Часы в углу пробили одиннадцать, но смех Присциллы заглушил их:

— Мистер Риме, а вы все говорите и говорите! Будьте осторожны, а то вскружите мне голову!

В позолоченной клетке грустно ворковал голубь, и Лайон внезапно почувствовал, что сейчас просто взбесится, если сию же минуту не выйдет на свежий воздух. Поднявшись из кресла, он наполнил до краев бокал и, не сказав ни слова, вышел из комнаты.

В едва освещенном холле терпеливо дежурил лакей, но Лайон прошел мимо без своего обычного дружеского приветствия Оказавшись в саду, он закрыл глаза и сделал глубокий вдох, наслаждаясь прохладным ночным воздухом. В честь весны стрекотали кузнечики, а над головой плыли облака, в просветах между которыми сияли яркие звезды.

После долгой зимы сад был все еще пустынным, но Лайон чувствовал аромат новой жизни. Уже наливались почки на множестве редких сортов деревьев и кустарников, и Хэмпшир заметил, что улыбается, представляя распустившийся сад.

Лайон вышел на сырую лужайку, овеваемую прохладным, чистым бризом. Он прислонился к пирамидальному тополю и старался не думать о плохом. К этому времени большинство огней в доме было уже погашено. И Лайону стало очень любопытно, когда он заметил в одном из окон трепещущее белое пятно.

Обрадовавшись появлению нового объекта внимания, он решил проверить, кто же до сих пор не спит. Лайон подошел поближе и увидел открытое окно; белый призрак оказался служанкой Миген в широкой ночной рубашке.

Здравый смысл подсказывал ему, что следовало бы пока не поздно вернуться в дом. Еще одно свидание с ней добром не кончится. К тому же в глубине души пустило ростки чувство вины — вины за недавнее обращение с девушкой. Но Лайон не привык вступать в спор со своей совестью, и у него не было никакого желания начать заниматься этим и на данном этапе своей жизни. Тем более что бренди приглушило непрошеное чувство вины.

Он и Миген молча смотрели друг на друга. С распущенными волосами и в хлопковой рубашке она выглядела еще более юной и миниатюрной. В выражении ее лица не было, однако, ничего детского, поскольку в фиалковых глазах плескалась ярость, свойственная взрослым женщинам.

Лайон помимо воли принял молча брошенный Миген вызов.

— Ну что же, — тихо рассмеялся он, — неужели передо мной моя маленькая любимая горничная?

Миген крепко стиснула кулачки, с гневом глядя на него и кусая губы.

— Вы что-то напряжены, мое дитя, — продолжил Лайон с нарочитой тревогой. — Вы же не станете утверждать, что сегодняшний день был для вас утомительным? — Он понизил голос до заговорщического тона:

— Или вы меня ждали?

Миген изо всех сил толкнула его в грудь, но он был недвижен как стена.

— Вы мне ненавистны! — воскликнула он? полушепотом. — Я бодрствую потому, что должна завершить работу, от которой вы меня оторвали сегодня утром!

В глазах Лайона плясали веселые искорки.

— Не продолжайте, Миген. Такая эмоциональная благодарность излишня. Я и без того уверен, что вы мне признательны.

— Вы, мистер Хэмпшир, совсем не занятны. Вы мне просто отвратительны. И мне наплевать, если за эти слова вы меня уволите! Я не хочу, чтобы вы снова прикасались ко мне. То, что произошло сегодня, оказалось в моей жизни самым унизительным…

Теперь Лайон смотрел на нее серьезно, словно магнит притягивая к себе Миген.

— Вы чувствуете себя униженной только потому, что вам так сильно понравилось со мной…

— Это ложь! Вы чудовище! Все эти недели вы убеждали вам Доверять, стать вашим другом. Я наивно поверила вам. А вы предали меня, воспользовались мной, будто я обыкновенная Проститутка!

— Ну, Миген, я так далеко не зашел, да я и не допустил бы этого! Оставим это на будущее. — Лайон снова улыбнулся, и на этот раз обе его брови взлетели вверх. — Между прочим, откуда вы, невинное существо, подхватили такое слово?

— Заверяю вас, что из книг. Не из личного же опыта!

— Шш, — предостерег Лайон, приложив." ее губам загорелый палец. — Вы заставите меня громко рассмеяться, и нас поймают.

— Вы этого заслуживаете!

— Не стану с этим спорить.

Он потянулся через подоконник и, овладев руками Миген, поцеловал ее маленькие прохладные ладони. Даже в темноте Лайон заметил ее вспыхнувший румянец. С некоторым опозданием она вырвала руки.

— Вы, сэр, должно быть, глухи! Я же просила вас больше не прикасаться ко мне! Если вы и Присцилла решили погубить свои жизни, то это ваше дело. Но меня не втягивайте в свои игры. Возможно, что Кларисса и другие ваши глуповатые женщины согласны оказаться в дурацком положении. Я же этого не хочу и не допущу. Спокойной ночи!

Наклонившись вперед, она обеими руками схватила оконную раму и с такой силой захлопнула ее, что Лайон еще долго стоял под каштаном, потирая челюсть и растерянно улыбаясь.

Глава 11

Восхитительные запахи готовящейся пищи заполнили просторную, хорошо оборудованную кухню, и Миген мечтательно улыбнулась. На вертеле жарились три упитанных цыпленка, а из печи доносился аромат выпекаемого хлеба.

Миген сидела вместе со всеми за кухонным столом. Уикхэм, Смит и Миген наводили глянец на серебряную утварь, а Брэмбл руководила прислугой на кухне, с поразительной скоростью резала картофель и вела безостановочный монолог, прерываемый лишь шипением падающих в огонь капель цыплячьего жира.

Смит и Уикхэм сидели по одну сторону стола, время от времени сближая свои руки. Миген впервые обратила внимание, как Смит смотрит на Уикхэма, и обо всем догадалась. Смысл сияния ласковых, как у газели, глаз Смит не вызывал у Миген никаких сомнений. Смит и Уикхэм говорили мало и обменивались словами только между собой, и поэтому Брэмбл обращалась большей частью к одной Миген.

— Если бы вы спросили меня, я бы сказала, что это позор! — воскликнула она, и Миген вопросительно посмотрела на нее:

— Что вы имеете в виду, мадам?

Брэмбл наклонилась к ней, поджав тонкие губы.

— Театр! — прошипела она. — Мне сказали, что два дня назад приняли законопроект о театре. Это грех! Наш город славился чистотой морали. Но вот сделан первый шаг, чтобы подорвать ее. Запомните мои слова!

— Как удивительно пахнут цыплята. — Миген попыталась перевести разговор на другую тему. — Я так восхищена вашим умением управляться на кухне.

— Для меня это обычная, трудная работа, — фыркнула повариха. — Я предана ей. Совсем по-иному, чем здешние люди. Бывает время, когда совесть пилит меня за то, что я работаю на них.

— На кого? На Бингхэмов?

— А на кого же еще? Они дурные люди, ибо их образ жизни далек от целомудрия. Мне становится просто худо, когда в доме все это начинается… — Ее нож на мгновение замер в воздухе, а потом Брэмбл снова стала быстро резать картошку. — Я не верю распространяемым побасенкам, но это уже так или иначе общеизвестно.

— Простите, кого вы имеете в виду?

— Маркуса Римса. Этого презренного нечестивца. Я говорю об этом лишь в надежде, что вы, будучи горничной госпожи Уэйд, сумеете ей помочь.

Миген показалось, что часть разговора она пропустила мимо ушей. «Маркус Риме и Присцилла? — размышляла про себя Миген. — Всего два дня прошло с того времени, как Лайон Хэмпшир провел со мной почти весь день».

За это время Миген болезненно осознала «прелесть» своей новой жизни. От волнующей игры в маскарад теперь ничего не осталось. Она превратилась в простую служанку, работающую от рассвета до сумерек, а потом и поздней ночью, но имея ни времени, ни возможности выяснить новые сведения о Присцилле. В любом случае бывшая подруга теперь уже не доверяла ей свои секреты. Видимо, Присцилла забыла, что они некогда были близки, как сестры, ибо ее отношение к «служанке» стало таким же высокомерным, каким было и отношение Энн Бингхэм.

И без того угнетенное состояние Миген ухудшалось из-за того, что после вечернего разговора с Лайоном Хэмпширом она виделась с «хозяином» лишь мельком. Могло ли быть так, что Лайон принял ее слова на веру?

Миген уговаривала себя, будто она была бы рада избавиться от Лайона, напоминала себе, что он наглый и самонадеянный мужчина. И все же.., все же девушка постоянно была начеку: его шаги в коридоре, звук его веселого или сурового голоса…

Но хуже всего было для Миген, когда она спала. Ей снились обнимающие руки Лайона и его целующие уста. Она просыпалась в лихорадочном состоянии, охваченная странным желанием научиться презирать Лайона.

Из обрывков разговоров Присциллы и других домашних Миген стало ясно, что та видится с Лайоном гораздо чаще, нежели раньше. Может, в конце концов он влюбился в нее?

— Брэмбл, какие у моей госпожи дела с Маркусом Римсом? Вы, конечно, знаете, что она помолвлена с мистером Хэмпширом?

Брэмбл, засмеялась, но очень недобро:

— Для таких, как она, это не имеет никакого значения.

Сегодня я видела ее с Римсом. Они шли рука об руку, а мистер Хэмпшир был вне себя от злости.

— Я не понимаю!

— Что же здесь понимать? Они, Саут, разных пород. Для этих людей верность и праведность ничего не значат.

— Это правда? — Миген взглянула на Уикхэма и Смит. — Мисс Уэйд крутит с Римсом?

Смит чуть-чуть покраснела, обменявшись смущенным взглядом с Уикхэмом.

— То, что он был сегодня здесь, правда.., и мисс Уэйд его развлекала. Насколько это возможно…

— Все зависит только от времени! — воскликнула Брэмбл. — Маркус Риме — жесткий мужчина. Я бы сказала, жестокий. И в жизни у него только одно стремление.

— Какое же?

— Затмить мистера Хэмпшира.

Серебряная ложка, которую чистила Миген, выпала из ее рук, и она снова взглянула на Смит.

— Я поставлена в тупик! Не можете ли вы мне разъяснить, о чей идет речь? Что за странное слово «затмить»?

— Я не в силах понять это, — начала, вздохнув, Смит, — но Брэмбл права. Вы, вероятно, смогли бы кое-что посоветовать мисс Уэйд. Конечно, вашей хозяйке, может быть, и неизвестно, но мистер Риме и мистер Хэмпшир давние соперники, точнее, даже враги.