— Ну а как прошла сегодня ваша верховая прогулка?

Миген с трудом ответила хриплым шепотом:

— Я бы выпила чашку чая.

Ошеломленный и встревоженный, Браун повел побелевшую Миген на кухню и усадил ее там у плиты на стул с плетеной спинкой. Несколько минут она не двигалась, подобно статуе, затем на побледневшем, как бумага, лице появился легкий румянец, а в глазах мелькнули прежние задорные искорки. Почувствовав облегчение, он пошел за чашкой чая, а когда вернулся, то увидел, что Миген протянула руки к огню и уже совсем весело улыбается.

— Спасибо Кевин, — сказала она, беря слегка дрожащими пальцами чашку. — Простите, не знаю, что со мной сталось.

Внезапно я почувствовала жуткий холод…

У Брауна хватило разума не упоминать больше о дневной прогулке верхом и не обсуждать, имело ли это отношение к странному поведению Миген. Кевин увел ее в уголок столовой для слуг, и Они уселись там в стоящие напротив друг друга в резные деревянные кресла.

— Ну и… — начал он с деланной веселостью. — Я хочу знать, просили ли вы выходной. Я уж не спрашиваю, как это Смит разрешила вам улизнуть!

— Ну что же… — засмеялась Миген.

— Ага! Я так и думал, что вы с ней это не обсуждали. Вы же распоряжаетесь своим временем сами. Ведь ваша госпожа приходит и уходит, когда ей заблагорассудится, — на балы, к портным и модисткам, в театр… Мне в таком случае пришлось бы солгать. Я же только кучер! А вы заслуживаете хоть чуточку отдыха от работы. Я узнал, что завтра во второй половине дня будет званый прием у мэра Пауэла и поэтому Бингхэмы и мисс Уэйд уйдут из дома. Поскольку прием состоится в соседнем здании, мне не надо везти их туда, и у меня выдается свободное время. Я буду рад, если вы проведете этот вечер со мной.

Миген размышляла над тем, что сегодня вечером Лайон будет с Присциллой в театре, завтра — у Пауэла! «А я, — сокрушалась она, — останусь дома с вывихнутой лодыжкой и ощущением одиночества и боли…»

— Что вы имеете в виду? — спросила она Брауна.

Тот улыбнулся, будучи совершенно уверенным в своем обаянии:

— Поскольку вы новичок в нашем городе, я думаю, что вам было бы интересно посмотреть музей Пила. Вы что-нибудь слышали о нем?

Миген посмотрела на Брауна с пренебрежением:

— Мы, виргинцы, не такие уж невежды. Я не только Слышала о нем, но случайно знаю, что генерал Вашингтон послал мистеру Пилу, этому борцу за независимость, французских фазанов, которые он получил от маркиза Лафайета, тоже сражавшегося за независимость в звании американского генерала. А эти фазаны, кстати, передохли один за другим.

Она говорила не просто самодовольно, но с явным налетом этакого снобизма. И это было то, чего Браун не выносил у своей ровни. Его улыбка погасла, а Миген стала ненавистна самой себе. «Я сейчас напоминаю Энн Бингхэм», — подумала она.

Брауна, как и Лайона, интересовало, что же на самом деле представляет собой Миген. Он наклонился к девушке, внимательно посмотрел ей в глаза и тихо рассмеялся:

— Вы уверены в том, что вы горничная при леди? Больше похоже на то, что вы леди по отношению ко мне.

— О, Кевин, простите меня… — — Но, тут же, услышав с улицы колокольный перезвон, спросила:

— Что это такое?

— Это «колокола сливочного масла». Они звонят вечерами накануне перед открытием рынков.. Дважды в неделю… Ах, Миген, филадельфийский рынок — это, надо сказать, зрелище!

— О, я совсем забыла, что завтра утром должна идти на рынок вместе со Смит и Брэмбл!

— Тогда вам надо лечь пораньше, — рассмеялся Браун. — В эти дни Брэмбл поднимается до пяти утра, ведь ларьки открываются перед рассветом.

Миген застонала:

— В таком случае мне лучше пойти в спальню мисс Уэйд. Я должна проветрить вечернее платье, она рассчитывает, что я начну помогать ей наряжаться.

— Подождите! — Браун положил ей руку на плечо. — Лучше я, спрошу вас о главном. Мне доставит огромную радость, если вы пообещаете завтра во второй половине дня пойти со мной в музей Пила — художника, политика и ученого.

Это по-настоящему интереснейшее место. В нем полно скелетов и чучел животных самых различных видов. Там выставлена даже восковая фигура самого Пила. Ну, что вы ответите на мое приглашение?

Его искренность заставила Миген улыбнуться.

— Я бы хотела принять ваше предложение, и сделать его с вашей стороны было весьма любезно… Но я не знаю, разрешат ли мне.

Браун фыркнул:

— Я решусь пойти настолько далеко, что скажу: я полагаю, вам разрешат чуть ли не все, что вы попросите. Ведь мистер Бингхэм строго приказал обращаться с вами предупредительно. — Браун внимательно наблюдал за Миген, и поверил в ее искреннее удивление.

— Что вы имеете в виду?

— По правде говоря, я надеялся, что это объясните мне именно вы! Больше мне ничего не известно. Мистер Бингхэм без обиняков предупредил, мол, никто не должен нахально ухаживать за вами или плохо с вами обращаться. Такое предупреждение в отношении любой служанки и горничной показалось странным. Ни об одной мистер Бингхэм этакого никогда не говорил.

— Но я, по сути, даже не знаю этого человека! Он почти не разговаривал со мной!

— Может быть, в этом замешан капитан Хэмпшир? ; — после некоторой паузы предположил Браун.

Миген побледнела и быстро опустила глаза, внимательно рассматривая вязаный ковер на дубовом полу. Когда она подняла голову и встретила пронизывающий взгляд Брауна, к ее щекам предательски прилила кровь.

— Эта мысль кажется мне еще абсурднее, — решительно возразила она. — Я склонна допустить, что произошла какая-то ошибка.

— Возможно, — согласился, широко ухмыльнувшись, Браун и тем самым разрядил обстановку. — Но ошибка или нет, а я все равно держу пари, что если вы попросите, то свободный вечер вам предоставят. Подождите только момента, когда сможете обратиться с такой просьбой к самому мистеру Бингхэму.

— Ну хорошо, — заметила рассеянно Миген. Больше всего ее озадачило то. Что Лайон поступил так, когда она только приехала сюда и считала их отношения лишь дружески-деловыми.

— Кевин, не напрашиваетесь ли вы на неприятности, пытаясь стать моим другом?

Он весело рассмеялся:

— Надеюсь, очаровательная, что пока я в безопасности. И разве я повинен в «нахальном ухаживании» или в «плохом обращении» с вами?

Миген ответила на его ухмылку улыбкой, как она считала, ироничной, поскольку единственным человеком, повинным в этих проступках, был Лайон.

Браун поднес ее руку к своим губам, и она не воспротивилась. Но потом из коридора раздался смех, и ее лицо и сердце словно закоченели. Смех Лайона звучал необычайно счастливо.

К горлу неожиданно подступила тошнота, и кожу болезненно стал покалывать озноб, охвативший все тело. Это ощущение быстро прошло, а Браун все еще держал ее руку.

Миген подумала о том; что прикосновение этого мужчины не пробуждало в ней ни Огня, ни волшебного трепета…

Глава 14

На рассвете Брэмбл, Смит и Миген отправились пешком на рынок, что на Хай-стрит. Их сопровождал мальчик-конюх, толкавший тележку для покупок. Брэмбл сразу же задала быстрый темп.

Небо на западе все еще сохраняло полуночную синеву, но они шли навстречу рассвету, и открывшийся вид стоил того, чтобы им любоваться. Миген видела отражение розовеющего неба ,в широком устье Делавэр, в водах которой отражалось робко встающее солнце. Воздух был прохладным и нежным, и Миген, глубоко вздохнув, почувствовала его целительную силу.

Заспанные женщины спешили в надежде совершить свои покупки на рынке первыми. Широкую улицу заполонили лошади и повозки, многие фуры были загружены животными и товарами.

Брэмбл зорким взглядом оглядывала все вокруг и молча шла вдоль улицы. Смит, однако, заметила, с каким интересом осматривается Миген, и с удовольствием стала рассказывать ей о рынке.

— Это действительно то еще место! Я люблю сюда приходить пораньше, хотя мне для этого нужно подниматься среди ночи!

У кирпичных мясных ларьков Смит достала из сумочки длинный список и сверила его с записями Брэмбл. Только после этого мрачная и тощая повариха впервые заговорила с Миген:

— На этот раз вы, Саут, помогать нам не должны. Достаточно будет, если вы совсем познакомитесь. — И с этими словами она растворилась в толпе.

Большую часть времени Миген держалась вблизи Смит, наблюдая за тем, как та выбирает товары, решительнейшим образом торгуясь с фермерами и лавочниками. И это поразило Миген.

— За цены и выбор товара, конечно, никого винить нельзя, — разъяснила Смит после того, как расплатилась за покупки. — —Зима всем приносит трудности. Через несколько месяцев вы здесь увидите такие перемены! Сейчас ни овощей, ни фруктов практически нет. Их пока выращивают в теплицах. А знаете, говорят, что филадельфийская говядина самая лучшая в мире. И я склонна этому верить.

«Что за чудесное место!» — подумала Миген с восторгом.

В воздухе царила любовь к жизни — простой и здоровой. Ей в ноздри били запахи рыбы, травы, мяса, апельсинов, животных, молочных продуктов и трудно живущих людей. В глазах мельтешило от разноцветья товаров и пестрой толпы. Гомон голосов сливался в странную какофонию, подпорченную выкриками спорящих о ценах людей.

"Это самый хороший опыт, который я получила, работая служанкой, — сказала она себе. — Ведь я, Миген Сэйерс, сейчас еще спала бы в мягкой постели, как Присцилла или Энн.

Так пусть же на их долю останутся пропахший нафталином старый театр и скучные званые вечера!"

Смит подвела ее к ларькам с кореньями, травами, огородными семенами. И тут Миген заметила маленького, в черной одежде Уонга Вашингтона с огромной корзиной. Нельзя было не узнать его голоса, когда он заорал на одного из здоровеннейших мясников:

— Моя так много не платит! Твоя хотит захитрить меня, мисса!

Они ссорились до тех пор, пока мясник наконец покорно не вздохнул и тихо не сказал что-то Уонгу. Крошечный китаец ликующе ухмыльнулся и расплатился за говядину.