— Нет, не выходила, ваша милость. Она вместе с русской леди поднялась наверх несколько часов назад.

Нахмурившись, герцог спросил:

— Ты в этом уверен?

— Абсолютно, ваша милость! Русская леди и мисс Дарлей поднялись по лестнице, и я слышал, как они разговаривали.

— Спасибо, Джеймс. Ты можешь снова запереть дверь.

Герцог опять поднялся и, молча пройдя мимо Люси и лорда Брэнстона, направился к Анастасии. Через несколько минут после того, как он постучался, дверь открыла горничная-француженка. Увидев герцога, она сделала реверанс.

— Мне необходимо поговорить с твоей хозяйкой! — обратился к ней герцог.

Горничная провела его к Анастасии, сидевшей перед зеркалом в открытом пеньюаре. Ее черные волосы спадали с плеч.

Услышав слова герцога, она встала и пошла ему навстречу. При этом она умышленно распахнула свой пеньюар, надетый поверх прозрачной ночной сорочки.

— Я нужна тебе? — поинтересовалась она, приближаясь.

Он уловил в ее вопросе намек.

— Как я понимаю, вы поднялись наверх вместе с Катриной, — резко сказал герцог. — Вы с ней разговаривали, и я хочу знать о чем.

Анастасия колебалась, и он в ожидании ответа не сводил глаз с ее лица.

— Я точно не помню, о чем шла речь, — наконец, произнесла она. — Мы смеялись и, кажется, обсуждали вечер. — Анастасия на минуту замолчала. — Затем я спустилась вниз, потому что малышка сказала, что отправляется спать.

Ее слова звучали очень правдоподобно, но герцог знал, что она лжет.

— Вы уверены, что Катрина собиралась идти спать? — не унимался герцог.

— Именно так она сказала, — ответила Анастасия, — а почему вы в этом сомневаетесь?

— Да так, — промолвил герцог, — просто довольно странно, что ее до сих пор нет в спальне!

— Как удивительно! — воскликнула Анастасия. — Ее тетушка, должно быть, очень беспокоится по этому поводу! — Она прошла мимо герцога, преднамеренно задев его плечом и, подойдя к Люси, обратилась к своей сопернице: — Мне очень жаль, дорогая леди Брэнстон! Вероятно, приходится нести большую ответственность, сопровождая молодую девушку на балы, к тому же нелегко уберечь ее от всякого рода неприятностей.

— Не думаю, что моя племянница сейчас находится в затруднительном положении! — резко ответила Люси. — Однако ее все-таки нет в своей спальне, а из того, что я только что услышала, полагаю, вы были последней, кто видел ее.

— Безусловно, я видела ее, — согласилась Анастасия, — но она сказала, что собирается спать, и я возвратилась в гостиную.

— Это действительно кажется очень странным! — мрачно выговорил лорд Брэнстон.

— Возможно, вы из мухи делаете слона, — заметила Анастасия, одарив лорда Брэнстона очаровательной улыбкой. — Молоденькие девушки есть молоденькие девушки, и порой они бывают непослушными и капризными. Вот увидите, к утру она появится жива и невредима. По крайней мере нам остается лишь на это надеяться!

Герцог был убежден, что Анастасия разыгрывала перед ними комедию. В то же время она, насколько могла, занимала наступательную позицию.

Словно для того, чтобы еще больше досадить Люси, графиня Калвертон положила руку на плечо лорда Брэнстона и произнесла:

— Я очень растрогана, милорд, вашей заботой и вниманием по отношению к своей племяннице. Конечно же, если она пропала, мы все непременно начнем ее разыскивать.

В ее голосе слышалось столько сочувствия, что лорд Брэнстон не выдержал:

— Вы крайне любезны, но мы не имеем права беспокоить вас в столь поздний час.

— Это верно, — подтвердила Люси, — нам всем необходимо лечь спать, а завтра утром я устрою Катрине выговор за то, что она доставила нам всем столько хлопот и волнений.

Не произнеся ни слова, герцог снова спустился по лестнице вниз. Но на этот раз, попросив лакея открыть дверь, он вышел из дома.

Было не так уж и холодно, как все предполагали, но несмотря на то, что небо было усыпано звездами, стояла кромешная тьма.

Пройдясь вдоль фасада дома, он подумал, что вряд ли в такой темноте можно что-либо рассмотреть. Затем, обойдя западное крыло, герцог заглянул в сад, в который выходило окно спальни Катрины.

По-прежнему ничего нельзя было увидеть.

Он прошел по траве ближе к дому и, остановившись, посмотрел наверх на два освещенных соседних окна.

Так же как и в ту ночь, когда он очутился в спальне Катрины, ее окно было не зашторено.

«Что могло с ней случиться? — спрашивал он себя. — Где она сейчас?»

У него было такое ощущение, что Катрина уже не испытывала опасений и ужаса, как вначале, при мысли об их предстоящей свадьбе, хотя она все еще находилась в замешательстве.

Герцог вспомнил, что он чувствовал, когда они вместе возвращались из церкви. Он был убежден: она стала относиться к нему иначе.

Несмотря на то что они ничего тогда не сказали друг другу, между ними все же возникло нечто, чего он никогда не испытывал прежде, — незримая связь, которую он ощущал всем своим существом.

«Вряд ли могло что-либо произойти, что вынудило бы ее сбежать отсюда, — рассуждал он, — и как она решилась уйти без денег и в одном вечернем платье?»

Неожиданно герцог увидел что-то в траве и машинально наклонился, чтобы поднять. Он тут же уловил знакомый сладкий запах. Герцог понял, что держал в руке цветы франжипани, которые этим вечером были приколоты к волосам Катрины.

По его мнению, они шли к ее лицу лучше любых драгоценностей. Ощупав их, он догадался, что вместо роскошных цветков, красовавшихся в волосах Катрины за ужином, сейчас в его руке были одни соцветия, которые кто-то безжалостно оторвал от стеблей. Поднеся их к свету, он убедился, что они были сильно помяты.

Теперь герцог почему-то не сомневался, что с Катриной случилось нечто неладное, хотя и не было веских причин так думать. Он опять склонился над травой. Темнота мешала разглядеть, остались ли там следы чьих-то ног или какие-нибудь признаки того, что с Катриной кто-то был.

Медленно возвращаясь к дому, он ломал голову над происшедшим и в то же время ощущал огромную тревогу. Проходя мимо двери, выходящей в сад, он обратил внимание на то, что она была приоткрыта. Сразу мелькнула мысль, что вряд ли это произошло из-за оплошности прислуги, вероятно, Катрина сама открыла ее. Вот почему, наверное, лакей не заметил, как она вышла из дома.

Герцог сильнее распахнул дверь. Его охватило незнакомое странное чувство, когда он подумал, что у Катрины с кем-то — разумеется, с мужчиной — в саду было назначено свидание. Для этой цели, видимо, она притворилась, что собирается пораньше лечь спать.

Если мужчина держал ее в своих объятиях, то мог, разумеется, поломать цветы в ее волосах.

Или, возможно, она сопротивлялась, и они оба повалились на землю.

Герцог вошел в дом, оставив дверь незакрытой на тот случай, если Катрина захочет позднее вернуться в спальню.

У него не было ни малейшего желания потерять ее. Что бы ни случилось, чем бы ни объяснялось ее исчезновение, он обязательно ее разыщет. Он вернет ее обратно в Линд — и себе!

Глава 7

Промучившись до утра, но так и не сомкнув глаз, герцог поднялся рано.

Не зовя на помощь камердинера, он сам оделся для верховой езды и спустился на первый этаж.

Слуги, только что приступившие к своим обязанностям, удивились, увидев его. Горничные в домашних чепцах сделали реверансы, а лакеи откланялись.

Погруженный в собственные мысли, герцог молча прошел мимо них и, выйдя через переднюю дверь, направился к конюшням, где конюхи уже чистили стойла.

Повинуясь скорее интуиции, герцог поинтересовался:

— Кто из вас вчера днем сопровождал графиню Калвертон?

После короткой паузы один из старших конюхов, которого звали Рамоном, ответил:

— Я, ваша милость.

Взглянув на него, герцог вспомнил, что когда-то слышал, будто отцом Рамона был цыган, соблазнивший деревенскую девушку. Впоследствии незаконнорожденного мальчика воспитывали его бабушка и дедушка. Лишь благодаря тому, что они в течение многих лет добросовестно работали в Линде, подросшему мальчугану наконец нашли работу в конюшне. А вскоре выяснилось, что парень очень умело мог обращаться с лошадьми. Старший конюх даже как-то однажды сказал герцогу:

— Рамон обладает цыганской магией, когда дело касается четвероногих созданий!

Глядя сейчас на этого цыгана, герцог припомнил, что накануне Анастасия вернулась позднее всех с прогулки.

— Не останавливалась ли где-нибудь вчера ее светлость по дороге домой после прогулки? — спросил он.

— Останавливалась, ваша милость, у цыган.

— Зачем?

Вопрос прозвучал резко, но Рамон ответил:

— Думаю, ее милости захотелось узнать свою судьбу у цыганки.

— Значит, ты не слышал, о чем она разговаривала с цыганами?

— Нет, ваша милость.

Герцог собирался было задать очередной вопрос, но в этот момент из конюшни вывели одну лошадь.

— Для кого ее приготовили? — спросил он.

Державший под уздцы лошадь конюх ответил:

— Для графа Калвертона, ваша милость. Он велел рано утром подать лошадь, поскольку уезжает в Лондон около полудня и хотел бы до этого немного покататься верхом.

Герцог, не колеблясь ни минуты, принял решение, благодаря чему когда-то славился отличным солдатом.

— Подготовь для меня Победителя и подведи его через полчаса к парадному входу, — отдал он приказание Рамону, — да выбери другого коня, такого же резвого, для себя.

Рамон еще стоял, застыв от изумления, а герцог уже шагал к дому.

Войдя в свой кабинет, он сел за письменный стол. От раздумий выражение его лица стало пугающим. Он не двигался до тех пор, пока часы не пробили время завтрака. Поскольку часть гостей, так же как и герцог, имела привычку вставать рано, завтрак начинался в семь часов утра и длился почти до полудня.