— Но называть его братом мы не можем — хотя я не знаю почему, он был Чарльзу почти что братом, — и мы начали называть его кузен Джон. А это, Джон, новые гостьи нашего дома: моя кузина Миранда — настоящая кузина — и ее компаньонка мисс Сампсон. Они проведут у нас несколько недель.

Миранда ощутила, как джентльмен быстро и внимательно оглядел ее, казалось, изучив с головы до ног, и заметила, как столь же быстро изменилось выражение его зеленых глаз. Они казались почти ледяными, когда он сказал:

— Не думаю, что это хорошая мысль.

— А почему это им не погостить, скажите, пожалуйста? — возмущенно запротестовала Люси, — Чарльз уже несколько раз просил Миранду заехать к нам, если она будет в Лондоне. И нам всем так хотелось, чтобы она приехала, но она еще ни разу до сих пор не приезжала. Мы все просто счастливы, что она здесь. Почему вам угодно все испортить?

Джонатан Мюррей действительно внимательно разглядел младшую из приехавших. Про себя он одобрил все, что увидел. Она была чуть выше среднего женского роста, пожалуй, ему до подбородка, с хорошо вылепленной фигурой, но не полная; то, что он определил бы — разумеется не в присутствии детей — как «в самый раз для объятий». Из-под краешка шляпки выбилось несколько прядок курчавых волос, каштановых с чуть рыжеватым отливом. А глаза — такие темно-синие, почти фиолетовые. Утонуть можно в таких глазах…

Он вырвался из-под их очарования и захромал к окну, уставившись на улицу невидящим взглядом. Почувствовав, что ему удалось в некоторой степени собраться с мыслями, он вновь повернулся к остальным в комнате.

Глава четвертая

В том-то и дело: она была слишком красива… чересчур красива, чтобы не быть фальшивой. Под фальшью он подразумевал не наличие всяких уловок и ухищрений, потому что этого у нее явно не было, а умение тайно пользоваться своими чарами для привлечения мужчин.

Она слишком сильно напомнила ему ту, которая так бессовестно звалась Констанцией — «постоянной» — ту, с кем он обручился прямо перед тем, как уехать в армию… Констанция, которая за время его отсутствия решила, что ей нужен супруг побогаче, но по его возвращении дала ему понять, что не против их liaison[6]. И после возвращения в Лондон он повстречал еще нескольких леди, столь же приветливых, столь же красивых, столь же фальшивых. У него были романы, но он никогда не трогал женщин, уже связанных с другим мужчиной, — во всяком случае, насколько ему было известно. Красивые женщины, такие, как эта, подумал он, не придерживаются подобных правил: любая из них явно жаждет набрать как можно больше скальпов. Для них это всего лишь род состязания.

Но девочкам он об этом вряд ли мог что-нибудь сказать. Их шокировала бы сама мысль, что у него могли быть романы. Предполагается, что леди такие вещи знать не положено, особенно очень юным леди. Он был убежден, что Люси о таких вещах абсолютно ничего не знала, и надеялся, что она всегда такой и останется.

Он же не может говорить при них о Констанции или позволить им понять, насколько он утратил всякие иллюзии. Нельзя даже намекнуть этим детям, что, как говорит ему опыт, столь красивая женщина, как та, что стоит перед ним, несомненно будет источником неприятностей, где бы она ни очутилась. Особа, которая может вызвать такие мысли даже в столь умудренном опытом человеке, как он, возмутит спокойствие этого дома, что совсем ни к чему. Тем более сейчас, когда ее хорошенькая, но не такая яркая кузина готовится к выходу в свет.

Поразмыслив минуту, он сказал, хотя и не очень уверенно:

— Я просто подумал, что сейчас, когда Чарльза нет, а в доме так мало прислуги — всего две горничные, по-моему, кроме кухарки, и нет слуг-мужчин — с приездом гостей у них окажется слишком много дополнительной работы.

— Какая чепуха! — воскликнула Диана.

— Ди права, — произнесла ее сестра, в то время, как миссис Хэмпхилл подвела гостей к дивану и предложила им сесть, одновременно звоня в колокольчик, чтобы несли чай, и извиняясь за то, что заставила их ждать, пока велась эта дискуссия.

— С вашей стороны было глупо подумать, что Миранда и ее дорогая Самми… вы не станете возражать, если мы будем называть вас Самми, как Миранда?

— Конечно, нет, я буду очень рада, — заверила ее мисс Сампсон. Ей сразу понравились все трое детей, хотя она отметила, что они не слишком приучены к дисциплине, несмотря на попытки миссис Хэмпхилл следить, чтобы они вели себя, как полагается. Ей также очень понравилась миссис Хэмпхилл, на плечи которой, как она поняла, легла слишком трудная задача.

А вот к джентльмену у нее было несколько серьезных претензий. Почему он считает, что его дело решать, следовало им приезжать или нет? Очень мило с его стороны подумать о той дополнительной нагрузке на прислугу, которая может появиться из-за приезда гостей, но решать это должна была семья Оуэнсов.

— …Подумать, что Миранда и Самми могут причинить нам хоть какие-нибудь неудобства, — победоносно закончила Люси.

— Вы увидите, что мы охотно внесем свою лепту, пока мы здесь, — сказала Миранда, но Люси замотала в ответ головой.

— Нет-нет, вам не понадобится ничего делать. Мы прекрасно справимся. Мы всегда справляемся.

— Вот что я вам скажу, капитан Мюррей, — миссис Хэмпхилл скрестила на груди пухлые руки, явно бросая вызов джентльмену, если бы он осмелился с ней не соглашаться, — даже две леди не зададут и половины той работы моим девочкам, как этот бесполезный учитель, которого мы только что отправили.

Огаста пробормотала нечто, показавшееся Миранде похожим на согласие, хотя она сомневалась, что кто-нибудь мог услышать то, что произнесла эта леди.

— Вот именно, — настаивал Джонатан, довольный, что миссис Хэмпхилл упомянула уволенного учителя, дав ему тем самым шанс доказать, что он был прав, возразив ранее против пребывания в доме новых людей. — Теперь, когда Роджерс уехал…

— Вы хотите сказать, когда мы его уволили? И слава Богу, — заявила миссис Хэмпхилл, желая подчеркнуть, что сей ненадежный субъект удалился не по своей воле.

— Возможно. Но не важно, почему он уехал, главное, что после его ухода нам необходимо как можно скорее найти Джайлсу нового учителя, потому что никто из нас — и, я уверен, особенно Чарльз — не желает, чтобы обучение мальчика было прервано. Значит, вам придется заботиться еще и об учителе, помимо ваших гостей, что, несомненно, означает гораздо больше работы. Вам следует подумать о таких вещах, если только вы не собираетесь нанять еще горничных.

— Этого не понадобится, — сказала мисс Сампсон, удивив себя саму не меньше, чем всех прочих в комнате, но понимая, что надо что-то сделать, чтобы положить конец этим спорам. — Я вполне могу побыть учительницей молодого человека, пока мы будем в Лондоне. В таком случае, поиски нового учителя можно отложить до нашего отъезда. Это, значит, что работы для вас будет меньше, а не больше.

— Но ваш отдых, — запротестовала миссис Хэмпхилл, как ни счастлива была она при мысли о том, что на какое-то время в доме не окажется учителей мужчин. Как ни привлекательно прозвучало предложение помощи от мисс Сампсон, вряд ли она могла позволить гостье взвалить на себя такую утомительную обязанность.

— Я не нуждаюсь в отдыхе. Я ведь не собираюсь тратить много времени на осмотр достопримечательностей, так что мне, несомненно, нужно будет подыскать себе какое-нибудь занятие, чтобы не проводить время в праздности. — Пока Миранда будет погружена в свою работу, подумала она. — Обучая Джайлса, я буду чувствовать себя полезной.

Раздался хор протестов, которые Самми решительно отмела, но не успели они прийти к какому-либо согласию, как звон бьющейся посуды и глухой звук столкнувшихся тел заставил всех поспешить в холл. Молоденькая горничная, чуть не плача, ползала по полу у подножия ведущей наверх лестницы, вокруг нее валялись останки того, что было на подносе с чаем. С черепков поднимался Джайлс, вытирая ладони о бриджи, что способствовало только лучшему втиранию чая и крошек в ткань.

— Я… я не виновата, мэм, право же, не виновата, — сказала девушка, когда миссис Хэмпхилл ее подняла и начала вытирать ей лицо и руки.

— Конечно, вы не виноваты, — сказала Люси сердито, но еле сдерживая смех. — Это Джайлс опять съезжал по перилам. Ведь так?

— Ты же знаешь, Люси, что так быстрей всего, — сказал мальчик, оправдываясь. — Если б ты сама хоть раз попробовала, ты б увидела, что это самое удобное — почти всегда. Я же не видел Сью с подносом.

— Это верно, ты ведь, по-моему, никогда никого не замечаешь на своем пути, — сердито сказала ему домоправительница. — Вот уже третий раз за эту неделю, молодой человек, вы ухитряетесь что-нибудь разбить из-за своей небрежности. Ведь прекрасно знаешь, что тебе было велено держаться подальше от этих перил, пока ты не разбил что-нибудь более ценное, чем чайный поднос.

— Но это же…

— Может, в следующий раз сломанной окажется такая ценность, как твоя нога, — сказала Люси с той строгостью, какую только старшая сестра может проявить по отношению к заблудшему младшему брату. — Ну почему ты никак не научишься себя вести?

Стряхивая крошки с горничной, которая пыталась подобрать с пола осколки разбитой посуды, миссис Хэмпхилл сказала:

— Ну, Сью, перестань плакать. Не думаю, что ты сильно ушиблась, и никто не собирается винить тебя за разбитую посуду. Мы все знаем, кто истинный виновник. Лучше сбегай переоденься и принеси нам свежего чаю. А потом можешь убрать в холле.

После того, как девушка закончила подбирать осколки и поспешила на кухню, все еще всхлипывая, Джонатан Мюррей решил, что это как раз подходящий случай добиться того, чего он хотел.

— Вы видите, мисс… боюсь, я не помню вашего имени…

— Сампсон.

— Мисс Сампсон, я полагаю, вы согласитесь со мной, что мальчишка как раз в том возрасте, когда ему нужна твердая рука. Он слишком распустился в доме, где одни женщины. Так что необходимо безотлагательно найти ему нового учителя.