— Да, — подтвердила кузина. — Он великолепен.

— Нет, — решительно возразил Маркус. — Беркли все сделает сам. — Он перевел взгляд с Ифигинии на Амелию. — Как давно вы работаете с мистером Мэнварингом?

— Вот уже три года, — ответила Ифигиния. — Он отличный поверенный. А почему вы спрашиваете?

— Да так, — пожал плечами Маркус. — Я вдруг подумал, что поверенный прекрасно осведомлен о личной жизни своих хозяев.

Ифигиния нахмурилась:

— Но, милорд, мистер Мэнваринг заслуживает абсолютного доверия. Надеюсь, вы не подозреваете его в шантаже?

— Конечно, нет. Я всего лишь размышляю вслух. — Маркус помолчал. — А вдруг, прослужив у вас так долго, этот джентльмен узнал о вашей тетке нечто такое, за что можно потребовать хорошие деньги?

— Ни в коем случае! — с неожиданным пылом возразила Амелия. — Мистер Мэнваринг — истинный джентльмен, сэр! Душа его чиста, и поведение безупречно. Он просто не способен на подобные поступки!

— Амелия права. — Красивые бровки Ифигинии соединились в тоненькую полоску. — Мистер Мэнваринг — порядочный, в высшей степени достойный молодой человек.

Маркус понял, что нет никакого смысла убеждать кузин в обратном: некоторые люди носят личину порядочности лишь для того, чтобы скрыть недостаток элементарной честности.

— Отлично, — примирительно сказал он. — Раз он ваш поверенный, я должен полностью положиться на ваше мнение о нем.

— Совершенно справедливо, — недовольно буркнула Ифигиния.

— В любом случае, — невозмутимо продолжал Маркус, — даже если он и шантажировал леди Гатри, то уж никак не мог бы выведать тайну моей знакомой.

— Разумеется! — слишком сладко улыбнулась Ифигиния. — Но ответьте, милорд, означает ли, что родившиеся у вас подозрения относительно мистера Мэнваринга снимают с меня обвинения в злодействе?

— Хотя я мог бы предположить, что вы устроили маленькое ночное представление лишь для того, чтобы направить меня по ложному следу, тем не менее я считаю это маловероятным.

Улыбка мгновенно исчезла с ее лица.

— Огромное вам спасибо, милорд. А вам никогда не приходило в голову, что и я, в свою очередь, могу представить события таким образом, что подозреваемым окажетесь именно вы?

Он почувствовал внезапное раздражение.

— Не смешите меня, мадам.

— Что же здесь смешного? — вызывающе спросила она. — Вы запросто можете быть вымогателем.

Она говорит совершенно серьезно, ошеломленно подумал Маркус. Он отлично знал, что на протяжении многих лет за ним тянется длинный шлейф сплетен. Куча легенд сложена и о его дуэли, и об убийстве Линтона Спалдинга. Но еще никто никогда не повторял этих сплетен в его присутствии вслух — просто не осмеливался…

— Вы либо очень глупы, либо очень дерзки, Ифигиния. В любом случае вы заходите слишком далеко.

— Или недостаточно далеко, — спокойно парировала она. Амелия встревоженно взглянула на кузину:

— Право, Ифигиния, это ничего не даст нам…

— Напротив. — Ифигиния впилась суровым взглядом в лицо Маркуса. — Я хочу высказать свое предположение. Давайте-ка обратимся к фактам. Вы слывете человеком крайне безжалостным, милорд, а кроме того — удивительно умным. Без сомнения, вы достаточно умны для того, чтобы годами разнюхивать чужие секреты.

— Довольно, Ифигиния. — мягко предупредил он. Она сделала вид, что не слышит.

— Вы могли рассылать письма с угрозами. Вы также могли быть и человеком в плаще, который запер меня в склепе минувшей ночью.

Холодное бешенство охватило Маркуса.

— Я не потерплю оскорблений, мадам.

— А разве вы не оскорбляли меня на протяжении двух дней?!

— Ваши действия с самого начала вызывали подозрения. Вы разъезжали по всему Лондону, выдавая себя за мою любовницу. Пробирались в кабинеты джентльменов и обыскивали их столы. Интересовались галереей Лартмора. И наконец заявились в полночь на кладбище, прихватив пять тысяч фунтов, которые потом внезапно испарились.

— Ради Бога, — прошептала Амелия. — Перестаньте, это же ни к чему не приведет.

— Нет, приведет! — отрезала Ифигиния. — Наш спор докажет их сиятельству, что его поступки могут выглядеть со стороны не менее подозрительными, чем мои.

— Но я не вымогатель, черт вас возьми! — сурово сдвинув брови, вознегодовал Маркус.

— Об этом я никогда и не думала! — фыркнула Ифигиния. — Я лишь… строила предположения.

Маркус резким движением отстранился от камина, пересек комнату и остановился прямо перед Ифигинией, сидевшей на греческом диванчике:

— Мужчина, позволивший себе подобные предположения, неминуемо погибает.

— Вполне допускаю, но, во всяком случае, не от вашей руки! Вы слишком умны, чтобы посылать вызов из-за подобных пустяков.

— Вы считаете мужскую честь пустяком?

— Конечно же, нет, как, впрочем, и женскую. Но нельзя защитить свою честь на дуэли, верно? Истину не устанавливают с помощью пуль.

Маркус наклонился над ней, упершись одной рукой в подлокотник дивана, а другой — в его выгнутую спинку. Ифигиния оказалась зажатой в уголке.

— Однако метко пущенная пуля замечательно успокаивает сплетни, что, согласитесь, тоже немало.

— Очень и очень сомневаюсь. Сплетни просто становятся более приглушенными. А кроме того, разве вам не наплевать на то, о чем судачат в обществе? Нам с вами сказочно повезло, милорд: у нас с вами врожденный иммунитет против этой заразы. Или я ошибаюсь?

— Всему есть границы, Ифигиния. Сейчас вы перешли границы моей снисходительности. Фиктивная любовница не смеет заходить так далеко.

— Откуда вам знать, сэр? Вы же говорили, что у вас никогда не было фиктивной любовницы.

Амелия решительно подняла руку:

— Пришло время положить конец вашей глупой перепалке, пока она не стала еще более неприличной.

Маркус удивленно взглянул на нее:

— Вы совершенно правы, мисс Фарлей. Благодарю вас за то, что внесли в ситуацию нотку здравого смысла.

— Не стоит благодарности.

Маркус выпрямился и принялся мерить шагами комнату.

— Итак, вернемся к более важным вопросам. Только что меня посетила еще одна мысль…

Ифигиния преспокойно расправила свои юбки — так маленькая кошечка приводит себя в порядок после того, как ее бесцеремонно потревожат.

— И какая же мысль посетила вас, сэр?

— Вспомните, с чего начался наш спор…

— Ах, вы опять о том, что поверенный имеет доступ к сугубо личным делам хозяйки? — Ифигиния озадаченно посмотрела на него:

— Ну и что с того?

— А вот что: поверенный не единственный, кто может собрать такую информацию. Во многих приличных домах служат и другие люди, способные разузнать очень многое о хозяевах.

Амелия внимательно посмотрела на Маркуса:

— Вы говорите о слугах? Вряд ли наш вымогатель работает слугой!

— Согласна! — живо подхватила Ифигиния. — Этот человек чувствует себя в высшем обществе как дома. Не забывайте, ему было известно о ваших личных планах провести месяц за городом.

— А печать с фениксом свидетельствует о некотором знакомстве с античными сюжетами, — подхватила Амелия. — Слуги не способны на такие высокие ассоциации.

— Письма написаны четким красивым почерком, — подвела итог Ифигиния. — Мы с самого начала отметили это, как, впрочем, и то, что язык писем указывает на определенное образование их автора.

— Всеми этими качествами может обладать гувернантка или компаньонка, — заметил Маркус.

Кузины как громом пораженные уставились на него.

— О Господи! — вырвалось у Амелии. — Он прав, Ифигиния! Комната гувернантки и компаньонки обычно находится между комнатой прислуги и гостиной. Они столь же образованны, как и их хозяева, но в большинстве семей на них обращают не больше внимания, чем на слуг.

Ифигиния быстро соображала.

— Хотя они и не выезжают на балы и приемы, гувернантки и компаньонки всегда в курсе самых интимных подробностей жизни своих хозяек. Они все видят и все слышат.

Маркус нахмурился:

— Из моей гипотезы следует, что мы ищем женщину, посвященную в секреты по меньшей мере двух домов.

— Женщину, которая сначала работала в доме тети Зои, а потом у вашей подруги. — Ифигиния подняла глаза на Маркуса:

— Сколько лет тайне вашей знакомой, милорд?

Маркус поколебался, обдумывая, как бы не нарушить данного Анне обещания.

— Событие, которым ее шантажируют, произошло семь лет назад. Кажется, вы упоминали, что секрету вашей тетки лет восемь?

— Да. — Ифигиния рассеянно водила рукой по изогнутой ручке дивана. — Весьма любопытная гипотеза, милорд, однако я сомневаюсь, что одна и та же женщина работала в обоих домах.

— И все же лучше проверить, — решительно возразил Маркус. — По крайней мере мое предположение куда более правдоподобно, чем ваше. Откровенно говоря, перетряхивание столов джентльменов в поисках черного воска и печати с фениксом никогда не вызывало у меня особого восторга.

Ифигиния сердито сверкнула глазами:

— Я не согласна, сэр. Моя теория несоизмеримо более разумна, чем ваша. И в отличие от вашей она подкреплена фактами. Кроме того, мы выяснили, что очень узкий круг лиц был связан одновременно с вами и с нашей тетей. А вот ваши построения, милорд, чисто умозрительны.

— Это легко можно исправить, — заметил Маркус. — И все равно моя гипотеза куда более приемлема, чем ваша.

— Вздор! И еще я хотела бы отметить…

Амелии пришлось еще раз поднять руку, призывая их замолчать.

— Могу я снова потребовать от вас избегать в дальнейшем бесполезных пикировок, иначе мы ни на шаг не продвинемся к цели?

Маркус холодно усмехнулся:

— Мисс Фарлей, вашими устами говорит здравый смысл. Ифигиния сегодня не в состоянии ясно мыслить. Что ж, это вполне объяснимо: ей столько пришлось пережить!

— Не правда! — возмущенно воскликнула Ифигиния. — Я при любых обстоятельствах мыслю так же ясно, как и вы, Мастерс!

— Все-таки у нас с вами несколько разные области исследования, верно? — миролюбиво продолжал Маркус. — Вы изучаете классическое искусство — предмет, совершенно далекий от наших с вами забот. Мои же интересы, напротив, лежат в области науки и техники, что позволило мне развить в себе такие качества, как здравый смысл и железная логика.