась забыть.

Ночами Миген позволяла себе вспоминать о радости прикосновений Лайона. Она, конечно, понимала, что тем самым потакает своей слабости и обрекает себя на долго сохраняющуюся боль. Но блаженство воспоминаний было так сладостно! А грусть после них так горька…

Миген прошла мимо нескольких пьедесталов с установленными на них бюстами и статуями. Дверь в апартаменты Энн была рядом с седьмой статуей, у которой Миген перевела дыхание. До минувшей ночи ей удавалось скрывать рану на руке от всех, кроме Брауна и Смит. Перевязку она меняла с помощью Смит, но Лайон явно не доверял той и прислал доктора Раша.

Когда известный врач появился у парадного входа, любопытная Энн Бингхэм лично проводила его в крыло для слуг.

Доктор был тактичен, дипломатично сумев обойти все поставленные умной хозяйкой вопросы. Но после его ухода миссис Бингхэм отбросила осторожность.

Миген — в отличие от других слуг и служанок — ни капельки не пугали властные манеры Энн Бингхэм. Девушка храбро выдержала пристальный взгляд хозяйки особняка и не пожелала удовлетворить ее любопытство. К счастью, в этот момент Присцилла позвала Миген к себе.

Сейчас, когда Миген задержалась у двери с подносом для завтрака, она очень надеялась, что Энн в круговороте подготовки к приему позабыла свои вопросы. Миген постучала, и разговор в комнате затих.

— Войдите, — раздался голос хозяйки. — Нас попросту уморили голодом!

При первом взгляде на личные покои миссис Бингхэм Миген просто оторопела, хотя ей следовало бы догадаться, что эти апартаменты должны быть великолепнее всех других в доме.

Спальня Энн, декорированная белым атласом и тканями всех оттенков синего цвета, представляла собой огромное помещение, господствующее место в котором занимала фантастических размеров кровать, занавешенная сапфировыми портьерами. Открытая дверь из спальни вела в просторный будуар, где камеристка миссис Бингхэм разбирала сейчас шикарные платья.

Сама Энн выглядела в огромной постели очень грациозной и изящной. Она лежала, облокотившись на пухлые подушки из атласа и кружев, в кремовом атласном пеньюаре, обшитом пышными кружевами. До сих пор Миген никогда не приходилось видеть Энн Бингхэм с неприпудренными и непричесанными волосами. Длинные светло-каштановые локоны раскинулись по плечам, делая ее лицо моложе и более ранимым.

У высокого окна висела одна из знаменитых лакированных под японский стиль клеток. В ней красовались три белоснежные птицы, с тоской глядящие на солнечное синее небо. Присцилла в расслабленной позе сидела между окнами и кроватью на покрытой синей и серебряной парчой кушетке.

Миген каким-то образом удавалось игнорировать бывшую подругу. Ей хотелось поскорее удалиться, пока Энн Бингхэм не вздумалось продолжить обсуждение, почему простую служанку пользовал самый известный врач в городе.

Пока Миген разливала шоколад, Энн проницательно смотрела на нее, словно старалась запомнить каждую подробность лица и фигуры странной горничной. Разговор, однако, вертелся лишь вокруг самых обычных любезностей, и вскоре Миген, присев перед обеими дамами в реверансе, со вздохом облегчения покинула их.

С полным ртом крема Присцилла заметила, что на этот раз пирожные не так свежи, как обычно. Энн никак на это не отреагировала, ее большие глаза продолжали напряженно смотреть на только что закрывшуюся за Миген дверь. Присцилла попыталась вернуться к прежней теме: