Боясь, что пожилая леди может почувствовать себя заброшенной, когда все вокруг заняты своими делами, Миранда проводила иногда с ней немного времени в беседе — нелегкая задача, ибо мисс Огаста почти не разговаривала, а если она что-то и произносила, то так тихо, что ее почти невозможно было расслышать. Как только Люси с леди Смолвуд отъехали, а дети были надежно усажены за уроки в комнате для занятий, Миранда ускользнула из дома.

Пять глав, написанных ее самым красивым почерком, составляли довольно толстую пачку листов, и она была рада, что никто не видит ее. Несомненно, последовала бы целая куча вопросов о том, что она несет человеку, которого ее «престарелый родственник» назначил своим доверенным лицом, и она не была уверена, что сумеет ввести их в заблуждение ещё одной историей. Я должна бы уметь придумывать хорошие отговорки, — сказала она самой себе, но, к несчастью, все мои буйные фантазии уж слишком невероятны, чтобы им хоть кто-нибудь поверил.

* * *

Герберт Уоррингтон радостно приветствовал ее и, взяв у нее рукопись, сразу же отдал ее какому-то молодому человеку, велев ему поспешить с ней к наборщику, который ее уже ждал.

— Я так рад, что вы смогли принести так много материала, — сказал он ей.

— Да… Прошу прощенья, что так долго не приходила к вам, но я думала, что лучше подождать, пока у меня не будет достаточно большого объема, прежде чем отнести вам хоть что-нибудь. Надеюсь, что на несколько недель этого хватит, а я принесу еще, как только смогу. Я, правда, обнаружила, что писать в Лондоне оказалось труднее, чем я полагала. Думаю, что мне было бы гораздо проще, если бы я оставалась дома.

— О, но вы должны непременно познакомиться с Лондоном, пока вы здесь, — сказал он ей. — Я, конечно, понимаю, что ничего из жизни современного общества нельзя использовать в книгах, которые вы пишете; но, тем не менее, все, что вы видите и слышите, может в той или иной степени пригодиться, а такая молодая леди, как вы, должна посещать балы и приемы, а не быть все время погруженной в свое творчество. Хотя, должен вам сказать, что я чрезвычайно рад, что вы сейчас пишете для нас. — Он рассмеялся. — Боюсь, мои чувства на сей счет несколько противоречивы, вы не находите?

— Возможно, немного, но вы должны понять, в чем, собственно, трудность, — удрученно сказала Миранда. — Моя кузина все время зовет меня с собой на разные вечера и приемы, и, хотя я отговариваюсь, когда только можно, время от времени я все же должна выезжать с ней. Поэтому у меня остается так мало времени на работу. Она бы брала меня с собой и чаще, если бы я не отказывалась. Чтобы побыть одной хоть немного, я должна притворяться, что очень устала. А коротких мгновений, которые удается улучить время от времени, вряд ли достаточно — особенно если я не хочу, чтобы кто-нибудь знал, чем я занимаюсь.

— Позвольте мне сказать, что мой брат Эдвард и я очень ценим усилия, которые вы предпринимаете ради нас, мисс Дрейк. Или мне лучше говорить Мадам В.?

— В конце концов успех данного предприятия так же важен для меня, как и для вас. И, если можно, я бы предпочла, чтобы никто, кроме вас, не узнал моего подлинного имени. Новости такого рода распространяются очень быстро. Хотя я не думаю, чтобы кто-нибудь из работающих здесь мог повстречать моих друзей.

— Очень маловероятно. Они не бывают в столь высоком обществе. Так что можете не беспокоиться, что они вас выдадут, даже если б они и знали ваше имя, а они его не знают. Мы специально проследили, чтобы здесь не оставалось ничего, на чем стоит ваше имя.

— Я просто счастлива, что это так, — сказала ему Миранда с глубоким вздохом. — Вы, несомненно, считаете, что я излишне волнуюсь по этому поводу, но я живу в постоянном страхе, что кто-нибудь откроет мою тайну.

— Только не здесь, уверяю вас. Потому что я единственный, кто вас здесь знает. Если вас даже и увидит иногда кто-то еще, а это возможно, у них нет ни малейшего понятия, кто вы такая.

— Как я уже сказала, я очень благодарна вам за это.

— А как я уже сказал, вам не о чем беспокоиться. Но раз вы здесь, не хотели бы вы осмотреть мое заведение? Конечно, как сказал мой брат, его не сравнить с «Газетт» или с издательством моего брата, но я счастлив сообщить, что мы растем очень быстро. — Ей было ясно, что он гордится своим учреждением и хочет, чтобы им восхищались. — И мы рассчитываем, что ваш роман поможет нам привлечь новых читателей.

— Очень любезно с вашей стороны, мистер Уоррингтон. Надеюсь, что ваши ожидания оправдаются… и, конечно, мне бы очень хотелось посмотреть, что вы делаете. — Ей было трудно отказать ему в этом, а для него было, по всей видимости, очень важно показать ей, чего он добился. И, кроме того, ей любопытно было бы взглянуть, как ее произведение переходит из рукописного состояния в отпечатанный текст.

Она проследовала за мистером Уоррингтоном в цех, старательно следуя его предостережениям не задевать ничего по дороге.

— Здесь все покрыто краской или смазкой, — сказал он, указывая на несколько станков, когда они проходили мимо.

Миранда слегка сморщила нос от резкого запаха типографской краски, размазываемой по печатной форме, но решила, что он ей и вполовину не так неприятен, как запахи, ощущавшиеся порой на улице.

Глава шестая

В задней комнате небольшой типографии Миранда завороженно смотрела, как худой седовласый человек быстро выбирает брусочки металла из длинного ящика, стоящего на столе сбоку от него, и помещает их во что-то вроде рамки перед собой. Казалось, он почти не глядел на свои сновавшие туда-сюда руки, а читал страницу, пришпиленную рядом с его рамкой.

— Марки делает набор для оттиска статьи в наш следующий номер, — услышала она. — Набор — это своего рода искусство, не каждый может им овладеть. Я сумел в какой-то степени научиться этому, потому что хотел знать, как делается все, что связано с моей газетой, но, конечно, мне далеко до его скорости и точности, в особенности точности. Видите, буквы на литерах сделаны задом наперед, чтобы на оттиснутой странице они получились правильно. А оттого их трудно читать.

— Могу себе представить. Вы сказали, его зовут Марки? Он, кажется, даже и не читает этот — вы назвали эту штуку набором, так, да? Этот набор, который он делает? Только ту бумагу, что сбоку от него? Мне подумалось, что это может его сбить.

— Нет, это материал, который он набирает. Репортеры пишут их ему и приносят каждый день. А то и по нескольку раз в день, если новости того заслуживают. Иногда мы с трудом находим достаточно новостей, чтобы заполнить газетный номер, а порой их бывает так много, что нам приходится выбирать самые важные.

Миранда кивнула, хотя ей раньше никогда не приходило в голову, что существуют люди, которые действительно ходят и ищут новости, для того чтобы сообщать о них в газетах.

— А что касается внимания к набору, — продолжал он, — то после стольких лет работы он знает, куда протянуть руку за каждой литерой, и думаю, что знает на ощупь, правильно ли он ее положил. И горе тому, кто рассыплет набранные формы. Обычно это чрезвычайно кроткий человек, но он впадает в дикую ярость, если что-то случится с его набором.

Миранда снова кивнула, глядя на брусочки шрифта, которые выбирал рабочий.

— По-моему, я понимаю, почему он выходит из себя, если что-нибудь испортят.

— Да, в самом деле. Ведь на то, чтобы заново разложить эти маленькие кусочки по местам, уходят, как вы легко можете догадаться, целые часы. А Марки знает, что только он может делать это с достаточной точностью. Другие делают ошибки, если они начинают спешить. А если брусочек шрифта помещен в наборе не на свое место, то в оттиснутых копиях будут опечатки. Так что он не позволяет заниматься этим никому другому. И ему не хочется тратить время на восстановление испорченного набора вместо того, чтобы набирать новый. Он гордится своей работой, и по праву.

Заметив, что старик стоит, перенося тяжесть тела то на одну ногу, то на другую, словно ноги у него болели, Миранда сказала:

— А не удобнее ли было бы мистеру… Марки — надо постараться запомнить его имя — работать сидя?

— Может быть, и так, но он стоит за этой формой, или за другими такими же, день за днем с пятнадцати лет и любое мое предложение облегчить ему работу склонен считать оскорбительным. Ему кажется, будто я намекаю, что он становится слишком старым для работы, а это единственное, чего он боится. Я время от времени делал попытки облегчить его труд, но он только сердито смотрит на меня в ответ и продолжает делать по-своему.

— Наверное, раз он так привык… — Она подумала, как трудно было бы ей приспособиться писать иначе, чем она привыкла, например, стоя за высокой конторкой или склонившись над низеньким столиком.

— Да, уверяю вас, у него большой опыт в этой работе, и он чувствовал бы себя неуютно, работая по-другому. А теперь вот сюда… — Ее провожатый указал на другого человека, который проворачивал одну из наборных форм, опрокинувшуюся в их сторону, когда он отпустит рычаг. К рычагу была прикреплена пресс-форма, смазанная типографской краской. Мистер Уоррингтон подошел к станку сбоку и взял свежеотпечатанную страницу, держа ее так, чтобы Миранда смогла ее прочесть.

Это была первая страница будущего номера газеты, и она прочла крупные буквы в центральной колонке: «С этой недели читайте в нашей газете новый захватывающий роман Мадам В.».

— Как вы быстро! — воскликнула она, едва удержавшись, чтобы не захлопать в ладоши от восхищения. — Уже успели набрать и отпечатать. А если бы я не смогла сегодня прийти, что бы вы сделали?

Герберт Уоррингтон пожал плечами:

— Ничего бы не случилось, хотя должен признаться, что мне очень не терпелось начать печатать ваш роман. Это объявление полежало бы еще, пока не понадобится, как мы уже делали.