— Если бы вы хоть немного знали меня, Сэндс, вы бы обратили внимание на одно из моих правил — я никогда не вступаю в связь с девственницами и чужими женами. Поверьте, я никогда не нарушаю своих правил, Сэндс.

— Слышал я о ваших так называемых правилах, — грубо оборвал его Эдвард. — Молва утверждает, будто правила позволяют вам волочиться за самыми привлекательными вдовами нашего общества. Но все также уверены, что Анна является исключением из ваших правил.

— Вам не следовало бы слепо доверяться сплетникам.

— Если я снова услышу о ваших встречах наедине с моей женой — клянусь, пришлю вам вызов! Я не шучу, Маркус. Уверяю вас, я неплохой стрелок.

— Я вам верю, — невозмутимо отвечал Маркус.

— Кажется, однажды вы уже убили на дуэли своего противника, но это не остановит меня!

— Я не имею ни малейшего желания встретиться с вами на рассвете, Сэндс.

— В таком случае оставьте в покое мою жену.

— Анна рассказала вам о нашем свидании?

— Ей незачем было рассказывать. Я услышал обо всем от близкого знакомого, которому сболтнул еще кто-то, видевший ранним утром вас обоих в парке.

Маркус пожал плечами:

— Даю вам слово чести, у меня нет никаких намерений в отношении вашей жены. Раз уж вы так доверяете сплетням, то должны знать — большую часть своего времени я провожу сейчас в обществе обворожительной вдовы миссис Брайт.

— Я слышал о так называемой леди Звездный Свет. Кажется, она вполне под стать вам, Мастерс, и, если у вас осталась хоть капля здравого смысла, займитесь-ка лучше этой особой.

— Именно к этому я и стремлюсь всей душой. — Маркус еще раз взглянул на часы. — Надеюсь, вы извините меня, Сэндс, но у меня как раз назначено свидание с леди Звездный Свет. Она ждет меня у Ричардсона. Спокойной ночи, Сэндс. — Маркус вежливо склонил голову и вслед за Эдвардом проследовал к выходу.

«Ифигиния сделала все, чтобы осложнить мою жизнь, — раздраженно подумал Мастерс, садясь через несколько минут в свой черный экипаж. — Теперь еще, в довершение ко всему, придется иметь дело с ревнивым мужем».


Полтора часа спустя Маркус сбегал вниз по широким ступеням особняка Ричардсонов. Он больше не размышлял о проблемах, которые внесла в его жизнь Ифигиния. Он был в бешенстве.

Он не предполагал, что Ифигиния посмеет ослушаться его приказа встретиться на балу у Ричардсонов. Граф Мастерс не привык, чтобы пренебрегали его приказами.

Но было нечто и еще более ужасное.

У Маркуса возникли самые серьезные подозрения, что Ифигиния все-таки отправилась к Лартморам. И мысль об этом больше всего раздражала Маркуса.

В нерешительности он постоял перед своим экипажем. Лондонские улицы сейчас, должно быть, забиты каретами и колясками. Полночный час в разгар сезона всегда считался самым оживленным временем. Все, кто имеет хоть какое-то отношение к высшему свету, в это время куда-то спешат, едут, бегут, торопясь успеть с одного приема на другой. Если ехать в карете, можно запросто потратить минут сорок, а то и больше, добираясь до особняка Лартмора.

— Я отправлюсь пешком, — бросил Маркус Динксу. — Жди меня у Лартморов.

— Отлично, милорд, — глухо донесся из кареты голос Динкса. — Будьте осторожны. Всякое может случиться ночью.

— Я буду внимателен.

Маркус быстро двинулся вдоль людной улицы. Тусклый свет недавно установленных в этой части города газовых фонарей освещал его путь.

Навстречу ему попадались компании подвыпивших денди, спешивших в игорные дома Сент-Джеймса; пестро одетые хлыщи, поджидающие театральных актрис; молодые люди с байроновской скукой в глазах — они искали пикантных приключений. Маркус всей душой надеялся, что его Беннет не принадлежит к этому кругу.

То здесь, то там из темных дверей зазывали прохожих проститутки. Угрюмый малый в шляпе и мешковатых панталонах пристально оглядел дорогой костюм Маркуса, сшитый у лучших лондонских портных, но так и не решился выйти на свет из темной аллеи.

Не прошло и четверти часа, как Маркус уже поднимался по ступеням лартморовского особняка. Слуга, стоявший у входа в зал, низко поклонился, даже не спросив приглашения на бал.

Маркус проследовал на балкон, откуда обозревалась вся зала. Положив руки на барьер, он осмотрел блестящее общество, выискивая стройную фигурку, одетую в девственно-белое.

— Вы найдете ее в зале скульптуры, Мастерс. Лартмор пригласил ее осмотреть свою коллекцию, — со смешком посоветовал подошедший Герберт Хоут. — Но не волнуйтесь, она не сомневается, что справится с ним.

Маркус обернулся и сурово посмотрел в веселое лицо Герберта. Они не были близко знакомы, но Маркус отлично знал этот тип мужчин. Хоут относился к безобидным шутникам.

— Откуда вам известно, где сейчас миссис Брайт?

Хоут привалился круглым бедром к барьеру, пухлой рукой поднес к губам бокал шампанского и отхлебнул глоток.

— Я находился рядом с ней, когда она попросила у Лартмора разрешения осмотреть его статуи.

— Ясно.

— Вам же известно, она прекрасный знаток классической скульптуры и архитектуры.

— Да, мне известно.

— Сколько раз мы с ней увлеченно обсуждали эту тему! Недавно миссис Брайт одолжила мне свой экземпляр монографии Грайсона «Иллюстрации классических древностей». Вы не читали?

— Нет, не читал. — У Маркуса не было никакого желания выслушивать, как другой мужчина — пусть даже такой безобидный, как Хоут, — распинается о своей близкой дружбе с Ифигинией. — Простите.

Герберт понимающе взглянул на него:

— Я пытался намекнуть миссис Брайт, что ей не следует смотреть на лартморовские статуи, но разве ее убедишь? На своем опыте я уже успел увериться в тщетности всех попыток заставить ее отказаться от задуманного.

— Да, так может показаться. — Маркус сделал шаг в сторону.

— Примите мои поздравления, сэр. Миссис Брайт — самая очаровательная женщина нашего круга. Что касается меня, то мне всегда нравились женщины, умеющие казаться не такими, какие они есть на самом деле.

Маркус резко остановился. Обернулся к Хоуту:

— Что вы, черт возьми, имеете в виду?

Герберт поднял бокал и отпил добрый глоток шампанского.

— Прошу меня простить. Ни в коей мере не хотел оскорбить вас, поверьте. Я имел в виду лишь некую таинственность миссис Брайт, только и всего. Это придает волнующую неуловимость облику женщины, не правда ли?

— Миссис Брайт является загадкой лишь для непосвященных, — очень мягко ответил Маркус. — Для меня же она ясна, как открытая книга. Мы понимаем друг друга с полуслова.

— Конечно… — Хоут озадаченно приподнял бровь. — Тогда вам, без сомнения, понятен и ее горячий интерес к лартморовской коллекции. Честно скажу, для меня это было неожиданностью…

Был ли Герберт и в самом деле совершенно безобиден или совсем наоборот — Маркус испытывал почти непреодолимое желание сбросить его с балкона. Впрочем, в этом не было никакого смысла… Герберт Хоут всего-навсего произнес вслух то, о чем думали сейчас все, кто знал о визите Ифигинии в скульптурную галерею.

Маркус повернулся на каблуках и молча удалился. Ему не надо было объяснять, где искать Ифигинию.

Все мужчины высшего света прекрасно знали, что собой представляет коллекция эротической скульптуры лорда Лартмора.

Глава 6

— А вот эта называется «Экстаз». Обратите внимание на смело очерченные формы женского тела, моя дорогая миссис Брайт. — Лорд Лартмор любовно скользнул костлявой рукой по гигантской груди мраморной женщины. — Только великие мастера античности способны творить с такой безудержной мощью. — Он ущипнул мраморный сосок статуи. — Как жаль, что наши с вами современники давно потеряли эту энергию!

Ифигиния судорожно сглотнула и уставилась на статую, пытаясь справиться с шоком. Она была прекрасно знакома с произведениями античной скульптуры. Но никогда еще ей не доводилось видеть ничего похожего на лартморовские статуи.

Ее смущала даже не нагота полногрудой женщины, которую столь похотливо оглаживал Лартмор, — Ифигиния видела огромное количество обнаженных античных скульптур. Ее лишила дара речи странная поза статуи.

Мраморная женщина сидела верхом на обнаженных чреслах полулежащего мужчины. Ее широко раскинутые бедра бесстыдно демонстрировали ложбинку между ягодицами. Изогнутая спина, запрокинутая назад голова, закрытые глаза и широко разинутый рот женщины могли означать лишь одно — полный экстаз. Ее партнер, по-видимому, испытывал то же самое — так высоко вздымались его каменные бедра. Скульптор сделал все, чтобы подчеркнуть, насколько глубоко вонзил он свое мраморное копье в лоно подруги.

— Весьма необычно, — слабо выдохнула Ифигиния, надеясь лишь на то, что тусклый свет лампы скроет ее пылающие щеки.

— И как возбуждает страстные чувства, не правда ли? — Слабым жестом Лартмор обвел призрачно освещенную комнату. Глаза его сверкали. — Вы сами можете судить, сколько уникальных и необычайных образцов хранится в моей коллекции. Я стремлюсь, чтобы каждый мой экспонат был окрашен подлинно языческой чувственностью.

Ифигиния подумала о том, стоит ли прямо заявить ему, что ни одна из его статуй не является образцом подлинной классики. Решила не торопиться и еще раз объективно взглянуть на ближайшие несколько скульптур.

Это было не просто. Слабый свет лампы лишь подчеркивал основной признак, по которому были собраны изваяния в коллекции. Все статуи изображали мужчин и женщин, сплетенных в самых интимных и откровенных позах.

…Вот полная женщина стоит, опираясь на колени и локти, пышные ягодицы ее высоко подняты вверх. Склонившийся сзади мужчина с силой вонзается в нее, стиснув руками ее бедра.

— «Необузданная страсть», — прошептал Лартмор. — Одна из моих любимиц.

— Не сомневаюсь. — Ифигиния не смогла найти другого ответа.

— А вот эта, рядом с нею, — «Вкус восторга»…

Ифигиния увидела женщину, сидящую на скале. Мужчина скорчился между ее широко разведенными ногами, лицо его утонуло в полных мраморных бедрах.