Годард взглянул на нее с одобрением, но не выразил особого удивления по поводу превращения невзрачной селянки в знатную леди.

– Одно только жаль: увидев вас в подобной одежде, они решат, что вы способны предложить двойной выкуп, – сказал он.

Кэтрин сморщила нос.

– Я сама об этом думала, но тут уж ничего не изменишь. Если я оденусь как бедная женщина, меня не пустят дальше первого двора, да и слушать не станут. По крайней мере, сейчас я выгляжу так, что ко мне поневоле отнесутся с определенным уважением. – Она прикусила нижнюю губу и добавила дрогнувшим голосом. – Может быть, его здесь вообще нет. Мы вполне могли проехать мимо его безымянной могилы в Винчестере.

– Нет, госпожа, этого не могло быть, – твердо ответил Годард. – Он здесь.

Кэтрин посмотрела на него и подавила взрыв паники.

– Да. Он должен быть здесь.

Годард сложил ладони, чтобы молодая женщина могла поставить на них ногу, подсадил ее на мула, и они проехали последнюю половину мили, отделявшую их от замка.

Стража хорошо исполняла свой долг, но следила в основном за передвижениями мужчин с оружием. Часовые с любопытством оглядели Годарда – слишком уж он был высок и могуч – и спокойно пропустили его, поскольку знатная леди не может ехать без достойной охраны на случай нападения. К Кэтрин они отнеслись почтительно и, когда она объявила, что имеет дело к лорду Вильяму или его главному управляющему, указали ей дорогу в зал без дальнейших вопросов.

Оставив Годарда с мулом во внешнем дворе, Кэтрин взяла выкупные деньги и отправилась в глубь крепости. Ее ладони стали липкими от холодного пота, а желудок болезненно сжался. Шум и суматоха в помещении для стражи окатили ее, как морской прибой одинокую скалу, и понесли по направлению к главному зданию, которое, подобно острову, вздымалось среди мастерских, сараев и амбаров. Арочные проемы окон, как и в Бристоле, окаймляла каменная резьба. Молодая женщина вытянула шею, разглядывая высокую отвесную стену. Быть может, Оливер заперт в одной из комнат там, наверху, а может, заключен в подвальном мраке, как теперь Стефан в Бристоле.

Кэтрин глубоко перевела дух, призвала всю свою храбрость и приготовилась вступить в логово льва, чтобы выяснить это, но стоило ей сделать первый решительный шаг, как она едва не столкнулась с воином, двигавшемся в обратном направлении. Молодая женщина быстро отступила, встречный тоже.

– Мы прямо как партнеры в танце, – галантно сказал он с широкой улыбкой.

Кэтрин шла с опущенными глазами, как подобает воспитанной скромнице, но тут глянула ему прямо в лицо, и ответ замер на ее губах. Черные кудри, горячие темные глаза, белозубая улыбка.

– Левис?..

Ее рука взметнулась к горлу, потому что внезапно стало трудно дышать.

Улыбка исчезла. Встречный оглядел ее с ног до головы, прошептал «Господи Иисусе!» и схватил за локоть.

– Кэтти?

Она чувствовала его крепкие пальцы, совершенно непохожие на прикосновение призрака, и не верила самой себе.

– Ты же мертв, – задыхаясь, выговорила она. – Я так сильно горевала по тебе, что чуть сама не умерла. Ты не можешь быть настоящим!

Все плыло и кружилось, очень хотелось глотнуть воздуха, но повсюду был только Левис с его стальной хваткой, которая словно тянула ее вниз.

– Мне нехорошо…

Колени Кэтрин подогнулись. Она еще слышала, как он встревожено чертыхнулся, почувствовала, как ее поднимают, и вокруг сомкнулась чернота объятий.

Луи подхватил молодую женщину на руки и, не обращая внимания на любопытные взгляды снующих по двору людей, отнес на скамью рядом с кухней. Голова Кэтрин безвольно болталась на его плече, выбившаяся прядь щекотала запястье. Платье пахло сухими розовыми лепестками: знакомый, ее запах. Он бережно усадил ее на скамью и воспользовался моментом, чтобы как следует рассмотреть, пока не рассматривают его.

Лицо утратило юношескую припухлость, черты стали определеннее. Изгиб бровей тот же, как и раньше: она не выщипала их в соответствии с модой в ровную линию. Форма носа и подбородка до боли напомнили прошлое. Не все тогда было плохо. Взгляд Луи переместился с побелевшего, как мел, лица к платью. Пусть несколько помявшийся, красный наряд говорил о богатстве, что подтверждал плат и серебряные зажимы на концах прядей. Как бы она ни распоряжалась собой после его ухода, она неплохо устроилась в этом мире. Он взглянул на ее руки и, слегка нахмурившись, убедился, что обручальное кольцо из кельтского золота, которое он подарил ей, исчезло. Вместо него было другое кольцо, тоже золотое: тройной узел.

– Так, Кэтти, ты подцепила богатого, – пробормотал он, испытывая побольше, чем просто укол ревности.

Хмурая складка стала еще глубже, когда Луи пристальнее вгляделся в ее руки. Богата она или нет, но ей все еще приходится зарабатывать на жизнь. Ногти коротко подрезаны, кожа грубовата: эти руки знают не одну пряжу в женских покоях. Интересно, зачем она появилась в Рочестере? И как ему быть?


Кэтрин открыла глаза и увидела пучок травы, уцепившийся за трещину между камнями, и кончики своих башмаков, которые слегка выглядывали из-под подола красного платья. Она сообразила, что сидит на скамье с головой, опущенной между колен, но где именно и почему ускользало от ее понимания.

– Выпей, – требовательно произнес мужской голос.

Чья-то рука помогла ей разогнуться и всунула в ладонь чашу. К ее пальцам прикоснулись другие – тонкие и смуглые, и с этим прикосновением внезапно обрушилось воспоминание. Взгляд в склонившееся над ней лицо развеял последние сомнения в том, что все случившееся – игра воображения.

– Левис…

Голос Кэтрин дрожал. Желудок снова болезненно сжался, судорога поднялась к горлу. Она попыталась вскочить на ноги, но он крепко держал ее.

– Сперва выпей. Я понимаю, какое это потрясение. Молодая женщина поднесла трясущимися руками чашу к губам. Кислое красное вино, подслащенное медом, и немного шотландского виски для крепости. Она глотнула, закашлялась, невольно срыгнула и, хотя глаза наполнились слезами, сделала еще глоток. Напиток обжег желудок, как горящий уголь, и тут же разлился по телу. Кэтрин откинулась на скамью и глубоко задышала; каждый вдох наполнял ноздри знакомым, присущим ему запахом фиалкового корня и лошадей – запах здорового, сильного мужчины в самом расцвете лет.

– Говори, – пробормотала она сквозь нервную дрожь. – Я должна знать.

Луи сделал глоток из собственной чаши. Молодая женщина следила, как он знакомым жестом погонял вино во рту, прежде чем проглотить, и как играет при этом новый для нее шрам на скуле. То, что она считала горсткой костей и обрывками сгнившей плоти, стояло перед ней живое, дышащее, теплое.

– Я убил Падарна ап Мэдока. Это был честный бой, но, как по твоему, разве его родичи смирились бы с таким исходом дела? Видеть меня мертвым – дело чести всего клана. Вот я и решил «убить» себя, чтобы избавить их от лишних хлопот.

– И бросил меня горькой вдовой, даже словом не известив, чтобы спасти собственную шкуру.

Кэтрин мысленно перенеслась в тот ужасный день на берегу Уэя и невольно оскалилась, потому что в душе ее шевельнулась искорка гнева.

– Я собирался вернуться за тобой.

Молодая женщина хрипло рассмеялась. Она чувствовала себя зеркалом, внезапно разлетевшимся на мелкие осколки.

– Когда? Сколько, по-твоему, я должна была ждать? У тебя слишком высокое мнение о собственной привлекательности, если ты надеялся, что я буду сидеть, как пришитая, целых четыре года!

Она сделала большой глоток вина, чтобы не выплеснуть остатки в его лицо.

– Ладно, можешь сердиться. Я ведь не сержусь, что ты не подождала, вот те крест. – Он сложил руки на груди молитвенным жестом и кинул заговорщический взгляд из-под темных бровей. – Только я говорю правду. Я…

– Значит, говоришь впервые в жизни! – яростно перебила Кэтрин. – Как ты смеешь заявлять, что не сердишься, когда именно ты бросил меня, да еще и из-за поединка по поводу чужой жены! – Ее рука, державшая чашу, дрожала. – Я считала тебя мертвым. Так и оставайся мертвым!

Молодая женщина пыталась укрыться за собственным гневом, но ограда была очень ненадежной. Стоило увидеть его и вдохнуть его запах, как все вернулось снова. Несмотря на ярость, а может быть, частично благодаря ей, между бедрами поднялась горячая чувственная волна.

Левис сокрушенно покачал головой.

– Сначала ты предлагаешь мне говорить, затем, стоило только открыть рот, собираешься откусить голову. Ну ладно, ну я заслужил это, но хоть выслушай, сделай милость.

Кэтрин гневно воззрилась на него и снова принялась молча пить. Почва уходила у нее из под ног.

Левис взял ее пальчики и нежно потер их большим согнутым пальцем.

– Не спорю, в прошлом я изменял тебе, Кэтти. Я слишком легко относился к своим обязанностям. Вел себя, не как подобает. Знаю, я был плохим мужем…

Кэтрин заморгала, пытаясь скрыть предательские слезы, подкравшиеся к глазам. Она плотно стиснула губы и уставилась на свои колени.

– Ну да, я флиртовал с женой Падарна ап Мэдока. Да, я ходил к девкам вместе с остальными солдатами, но подобные женщины ничего для меня не значат. Я думал, что просто утверждаю себя, а на самом деле валял дурака и возился в грязи, тогда как следовало быть дома, со своим золотком.

– Избавь меня от медоточивых речей, – фыркнула Кэтрин. – Я знаю, на кого ты был похож.

– В этом-то и суть вопроса, – отозвался Левис, продолжая поглаживать ее руку – Я был, Кэтти, но больше уже не такой. В день поединка с Падарном я дал слово измениться. В каком-то смысле я действительно умер: оставил прежнего Левиса на берегу Уэя. Теперь я Луи де Гросмон и служу Вильяму д'Ипру, лорду Кенту. – Он очень осторожно приподнял указательным пальцем подбородок молодой женщины так, чтобы ей больше не удалось скрывать предательский блеск глаз. – Я собирался вернуться к тебе, Кэт, честное слово. Но только тогда, когда доказал бы себе, что достоин этого.