Кассини был опытным соблазнителем и прекрасно знал, что Грейс не относится к той категории женщин, кому можно запросто назначить свидание: «Тут требовалась программа действий, продуманный план. Что-нибудь дерзкое, романтичное, даже глупое, чтобы она перестала прятаться за маской безразличия. Я приготовился к величайшей, самой пьянящей кампании в своей жизни, мобилизовал всю свою фантазию, всю энергию».

Кассини был знаком с Омоном и, подойдя к столику, за которым он ужинал с актрисой, завел с ним разговор, намеренно избегая смотреть на Грейс: «Я почувствовал, что фронтальный штурм ничего не даст. Пока что мне требовался всего лишь плацдарм, требовалось создать у нее приятную ассоциацию, связанную со мной».

На следующий же день Олег отправил по ее манхэттенскому адресу букет алых роз. Розы он посылал ежедневно в течение 10 дней. В каждый букет Кассини клал карточку с надписью: «Дружелюбный цветочник». Через 10 дней он позвонил Грейс и представился: «Вам звонит Дружелюбный цветочник». Кассини рассказывал об этом событии так: «Последовала пауза, потом ее очаровательный смех. Я понял, что одержал победу. Недаром Наполеон говорил: „Если женщина смеется, значит, она покорена“».

Но до покорения было еще далеко. Сражение только начиналось. Согласившись провести с Олегом вечер, Грейс пришла на свидание с сестрой. Во время танца она, смеясь, сказала: «У меня для вас два сюрприза, Олег».

Внимательно выслушав Грейс, Кассини узнал, что первый сюрприз заключался в том, что она была влюблена в Рея Милланда, а второй – что завтра она уезжает в Калифорнию. Олег язвительно заметил, что Милланд никогда на ней не женится и поэтому не пройдет и года, как Грейс обручится с ним, с Кассини. А по поводу ее второго сюрприза Олег сказал, что тысячи миль между Нью-Йорком и Лос-Анджелесом не непреодолимое препятствие для влюбленного мужчины.

Грейс отправилась в Голливуд на съемки «Деревенской девушки», в которых также принимали участие Уильям Холден и Бинг Кросби. Страсть Грейс к Кросби вновь запылала ярким огнем. Встречаясь с ним, Грейс не забывала и о Холдене. Причем тот прекрасно знал о связи Грейс с Кросби, а вот последний даже не догадывался, что коллега и друг тоже числился в списке любовников актрисы. Но Грейс вскоре посвятила его в это, и Кросби вызвал Холдена на джентльменский разговор. «Не стану от тебя скрывать, Билл, я по уши влюблен в Грейс, – сказал он. – Просто с ума по ней схожу. Вот мне и захотелось у тебя спросить…»

Холден перебил его: «Я относился к ней так же. Разве найдется мужчина, способный перед ней устоять? Но теперь я не буду тебе препятствовать».

На момент этого разговора Кросби был уже вдовцом, и появление Грейс в его обществе не вызвало бы такого скандала, как встречи с Милландом, однако актриса, помня о любопытных журналистах, настаивала, чтобы на вечеринках вместе с ней и Кросби всегда присутствовала ее сестра. Тем не менее это не помешало прессе подробно осветить ее отношения с Кросби, которые кто-то из журналистов метко назвал «свежайшим голливудским романом».

А Кросби наконец-то влюбился в Грейс, причем точно так же, как когда-то эта девушка полюбила его. Перед высшим светом он разыгрывал из себя порядочного жениха, появляясь везде в обществе Грейс и ее мамы. Когда мама не принимала его приглашение, Кросби и Грейс часами просиживали вдвоем в ресторане «Сканди» и не отрываясь смотрели друг на друга. Вскоре Кросби сделал Грейс предложение. Как ни странно, девушка ответила отказом. Услышав короткое «нет», Кросби всю ночь просидел в «Сканди» с рюмкой в руке, видимо, надеясь, что Грейс одумается и вернется.

Довольно длительное время он пребывал в глубокой депрессии, однако на публике старался не показывать вида, что расстроен отказом Грейс. Он даже заявил журналистам: «Будь я на 15–16 лет моложе, то с удовольствием встал бы в длинную очередь мужчин, соревнующихся за ее благосклонность». Но это было лишь видимое смирение. На самом деле Кросби любил Грейс безумно.

Через три года он женился на сверстнице Грейс Кэтрин Грант. Когда в 1977 году Кросби умер, Кэтрин обратилась к Грейс с просьбой почтить вместе с ней его память в посвященной ему телепрограмме. Свое письмо Кэтрин подписала: «Ваша в любви и ревности». Грейс наотрез отказалась принять участие в телепрограмме, но настойчивая Кэтрин, узнав об отказе, послала ей телеграмму, в которой были следующие слова: «Я вас ревновала, потому что Бинг не переставал вас любить». Грейс Келли дала согласие и трогательно продекламировала с телеэкрана поэму.

…Отказав Кросби, Грейс отправилась на Тихоокеанское побережье, предварительно попросив Олега Кассини срочно приехать к ней. Но когда он примчался на крыльях любви, Грейс вовсю уже была увлечена Холденом. И на этот раз очень серьезно: она даже приглашала его к себе домой, в Филадельфию. Но родители, как всегда, были против, всеми силами пытаясь отговорить дочь от связи с женатым человеком. Папаша Келли боялся очередной газетной шумихи и встретил поклонника своей дочери весьма холодно.

Но Грейс не спешила отказываться от своего нового увлечения даже после того, как о нем стало известно репортерам. Как-то утром журналисты подкараулили «кадиллак» Холдена у дома Грейс и тут же отправились на киностудию за разъяснениями.

Но на киностудии репортеров заверили, что Холден всего лишь заезжал за коллегой по случаю ранних съемок. То же самое утверждал и сам Холден, убеждая журналистов, что автомобиль вообще принадлежит не ему, а его жене.

Интервью у Холдена брала небезызвестная Хоппер. На один из ее коварных вопросов Холден ответил: «Неужели кто-то принимает меня за дурня, способного на всю ночь поставить машину жены у дома другой женщины? Не понимаю всей этой шумихи вокруг Грейс. Она мне нравится, однако вряд ли она femme fatale, как ее изображают». «Но она очень красивая женщина», – возразила Хоппер. «Но не роковая», – с грустью в глазах заметил Холден.

Еще до этого интервью в «Конфиденшнл» вышла скандальная статья, красочно описывающая страстный роман Грейс и Холдена. Адвокаты последнего стали требовать от редакции опровержения. А отец Грейс прибег к более решительным действиям: он явился с сыном к издателю и пригрозил, что изуродует его, если не увидит в ближайшем номере опровержения. В следующем выпуске «Конфиденшнл» была напечатана статейка, в которой, в частности, были следующие слова: «Голливудские жены, можете перестать грызть ногти! Опасность больше не угрожает тем, кого вы успели посадить на цепь». Также в этой статье говорилось, что Грейс больше не желает иметь дело с женатыми мужчинами и будет отныне проводить время только с холостыми. Кроме того, там имелась следующая фраза: «За холодной внешностью полыхает огонь… Она выглядит как леди и обладает соответствующими манерами. В Голливуде, этом заповеднике бродяг и проституток, леди – редкость. Поэтому Грейс Келли – самая опасная дама сегодняшнего кинематографа».

Семья Келли была удовлетворена этой статьей. Эта оценка журналистов не противоречила и мнению сестры Грейс, которая позднее вспоминала: «В ней было много такого, что она могла применить себе на пользу. Мужчины в ее присутствии попросту теряли разум. Поразительно, как знаменитости укладывались штабелями у ее ног».

Во время газетной шумихи вокруг Грейс и Холдена Кассини, оскорбленный невниманием звезды к своей персоне, всеми силами старался разжечь ее ревность, появляясь в обществе то с Анитой Экберг, то с Пьер Анжели, то с другими голливудскими красотками. Причем он играл на публику, делая все, чтобы его похождения попадали в скандальные хроники газет.

Его тактика вскоре принесла положительные результаты. Находясь во Франции на съемках фильма «Поймать вора», Грейс прислала Олегу открытку с многообещающим текстом: «Любящие меня да последуют за мной». Кассини понял намек своей любимой и нагнал ее в Ривьере. После ужина в каннском отеле «Карлтон» парочка отправилась в номер. Позднее Кассини говорил, что их «отношения все еще были прискорбно платоническими».

После бурного секса Грейс оставила Кассини одного в номере. Он был разочарован, но не настолько, чтобы отступить от своей главной цели – жениться на Грейс.

На следующий день он повез свою возлюбленную на пикник, где модельер признался актрисе в любви. «Необходимость в уловках отпала, – вспоминал он. – Она ничего не ответила, но по ее красноречивому взгляду я понял, что одержал победу». После пикника Олег и Грейс вернулись в номер отеля, где сразу же занялись любовью. «Сама механика любви, – говорил Кассини, – всегда интересовала меня меньше, чем предшествующие события. Искусство соблазнения неизменно увлекало куда сильнее, чем результат». Потрясающая сексуальность Грейс надолго осталась в его памяти. Вот как он писал о сексе с ней в своих мемуарах: «Мы воспарили на седьмое небо, опьяненные силой наших чувств. От нее пахло гарденией – экзотическое и в то же время чистое благоухание. Грейс светилась какой-то жемчужной прозрачностью; вся она была светлой, свежей, тонкой – кожа, аромат, волосы. Я был восхищен и околдован нереальностью происходящего».

Когда Кассини вернулся в США, Грейс представила его своей матери, которая, поговорив с ним, заметила: «Вы очаровательный кавалер, но, на мой взгляд, выйти за вас замуж было бы неоправданным риском». На его «почему» она ответила, что прекрасно знает – в его прошлом было много женщин. На что Кассини, лучезарно улыбаясь, ответил: «Интересные мужчины, в том числе и ваш собственный супруг, всегда пользуются популярностью у противоположного пола. За что же меня наказывать?».

Грейс поддерживала Олега и, надеясь, что родители, познакомившись с ним поближе, переменят свое мнение, пригласила его провести с ее семьей уикенд в их загородном доме. Но отец и слышать об этом не желал, обозвав Кассини «червем» и чернявым «даго» (что интересно, Олег был не итальянского, а русско-еврейского происхождения) и пригрозив убить его, если тот еще раз посмеет переступить порог их дома.

Но Кассини, несмотря на угрозы папаши Келли, явился в загородный дом в Нью-Джерси. Отец Грейс демонстративно не разговаривал с гостем, а мать специально выделила Кассини комнату рядом со своей спальней, чтобы ночью быть настороже и не допустить в своем доме разврата. Позднее Олег писал в своих мемуарах, что обед в доме семьи Келли можно сравнить разве что «с поеданием шоколадных эклеров, начиненных бритвенными лезвиями».