– Нет, это не он, а его брат. На самом деле он хочет быть писателем-романистом, но, чтобы заработать на жизнь, руководит небольшой бригадой рабочих, занимающейся ремонтом помещений.

В то время это был неплохой способ заработать деньги. В городе шла настоящая революция жилищного строительства. Здания, построенные в двадцатых и тридцатых годах и с тех пор сдававшиеся в аренду, были преобразованы в кооперативы. Как только жильцы стали хозяевами своих квартир, они начали тратить деньги на то, чтобы увеличить комнаты, сделать дополнительные встроенные шкафы и модернизировать кухни.

Лари согласилась встретиться с другом Хелен, проверить его рекомендации и договориться о цене.

Когда к вечеру она вернулась домой, Доми репетировала песни, которые ей предстояло спеть перед публикой на следующий день. Приободренная тем, что теперь у нее наконец появилась любимая работа, Лари могла наслаждаться в предвкушении успеха Доми. Она села послушать ее и стала тем временем вскрывать почту. Увлекшись музыкой, она прочитала две строчки письма, написанного от руки по-английски, прежде чем осознала его важность. Пробежав взглядом по конверту, Лари увидела чехословацкие марки с портретом Густава Гусака и почтовый штамп, указывавший на то, что письмо было отправлено в июле. Потом ее взгляд снова обратился на письмо.

Мисс Данн,

Пишу вам, чтобы сообщить смерть моего отца, папа Фредерика Морганштерна. Как он желал, я сообщаю вам, что ваш подарок остается в целость и сохранность до тех пор, когда вы приехать и попросить у меня. Мой отец просил меня говорить вам, чтобы вы знать, что дама с единорогом тоже жива, хотя никогда не говорить в какое место. Да благословляет вас Бог.

Ирина Зеркич (Морганштерн)

Лари снова просмотрела письмо с первого предложения до последнего. Она мысленно жонглировала словами, взвешивая их возможное значение, словно это был шифр, который нужно было расшифровать. «Дама с единорогом» – это ее мать, какой она была изображена на прекрасном гобелене Кирменов. «…тоже жива» – предположительно, это было сказано только для того, чтобы подчеркнуть, что гобелен сохранился и находится в надежном укрытии. «Никогда не говорить в какое место» – это, вероятно, означает, что его местонахождение остается в секрете и этот секрет перешел теперь к дочери Фредди. Но если сделать одно небольшое изменение, то слова приобретают совершенно другой смысл. Дама с единорогом жива тоже! Фредди передал информацию о том, что Кат не умерла, и вот теперь Лари сообщали об этом такими словами, чтобы цензоры ничего не поняли, если письмо будет вскрыто. Там, где говорилось, что Фредди держал в секрете тайник – разве не могли эти слова относиться к местонахождению Кат? Лари вскочила со стула.

– Взгляни-ка на это! – крикнула она, прерывая песню Доми, и сунула письмо ей в руки.

– А кто такая дама с единорогом? – спросила Доми.

– Моя мать!

Лари объяснила ей значение этой фразы, а также кто такой Фредди. Потом повторила по слогам все вопросы, которые вызвали у нее зашифрованные предложения.

– «Никогда не говорить в какое место». Это звучит так, как если бы Фредди дал клятву молчать, не правда ли? Что он знал, где находится моя мама, но никогда не говорил об этом.

– А почему бы не сказать, если он знал? – спросила Доми.

– Потому что она сама хотела скрыться – от врагов, которые могли бы использовать ее против Джина.

Тут другая догадка поразила ее, и ее голос упал.

– И от меня тоже.

– Нет, конечно же не от тебя, Лари!

Лари принялась мерять комнату нервными шагами, ломая голову над всей этой головоломкой.

– Она добилась, чтобы меня отправили в Америку, где я была бы в безопасности. Кат боялась навлечь на меня беду, если я отыщу ее. Все равно маму будет невозможно вывезти из страны.

– Тогда почему она хотела дать тебе знать, что жива?

– Может быть, это только идея Фредди. Он не мог умереть, не сказав мне об этом.

Лари перестала расхаживать по комнате и остановилась, пристально глядя на Доми, словно умоляя ее подтвердить все свои предположения, возникшие из-за нескольких неправильно употребленных слов и плохой грамматики.

– Будь осторожна, Лари! Ты так сильно хочешь поверить в это, что можешь принять желаемое за правду, хотя у тебя слишком мало оснований для оптимизма.

Лари понимала, что осторожные рассуждения Доми вполне благоразумны.

Доми снова принялась репетировать, а Лари села на кровать и уставилась на письмо. Но слова по-прежнему были покрыты мраком, и их значение только еще больше затуманивалось воспоминаниями Лари. Она вспомнила Фредди Морганштерна и тот день, который провела с ним. Это был ласковый, милый человек, даже смелый, если судить по тому, как он хранил для нее гобелен. Для него было бы нелегко сказать ей, что ничего не знает о дальнейшей судьбе Кат. Лари была уверена в его искренности.

Но ведь она встретилась с ним больше десяти лет назад. Возможно, в то время Фредди Действительно не знал этого. Катарина напомнила о себе позже.

Какова бы ни была правда, Лари не могла жить в неопределенности. Она подошла к телефону. Она ни разу не разговаривала с Джином после сто женитьбы и была довольна, что их отношения прекратились. Но ни у кого не было таких связей, как у него, чтобы выяснить, что скрывается за этим письмом. Лари подняла трубку… а потом прежние сомнения одержали верх. Захочет ли он помочь ей найти Кат… или предпочтет оставить ее в забвении? Лари никогда не была уверена в цели его поездки в Прагу в 1968 году.

И она положила трубку, размышляя над тем, кому довериться, кто поможет ей?

ГЛАВА 29

– Если вы подождете здесь, мисс Данн, скоро с вамп побеседует заместитель секретаря. Он как раз заканчивает брифинг.

Лари передохнула в уютно обставленной приемной. Она была рада, что у нее есть время, чтобы взять себя в руки. В последнюю минуту она помчалась в аэропорт, чтобы успеть на челночный рейс на Вашингтон и не опоздать на встречу, назначенную на четыре часа. Заметив на стене старинное зеркало колониального периода, Лари подошла к нему и оглядела себя. Одернув жакет серо-черного костюма и поправив прическу, она решила, что готова предстать перед важным чиновником Госдепартамента и изложить свое дело.

Только после бессонной ночи, полной размышлений над возникшими перед ней вопросами, Лари пришла к выводу, что самый лучший путь получить на них ответы проходит через обычные каналы. Джин непременно воспользовался бы связями в секретных службах. А если чехи узнают об этом, то, возможно, сочтут его интерес к Катарине Де Вари доказательством того, что Кат так и не порвала связь с американским агентом, из-за которой ее когда-то заключили в тюрьму.

В то утро Лари позвонила в Госдепартамент. Ее запрос, как это заведено, может быть отправлен через посольство в Праге без лишних волнений. После нескольких неудачных попыток ее соединили с женщиной из отдела, занимавшегося Чехословакией. Она сочувственно выслушала Лари, но ее ответ бы холоден и профессионален:

– Я передам это в соответствующее бюро, мисс Данн. Будет полезно, если вы вышлете нам копию того письма, о котором вы упомянули.

Имя Кат Де Вари, казалось, больше не имело какого-то особенного значения.

– Сколько времени потребуется, чтобы по этому вопросу были приняты меры? – спросила Лари.

– Большого эффекта ожидать нельзя. Учитывая большой срок, прошедший с тех пор, когда вы предприняли самостоятельные поиски, сейчас будет ничуть не легче отыскать вашу мать.

– Но ведь тогда у меня не было этого письма. Посольство может установить контакт с женщиной, которая написала мне. Она, возможно, даст какие-нибудь новые сведения.

– Мисс Данн, мы сделаем все возможное. Мы уже работаем над тем, чтобы объединить семьи, разделенные железным занавесом. Но ведь у нас тысячи таких случаев. Не рассчитывайте на быстрый ответ.

Прежде чем повесить трубку, чиновница дала Лари номер телефона для справок и адрес бюро, которое будет заниматься ее делом.

Оставшуюся часть утра Лари размышляла над тем, не позвонить ли ей, в конце концов, Джину. Но потом решила, что, если Кат жива, то, возможно, лучше будет проявить терпение.

Телефон зазвонил как раз в ту минуту, когда она собиралась выйти из квартиры и направиться в Дом дизайна и декораторов на Третьей авеню. Среди специалистов это здание было известно под названием «Д и Д». Множество текстильных и мебельных фабрик и другие поставщики декораторов имели там свои выставочные залы. Здесь Лари искала необходимые материалы для чердака Хэпа.

Звонил из Госдепартамента чиновник, с которым она беседовала раньше. Он сообщил Лари, что, к счастью, дело Кат Де Вари лежало у него на столе, когда мимо проходил сам заведующий чехословацким отделом.

– Он увидел бланк с именем вашей матери, и хочет помочь вам, мисс Данн, но завтра он уезжает за границу. Вы сможете прилететь сегодня в Вашингтон?

И вот она здесь, на «Туманном Дне» – так в шутку окрестили это здание, где трудились тысячи служащих Госдепартамента. В действительности название относилось к району и сохранилось с тех давних времен, когда эта часть Вашингтона была туманным болотом. Разумеется, в нем заключался и некий иронический намек на туманные дела дипломатии.

Женщина, которая провела Лари в приемную, вернулась.

– Вас сейчас примут.

Лари вошла в большой кабинет, заново обставленный, с коврами, которые придавали ему домашний вид. Рядом с окном стоял большой письменный стол, в другом конце комнаты вокруг камина были расставлены диван и кресла.

Из-за стола вышел мужчина, чтобы приветствовать ее.

– Привет, Лари. Я очень рад, что ты смогла так быстро прилететь.

Ее удивил фамильярный тон чиновника, но в то же время она оценила, что ей позволили чувствовать себя непринуждённо. Потом, когда он подошел ближе и протянул руку, Лари взглянула на него во второй раз.