К концу пьесы Катя плакала, не стесняясь слез. Такого потрясения она давно не испытывала. Актеров долго не отпускали, Вишнякову надарили кучу цветов. Катя расстроилась, что не додумалась купить Вике букетик, но благодарные зрители актрису не обидели: Шерли получила целую охапку белых хризантем.

Когда наконец все закончилось и публика стала расходиться, Катя осторожно пробралась к двери с надписью «служебный вход».

— Ну где ты пропадаешь? — встретила ее возбужденная Вика. — Пойдем ко мне в гримерку.

Она потащила Катю через небольшой холл в длинный коридор, куда выходило множество дверей. Катя в первый раз была за кулисами и вертела головой, стараясь ничего не упустить.

В холле на диванчике сидели и курили несколько актеров, среди них Эдгар Вибо — Алексей Вишняков. Он был все еще в сценическом костюме, грим на лице слегка расплылся, и стало заметно, что Вишнякову давно уже отнюдь не пятнадцать и даже не двадцать пять. Но Катя все равно взирала на него с благоговением.

Когда Вика с Катей проходили мимо, Вишняков ухитрился шлепнуть Вику по мягкому месту:

— Викуся-лапуся, а ты заметила, что я тебя в лодке по-настоящему поцеловал?

— Заметила, заметила, отстань, — Вика, не останавливаясь, небрежно отмахнулась от своего недавнего сценического возлюбленного.

— Ну и как тебе? — крикнул Вишняков уже вдогонку. — Говорят, я классно целуюсь!

— Весьма посредственно, — отозвалась Вика, открывая одну из дверей. — Вот сюда, Катюша. Ничего, что я на «ты»?

— Ничего, — оторопевшая Катя застыла на пороге. Ее покоробили слова Вишнякова — она все еще была под впечатлением спектакля и видела перед собой трогательного Эдгара Вибо. А Эдгар не мог позволить себе такой выходки, особенно по отношению к Шерли.

— Да проходи же, — улыбнулась Вика. — Садись на диван. Или в кресло, куда хочешь.

— Спасибо, — Катя примостилась на краешке вытертого дивана.

Вика подсела к столику с зеркалом и стала быстро стирать грим. Катя как завороженная следила за ее точными и умелыми движениями — Шерли исчезала на глазах, просто таяла в воздухе. И вдруг Кате ужасно захотелось, чтобы исчезла Вика, а Шерли осталась.

— Что это ты все молчишь? — спросила Вика, не оборачиваясь. — Спектакль понравился?

— Очень!

— Пьеса немного старомодна, но ретро сейчас в почете.

— Я не заметила, что она старомодна, — медленно сказала Катя. — По-моему, такие пьесы не стареют.

— Ну да? — Вика кинула на нее изумленный взгляд. — Катюша, ну кто же в наше время будет умирать от любви? Думаю, что даже в семидесятые такой сюжет мог пройти лишь с большой натяжкой. Хотя мне как актрисе жаловаться грех — роль Шерли очень выгодная, есть что играть. Впрочем, все равно одеяло тянется на Лешку. Он тебе понравился?

Катя в ответ лишь улыбнулась.

— Смотри не влюбись, — шутливо предупредила Вика. — Вишняков только на сцене обаяшка, а в жизни — циник, каких поискать.

Эдгар Вибо — и циник?!

Окончательно стерев грим, Вика потянулась и стянула через голову длинную футболку — часть костюма Шерли, потом сняла вытертые джинсы. Шерли испарилась: перед Катей стояла очень красивая платиновая блондинка в белом кружевном белье, высокая, длинноногая, загорелая — в конце-то марта! Эта блондинка могла быть кем угодно — фотомоделью, манекенщицей, голливудской дивой, но Шерли она быть не могла. Катя слегка поникла — впечатление от спектакля испарялось так же быстро, как растворяется сухой сок зуко в холодной воде.

Вика быстренько натянула черные шерстяные брюки, черный же свитер с довольно большим вырезом, накинула на плечи тонкий бежевый шарф:

— Ну, вот я и готова. Пошли, Катюша, развлекаться дальше.

Катя со вздохом поднялась:

— А куда?

Честно говоря, ей совершенно расхотелось куда-либо идти. Поехать бы сейчас домой, посидеть и подумать, может быть, даже поплакать… Но ведь не признаваться же постороннему человеку в своей излишней впечатлительности…

Вика неопределенно махнула рукой:

— Да есть тут недалеко одно подходящее местечко…


«Подходящим местечком» оказался знаменитый актерский клуб — про него много писали в прессе, в том числе и в Катиной любимой «Обаятельной и привлекательной».

Двое молодых и довольно известных актеров и одна актриса постарше, но о-очень знаменитая, арендовали небольшой подвальчик на Лубянке и оборудовали в нем клуб «На Лысой горе». Обязанности хозяев арендаторы исполняли поочередно. Сегодня как раз была очередь актрисы, и она встречала посетителей в образе симпатичной ведьмочки-вампирши: черные распущенные волосы, бледное лицо, под глазами глубокие тени, кроваво-красные острые ногти и струйка крови, стекающая по подбородку. Как ни странно, безупречная красота актрисы, которой раньше гордился весь советский народ, от подобного грима ничуть не страдала, а облегающее серое платье якобы в лохмотьях выгодно подчеркивало стройность фигуры.

Вика запросто поздоровалась со знаменитостью, назвав ее «Мариночкой», и провела Катю к маленькому столику у стены. Столик, конечно, был не из лучших, но Катя этого не заметила, — настолько ее захватила необычность обстановки. В подобных местах они с Володей никогда не бывали.

Кормили и поили «На Лысой горе», как и положено, страшным и кровавым: коктейль «Кровь младенцев», жаркое «Черная курица», салат «Ведьмин корень» и прочие страсти-прелести. Вика с улыбкой наблюдала, как Катя изучает меню, затем посоветовала:

— Закажи «Козлиное копытце» и «Хвост русалочки». А выпить — «Приворотное зелье».

— А что это? — полюбопытствовала Катя.

— Принесут — увидишь. Но это точно съедобно и даже вкусно. А хочешь, я сама сделаю заказ.

Катя хотела.

Обслуживал их официант, одетый чертом или бесом. Точнее сказать, мелким бесом — его рост едва ли превышал метр шестьдесят пять. И все действительно оказалось не так страшно: «Хвост русалочки» на поверку — обычный салат из крабов, «Козлиное копытце» — большой кусок жареного мяса, а основным компонентом «Приворотного зелья» был апельсиновый сок. Вика подождала, пока Катя с опаской продегустирует принесенные яства, и спросила:

— Ну как тебе?

— Забавно, — Катя, казалось, была даже немного разочарована.

Сама Вика заказала коктейль «Кровь младенцев» — водка с томатным соком, в обычном баре называющийся «Кровавая Мэри». Но Катя по барам не ходила и с интересом покосилась на бокал, в котором над густой красной жидкостью словно парил прозрачно-чистый слой. Вика заметила ее взгляд:

— Хочешь попробовать?

Катя кивнула. Но, сделав маленький глоток, вздохнула и слегка поморщилась:

— Да это же водка!

— Конечно, водка, — рассмеялась Вика. — А внизу — томатный сок. Так сказать, закуска. Этот коктейль маленькими глотками не пьют.

Катя ничего не ответила и уткнулась в свою тарелку. Вика могла бы ее предупредить об этом заранее и не насмехаться.

— Я не знала.

— Ну вот, уже и обиделась, — Вика посмотрела на нее и мягко добавила: — Извини, я не думала, что ты никогда не пробовала «Кровавую Мэри».

На Вику, когда она улыбалась, сердиться было просто невозможно.

— Так я угадала — никогда не пробовала?

— Только в книжках читала, — смущенно улыбнулась в ответ Катя.

— Тогда считай это первым боевым крещением. — Вика вдруг стала серьезной и негромко спросила: — Что-то ты какая-то притихшая, Катюша? Что-нибудь случилось, или просто по мужу скучаешь? Андрей говорил, что вы почти не расстаетесь.

Катя вздохнула:

— Конечно, скучаю. Но… Знаешь, ты не обидишься, если я тебя кое о чем спрошу?

— Не обижусь. Спрашивай о чем угодно. Тем более что я, кажется, догадываюсь, о чем. Об Андрее, да? Многие удивляются, что я в нем нашла, и считают наш брак, мягко говоря, странным.

— Да нет, что ты, что ты, — смутилась Катя, — у меня и в мыслях этого не было… Да я и Андрея не слишком хорошо знаю…

— Тогда о чем же?

— О твоей профессии.

Вика изумленно подняла брови:

— Да?

— Скажи, тебе не тяжело?

— Что «не тяжело»? — не поняла Вика.

— Ну, вот так… Все время притворяться, изображать то, чего ты на самом деле совсем не чувствуешь.

Вика ощутила неприятный холодок, пробежавший по спине.

— Что ты имеешь в виду? — осторожно спросила она.

Катя замялась:

— Вот ты только что должна была изображать любовь к человеку, которого в жизни ты, как мне кажется, просто не уважаешь… И он тоже — только что так сильно любил тебя, чуть ли не молился, а через пять минут говорит тебе сальности.

— Ах, вот ты о чем! — Вика с облегчением перевела дух. — Одно дело — в жизни, а другое — на сцене. Я могу как угодно относиться к Лешке, он может как угодно относиться ко мне, это наше дело. До семи вечера, пока не начинается спектакль. А с семи до девяти ни Вики, ни Лешки просто не существует — есть Эдгар Вибо и Шерли со своими чувствами и со своими проблемами. Особенности профессии.

— Да нет, не то, — Катя покачала головой, — я не то имела в виду. Ведь не может быть, чтобы ты на эти два часа исчезала совсем. Ведь та самая Шерли откуда берется — из тебя же! А если ты сама к Вишнякову относишься плохо — как же ты можешь заставить себя…

— Не себя — Шерли, — поправила Вика.

— Хорошо, Шерли, которая все равно ты же… Ну, в общем, заставить ее полюбить его? Пусть только на два часа? Ведь невозможно так притворяться, я ведь поверила, что все… Ну, все как на самом деле…

Катя запуталась и смущенно посмотрела на Вику. Вид у нее был такой детски-трогательный, что Вике на секунду стало ее ужасно жаль. Бедная девочка, неужели она не знает, что можно притворяться и покруче, и не только на сцене. Сколько людей каждый день мило улыбаются друг другу, а в душе посылают партнера к черту.