Миссис Даннимотт постучалась в дверь спальни. Оливия приняла у нее поднос.

— Спасибо, миссис Даннимотт. Если меня кто-нибудь будет спрашивать, скажите, что я в ванне — и надолго!

— Хорошая идея, дорогая, после горячей ванны вам станет гораздо легче, и ни о чем не беспокойтесь, мы с Верити за всем присмотрим.

Не станет мне легче, в отчаянии подумала Оливия. Она не дотронулась ни до супа, ни до хлеба с маслом, любезно принесенных миссис Даннимотт, взяла с собой только чашку чая и мобильный телефон и заперлась в ванной. Ей хотелось просто понежиться в горячей мыльной пене и погрустить, пока нет заблудшего мужа. А уж когда Стюарт Лайон Маккензи вернется, он поймет, что лучше было бы ему оставаться вдали от дома!

Влажными пальцами Оливия набрала номер Маккензи-старшего в Нью-Йорке и соединилась с его пресс-атташе миссис Стейнбеккер.

— Это Оливия? Простите, милая, тут такие ужасные помехи, я вас плохо слышу… Я велела своему помощнику сообщить вам, что Стюарт звонил мне из аэропорта Ла-Гуардия. Он снова полетел в Торонто и хотел, чтобы вы знали…

— Когда? Когда он вам звонил?! — Связь была настолько плохая, что ей приходилось угадывать каждое слово; Оливия отнесла это за счет пребывания телефона в горячем пару.

— В пятницу утром.

— Понятно. Других сообщений не было?

— Нет, Оливия, он сказал только, что летит в Торонто и чтобы я вам об этом сообщила.

— Почему же не сообщили?

— Ах, в пятницу утром было столько сообщений… меня просто засыпали…

— Я звонила в Торонто, его там не было… Он говорил, зачем летит?

— Только, что летит в Торонто… Может быть, он все еще с отцом и матерью… — Тут телефон замолчал намертво.

Хорошенькое дело! — сердито подумала Оливия. Она вылезла из ванны и позвонила в офис в Торонто по стационарному телефону, чтобы гарантировать слышимость.

Нет, мистера Стюарта не ожидали; нет, он не звонил; нет, у него не было назначено никаких встреч; нет, он не оставлял никаких сообщений; да, если он появится во время рабочего дня, ему немедленно передадут, чтобы он позвонил ей. Она попросила соединить ее с Дейвиной Легран. Секретарша Винни сообщила: мисс Легран взяла несколько дней отпуска и уехала; нет, я понятия не имею, куда; очень сожалею, но ее не будет до следующего понедельника.

Теперь все ясно: этот свинтус затеял любовное похождение! — вне себя от бешенства подумала Оливия.

ГЛАВА 20

Вопреки строгому указанию Бэрди Гу сидеть дома, пока не прояснится ситуация, во вторник утром Оливия пошла на работу — со страшной головной болью, от которой не могла избавить никакая хатха-йога.

Прошло уже четыре дня с момента, когда ее муж таинственно исчез; это был самый долгий уик-энд в ее жизни. Она продолжала толковать сомнения в его пользу — возможно, он все же пытался установить с ней контакт и посылал сообщения из Нью-Йорка или Торонто? Может быть, эти сообщения затерялись во время уик-энда? Она по себе знала, как в конце дня в пятницу все торопятся домой и не обращают внимания на телефонные звонки и прочие сигналы, поступающие в последние минуты, когда дома подгорает обед и ждут дети.

Ну а если он не пытался связаться с ней — как это расценить? Он ведь занятой человек, напомнила она себе, миллионерам надо вкалывать, чтобы оставаться миллионерами. К тому же Стюарт молодой миллионер — честь ему и хвала! — которому надо еще упрочить свое положение, а значит — работать много больше, чем среднему человеку.

Оливия и сама пыталась жонглировать слишком многими шариками одновременно. Она и директор ведущего лондонского издательства, бизнес-леди нового тысячелетия, она и жена, мать двоих детей, хозяйка дома. А еще бюро добрых услуг для множества людей, хранительница добрососедства. Видно, нельзя быть всем, ничем не поступаясь, вот она и поступалась своим браком! Пора остановиться, сказала она себе, пора уделить время самой себе, ему, спросить себя, чего, в конце концов, они оба хотят…


Около полудня секретарша Стюарта сообщила, что он звонил из аэропорта Торонто и прибудет в Хитроу самолетом авиакомпании «Эйр Кэнада» около семи часов вечера по Гринвичу. Пусть Эрнст встретит его.

— Благодарю вас! — Оливия откинулась в кресле со вздохом облегчения. Да хоть в семь утра — пора готовиться!

Она позвонила Эрнсту по автомобильному телефону и велела ехать встречать Стюарта. Затем сообщила миссис Даннимотт, чтобы та не готовила сегодня ужин; она это сделает сама. Наконец, сказала Бэрди, что уйдет домой пораньше. Та очень обрадовалась, почувствовав некие перемены к лучшему.

Оливия успела на двухчасовой поезд, чему была очень рада: в это время не было опасности встретиться с Максом, а она чувствовала, что сегодня не вынесет его общества.

Она приехала в Мидхэрст сразу после трех, прогулялась пешком до дома и отпустила Верити на остаток дня. Та очень оживилась:

— Стив в Лондоне, мы сможем сходить на выставку в Вест-Энде!

— Можешь провести с ним следующие несколько дней, — великодушно разрешила Оливия. Она зашла к детям, а потом занялась вечерней трапезой для Стюарта и себя: cog au vin [25].

Оставив «путь к сердцу мужа» доходить в духовке, Оливия уложила детей спать, приняла душ, расчесала свои короткие волосы, надела черное платье с открытой спиной, в котором впервые привлекла внимание Стюарта (поразительно, но оно и сейчас, после двух беременностей, отлично сидело на ней!) и снова заглянула в детскую.

Ее обитатели спали как ангелочки — Дэнни, уткнувший нос в подушку, и Каро, лежащая на спине. Оливия поцеловала обоих, подоткнула одеяльца, проверила тревожную систему, подававшую сигнал вниз, когда Дэнни или девочка просыпались, и пошла навстречу своему Ватерлоо. Если ей суждено пасть в борьбе, то она сделает это элегантно — в том стиле, которого Стюарту в последнее время явно недоставало.

В восемь часов он позвонил из машины, что находится в пути. Она выждала полчаса и зажгла свечи в столовой, что создало атмосферу нежную и соблазнительную. В начале девятого налила ему виски со льдом, а себе — джин с тоником. (Каро придется завтра довольствоваться детским питанием).

Где-то в половине девятого через кухонное окно Оливия услышала, как «даймлер» въехал во двор. В вечернем сумраке она увидела вылезающего из машины очень усталого мужа, тут же бросилась обратно в гостиную и включила телевизор. Он вошел не своей обычной легкой походкой, но так, словно нес на плечах тяжкий груз — вины? Оливия попыталась обуздать свои эмоции — облегчение, что он наконец здесь, гнев за пренебрежение ею в течение самого долгого уик-энда в ее жизни, и безграничную любовь. Вспомнив уроки хатха-йоги, она сделала несколько глубоких вздохов.

Он наклонился над креслом, чтобы поцеловать ее, но она увернулась и выключила телевизор. Встав с места, Оливия деловито велела Эрнсту отнести наверх изысканный багаж его сиятельства, а мешок с клюшками для гольфа положить в стенной шкаф в коридоре. Эрнст так и сделал, после чего тщательно затворил за собой тяжелую дубовую парадную дверь и отвел «даймлер» в гараж, хорошо понимая, что атмосфера в доме Макензи крайне напряжена.

— Я скучала по тебе! — Она вручила Стюарту аперитив.

— Как хорошо дома! — Он швырнул кейс на диван. — Прости, что не сообщил тебе лично, что происходит, но мне не удалось. Я тоже скучал по тебе. Как ты тут, милая?

— Беспокоюсь, нервничаю, схожу с ума. Мог бы, по крайней мере, связаться со мной!

— Я сказал служащим корпорации и в Нью-Йорке, и в Торонто, чтобы дали тебе знать о моей задержке. Я не знал, надолго ли…

— Но почему ты не позвонил или не послал факс мне лично?

— В чем ты обвиняешь меня, Оливия? Я надеялся, что ты поймешь!

— Я не могу понять сообщений, которых не получала! Я звонила повсюду — и в Нью-Йорк, и в Торонто, включая офис Дейвины. Ее секретарша сказала, что Винни в отпуске. А до того я звонила твоему отцу — если верить дворецкому, это он улетел в Торонто. Четыре дня, Стюарт, и где же ты их провел?

— В Торонто, — сказал он явно раздраженным голосом.

Оливия глубоко вздохнула.

— Я должна этому верить? Не знаю, кто кому врет. Не понимаю, что случилось, где ты пропадал четыре дня, и не уверена, что меня это продолжает беспокоить. Обед готов. Иди наверх и умойся, пока я накрою на стол. А то я сейчас готова устроить сцену — ты знаешь, как мы оба ненавидим сцены. Возьми выпивку с собой — она тебе понадобится.

Она пошла в кухню, захватив джин с тоником. И, пока он переодевался с дороги, говорила петуху в духовке:

— Ублюдок! Дрянь! Лжец! Предатель! Да как он смел явиться сюда после четырех дней молчания — абсолютного, глухого, уничтожающего молчания, — словно ничего не случилось?

Выговорившись, Оливия почувствовала себя легче.

Стюарт сошел вниз в свитере и джинсах, его волосы были еще влажными после душа. Подбодрив себя второй порцией виски, он проводил ее в столовую.

— Как это красиво выглядит, милая, ты так заботлива! Боже мой, я действительно очень соскучился! Подойди же ко мне и поцелуемся… — Он поставил стакан, но она снова ловко увернулась от его объятий.

— Погоди минутку… Давай поедим, пока все не остыло, а свечи не оплыли. Красное вино — одно из твоих лучших, Стюарт, я помню, что ему надо дать подышать…

— Ты в порядке, милая? — Он как-то странно взглянул на нее, наливая вино из неприкосновенных запасов своего погреба. — Эти последние несколько дней были для всех напряженными. Мой старик совсем развинтился…

— Я в полном порядке, ешь, потолкуем потом.

Он посмотрел на нее в изумлении. Она торопливо подавала блюда, видя, что ему так же трудно спокойно сидеть за столом, как и ей. Не съев и половины, Стюарт отложил салфетку и немного расслабился. Он встал и долил себе шотландского виски без льда, так как лед в серебряном ведерке уже растаял. Затем снова занял свое место напротив нее, во главе стола. Оба, как и подобает лорду и леди, владельцам поместья, сидели с чопорным видом, им явно было нелегко друг с другом.