Мари Клармон - Любви навстречу

Из груди Ивонн вырвался высокий неестественный смешок.

– Силы небесные! Ну и фантазия у этой глупышки! – Она взмахнула рукой в сторону учинившего ей допрос наглеца. В этом доме такого жеста было довольно, чтобы прислуга повиновалась. Даже самые неотесанные дикари, работавшие у нее вышибалами, не смели противиться воле хозяйки.

Но мистер Харгрейв был не просто дикарем, а дикарем опасным. Сомневаться не приходилось: он состоял на службе у герцога Даннкли. А перед этим его, наверное, вытащили из какой-нибудь сточной канавы в трущобах Ист-Энда – видимо, кому-то из аристократов потребовалось найти человека для грязной работы. Теперь же он приоделся и отчаянно пытался сойти за джентльмена. Значит, требовалось воззвать к его мнимой респектабельности, не так ли?

Придерживая подол изумрудно-зеленого шелкового платья, Ивонн будто машинально выставила на обозрение розовую ленточку подвязки на изящной ножке. Затем направилась к подносу с вином, взяла хрустальный графин и наполнила темно-рубиновой жидкостью два изящных бокала.

– Вы, должно быть, заплатили моей судомойке? – спросила Ивонн. Не услышав ответа, она поцокала языком и добавила: – Если так, то потратили деньги зря. За полпенни она скажет любому, будто видела запорожского казака.

– Ничуть не сомневаюсь. Но у меня есть веские причины верить словам девчонки. Видите ли, в моем арсенале имеются более действенные методы, чем подкуп.

Ивонн похолодела от ужаса, но не подала виду. С восхищением взглянув на Харгрейва, она проворковала:

– Ну разумеется… У такого важного джентльмена, как вы…

Он чуть наклонил голову, принимая комплимент скорее как констатацию факта, нежели лесть.

– К счастью для нее, мадам, мне не пришлось усердствовать. Стоило только взглянуть на девчонку – и она выложила мне всю историю.

Ивонн взяла фужеры из тонкого хрусталя и, стараясь придать своим движениям как можно больше естественности, вскинула голову, отчего ее рыжие кудри водопадом рассыпались по шее.

– Верно подмечено, сэр. Именно «историю», – заявила она с беззаботной улыбкой. – Почему такой умный человек, как вы, верит молоденькой глупой служанке?

Ивонн неторопливо приблизилась к незваному гостю. Зеленоватый шелк платья обтягивал ее фигуру, и складки ткани волнами ниспадали вниз, что придавало всему ее облику особую изысканность. Ножкой в изящной туфельке она поправила шлейф платья – так, чтобы ткань струилась по белоснежному ковру. Улыбнувшись, Ивонн предложила мистеру Харгрейву вина.

Поколебавшись, он все-таки ответил улыбкой и взял бокал. В его смеющихся глазах зажглись дьявольские огоньки.

– Попробуйте же вино, – настаивала Ивонн. – Насколько я могу судить, букет просто изумительный.

Харгрейв медленно поднес бокал к губам, потом вдруг втянул носом терпкий аромат и проворчал:

– Не принимайте меня за дурака.

Ивонн сделала глоток и сразу ощутила насыщенный вкус изысканного напитка. Она слизала капельки рубиновой жидкости, оставшиеся в уголках губ, и снова улыбнулась.

– Ни в коем случае, сэр. – Она игриво провела ладонью по отвороту его коричневого сюртука. – Видите, я готова к сотрудничеству.

Харгрейв резким движением плеснул вино ей в лицо. Ивонн машинально отклонилась и зажмурилась. Вино струйками стекало по ее щекам и тяжелыми красными каплями падало с ресниц прямо на платье. Обжигающая глаза терпкая жидкость сделала Ивонн абсолютно беспомощной. Оцепенев от ужаса, она едва могла вздохнуть.

Не видя ничего перед собой, она попыталась отступить, но, запутавшись в длинных юбках, упала на пол.

Схватив ее за руку, Харгрейв нанес первый удар, а потом – еще и еще. Тончайший шелк платья не мог защитить ее от этих страшных ударов. А затем огромная обезьянья рука вцепилась в горло Ивонн. Рывком подтащив ее к себе, Харгрейв разорвал кружевной лиф платья и заявил:

– Сперва я хочу взглянуть, что покупаю.

В широко распахнутых глазах Ивонн застыл ужас. С трудом шевеля губами, она дрожащим голосом проговорила:

– Что ж, если вы настаиваете…

– А ты готова на многое, не так ли? – Харгрейв буравил ее взглядом. – Лишь бы сбить меня с толку, да?..

– Я готова на все, – ответила она, стараясь не заплакать.

– Я бы мог пожалеть тебя. Но такие, как ты, не заслуживают жалости, – прошипел Харгрейв.

Ивонн предприняла слабую попытку вырваться, но в ответ его пальцы еще сильнее вонзились в ее горло.

– Сэр, я не понимаю…

– Сейчас объясню. Так вот, я работаю не на королеву, и я не констебль. Поэтому мне плевать, какие законы я нарушу ради достижения своей цели. Теперь ясно?

Ивонн вздрогнула. Она никак не смогла бы дать ему отпор. Если, конечно, не представится удобный случай.

– Но я не знаю, я… Я ничем не могу вам помочь, сэр.

Харгрейв внезапно разжал пальцы, и Ивонн тут же отползла в сторону. Затем молниеносно вскочила на ноги и бросилась к камину, чтобы схватить кочергу.

За спиной у нее раздались тяжелые шаги – Харгрейв нагнал ее быстрее, чем она ожидала. Он вцепился в густые волосы Ивонн и рывком потянул на себя. Острая боль пронзила ее затылок, и она громко вскрикнула. Харгрейв выбил из ее руки бокал, который Ивонн все еще машинально сжимала. Хрустальный фужер упал на пол, и остатки вина кровавыми ручейками растеклись по белому ворсу ковра.

Намотав ее локоны на кисть, Харгрейв заставил Ивонн опуститься на колени и ткнул лицом в ковер.

– Видишь? Если не начнешь говорить, то вместо вина здесь будет твоя кровь.

К ее горлу подступила тошнота. Стоило лишь рассказать правду о Мэри – и кошмар закончится, а это чудовище уберется из ее дома. В первую очередь, следовало позаботиться о собственной безопасности. А если упорствовать… Кто знает, сколько еще страданий ей предстояло пережить, прежде чем она потеряет сознание от боли?

– Я… я…

Харгрейв резко развернул ее лицом к себе, затем, крепко держа одной рукой, изо всей силы ударил по лицу. Ивонн снова вскрикнула от боли, и в ушах у нее зазвенело. А после второго удара комната погрузилась во тьму.

Когда же Ивонн пришла в себя, Харгрейв все еще нависал над ней. Она тихо застонала. Во рту чувствовался солоноватый привкус крови, а по подбородку ее стекала тонкая алая струйка.

– Будешь отвечать? – В грубом голосе своего мучителя Ивонн слышала пугающие нотки возбуждения.

Слезы потоком хлынули из ее глаз.

– Нет.

– Ну, что ж… – Харгрейв сжал кулак и размахнулся.

Ивонн закрыла глаза. В жизни ей пришлось пережить немало боли – переживет и это. Она будет терпеть. Ради Эзме. Ради всех женщин, отчаянно веривших в любовь, но вместо счастья нашедших ад. Она будет терпеть.

– О, вы такая юная и такая прелестная… Больше всего вам пойдет коралловый цвет. У меня есть прекрасный шелк подходящего оттенка.

Мэри коснулась синего подола какой-то юбки и улыбнулась. Мягчайшая ткань на ощупь была восхитительной.

– Нет, благодарю вас, – ответила она.

– А может, вам понравится цветочный узор? – спросила модистка.

Мэри покачала головой.

– Нет-нет.

Модистка же порхала вокруг нее, не переставая щебетать и удивляться, что юной леди нравились только темные тона. Мэри вспомнила свой первый выход в свет. Вспомнила свое пышное светлое бальное платье и ту милую наивную девочку, которой была когда-то. Но к чему воскрешать прошлое? Ей уже не стать прежней.

– Мадам Соланж!.. – подал голос Эдвард, сидевший на красном бархатном диване в углу комнаты. – Мадам, оставьте ее в покое.

– Но, ваша светлость, ведь это в высшей степени необычно, – не унималась модистка.

– А наша подопечная – в высшей степени необычная леди. Разумеется, в самом лучшем смысле. И не пристало ей одеваться как бестолковой дебютантке.

Лицо Мэри украсила широкая улыбка. Герцог читал ее мысли.

– Что ж, давайте перейдем к кружевам. – Мадам Соланж пожала плечами и поспешила к столику с лентами, бахромой и бисером.

– У вас изысканный вкус, Мэри, – заметил Эдвард.

– Он достался мне от матери.

Ей до сих пор с трудом давались доверительные разговоры. Но в то же время отчаянно хотелось сохранить в памяти ускользающий светлый образ матери.

– Расскажите о ней, – попросил Эдвард.

Мэри украдкой взглянула на мадам Соланж, подбиравшую оборки к платью. «Вероятно, салон – не лучшее место для разговоров на подобные темы, – подумала она. – А впрочем…»

– Мама была красавицей, а ее наряды всегда были великолепны. – Тут Мэри обернулась, посмотрела на свое отражение в высоком зеркале – и у нее перехватило дыхание. Она сейчас очень походила на свою мать. То есть они с ней были как две капли воды. Вот только короткая стрижка…

Отражение в зеркале уже не пугало ее. Под бдительным присмотром Эдварда Мэри потихоньку набирала вес, округлялась и с каждым днем становилась все больше похожей на мать, а та… Своей прекрасной фигурой и неизбывной душевной добротой ее мать когда-то покорила умы и сердца всего лондонского высшего общества – даже несмотря на свое беспутное прошлое.

– Вы очень ее любили? – спросил герцог.

– Да, очень. У нее была не только прекрасная внешность, но и необыкновенно красивая душа.

Сердце Мэри болезненно сжалось, а перед глазами смутным воспоминанием возникла картина счастливого детства: она, маленькая девочка, стоит посреди гостиной, а мама радостно подбегает к ней и начинает кружить в танце. Мать всегда называла ее «самой чудесной малышкой на свете».

– Вам повезло. – В голосе Эдварда прозвучали печальные нотки.

– Не думаю. – Мэри рассматривала мягкие складки синей юбки.

– По крайней мере, ваша мать вас любила, – прошептал Эдвард.

Мэри замерла на мгновение. Затем, чтобы не услышала модистка, очень тихо спросила:

– А ваша вас разве нет?

Герцог нахмурился и коротко бросил:

– Нет!

– О, простите меня за невольную бестактность.