Жак взглянул на нее, серые глаза стали темнее тучи. «Вот что я тебе скажу: сначала я разберусь с твоим ублюдком кузеном».

Он сложил письмо и спрятал его в карман.

— Нет! Просто передай это письмо Гранту.

— У меня еще есть незавершенные дела с полковником Кулом. Ты что, забыла?

Она собиралась сказать ему о той опасности, которая угрожала ей и Гарри, о посягательствах на их жизнь, которые учинил Себастьян Кул, обо всех сомнениях, из-за которых она винила самого Жака. Но это был неподходящий момент. Не сейчас, когда он стоял вот так, и в глазах его светилось одно слово: «убийство». Не тогда, когда он собирался добавить еще одну личную вендетту к первой.

Но как только первые мысли промелькнули у нее в голове, Жак словно прочел их на ее лице, и его собственное лицо переменилось. Он прошипел в ярости:

— Погоня в тумане — было делом рук Кула. Мальчик в стойле с Юпитером в Эпсоме — тоже его рук дело. А я был настолько одержим! Я позволил всему этому случиться.

София вздрогнула:

— Ему конец. Он на фронте, теперь я знаю о нем все.

— Где ты остановилась?

— В отеле «Д'Англетер».

— Это небезопасно, забирай сына и уезжай.

Она встала и подошла к нему.

— Любовь моя, мой дорогой, — она нежно обняла его. — Ты приехал сюда прямо из Хастингса?

Он крепко обнял ее и произнес сдержанно:

— Да. Я нутром чувствовал, что собирался сделать Бонапарт, и хотел предложить свои услуги местной разведке. — Он убрал пряди волос с ее лба. — Так, чтобы я мог находиться рядом с тобой и с ним. Я потребовал встречи с Грантом. Он был шпионом Веллингтона в 1812 году, прежде чем французская армия избавилась от него. Ему удалось скрыться, и он присоединился к герцогу в прошлом году.

— Когда ты увидишь его снова?

— Сегодня вечером. Я знаю, что он скажет мне — он хочет, чтобы я выяснил, куда направилось правое крыло Бонапарта.

София подошла к нему.

— Отдай ему это письмо. Скажи ему, что Делия Гоулдинг готова дать показания под присягой, что нашла его в бумагах Себастьяна Кула. Оставь это Гранту. Следуй его указаниям и снова стань стрелком. А не… — она не могла выговорить слова «убийцей».

Жак ничего не ответил, только еще крепче обнял ее.

Она воскликнула:

— Выполни свой долг, если ты должен, и возвращайся ко мне домой. Достаточно и того, что ты уже принимаешь участие в этом сражении. Умоляю тебя не продолжать.

Он обнял ее за плечи и заглянул ей в лицо:

— Как Аристид?

— Хорошо. Скучает по тебе. Вспоминает часто.

— Скажи ему, когда все это кончится, мы будем вместе до конца наших дней! — он пристально посмотрел ей в глаза. — Я все что угодно тебе пообещаю, ради его благополучия.

— Пообещай мне, не езди за ними! — ее пальцы впились в его жакет.

Жак взял ее за руки, положил их на свою грудь:

— Слишком поздно. — Он увидел смятение на ее лице и проговорил: — Есть два человека, которым я обязан отомстить. Это дело чести, любовь моя. Кого из них ты бы хотела, чтобы я отпустил?

Она тихо сказала:

— Ты знаешь, кого. Твоя солдатская честь должна тебе подсказать.

— Я люблю тебя, — прошептал он и стал страстно целовать ее, пока она не обмякла в его объятиях. — До конца своих дней…

Затем он простился с ней, распахнул дверь и вышел.

Глава 30

Долгие часы солдаты собирались на улицах, чтобы рассредоточиться по основным точкам вокруг города, пока охотничьи рожки и трубы продолжали пронзительно трубить, а гонцы и камердинеры — съезжаться по приказам своих офицеров. Хозяева домов зажигали свет в своих окнах, чтобы поглазеть на проносящиеся мимо потоки телег и людей.

Войска вновь собирались с силами, запасаясь пайками из хлеба с говядиной на три дня, потом им был отдан приказ расположиться прямо там, где они остановились. Солдаты легли и спали — те, кто мог спать на острых камнях. В половину третьего, пока Веллингтон почивал в своих покоях, войска стали выбираться из города в направлении позиционных расположений. Среди них были Девяносто пятый полк в их темно-зеленой форме с черными значками и датско-бельгийские полки, которые собрались, чтобы защищать свои дома. Семьдесят девятый и девяносто второй шотландские полки подплывали к порту де Намур по призывному плачу труб. Началась концентрация.

Жак уехал незадолго до их появления и воспользовался тем же прямым маршрутом, так как штаб принца Оранского находился в Генаппе, потом он отправился на восток по направлению к Лини, чтобы отрапортовать Хардинду и Блюхеру.

После стольких дней, проведенных в седле, Жак отлично знал все пригороды, почти так же как и герцог, который колесил по ним неделями. Он прокладывал свой путь по краю земель, по знакомым формам и запахам местных фермерских жилищ, по перемежающемуся свету луны и своей вере в Мезрура. Большой жеребец сильно измотался, но ни разу не подвел Жака. Он был превосходным ночным странником, бесшумно ступая по посевам ржи и пшеницы, не оставляя следов, летя по прохладным лесам, каждая его частичка чутко реагировала на малейшие шумы вокруг. Он знал каждую букашку. Он вытягивал свои прекрасные длинные ноги и словно ветер рвался вперед, когда уже не оставалось преград и можно было мчаться галопом.

Прорываясь сквозь темноту, Жак не мог догадаться, насколько далеко французы загнали пруссаков. Он напряженно прислушивался к шуму на передовой и крикам на пикетном посту. Внезапно он увидел лагерь, разбитый посреди поля. Сигнал тревоги и молниеносное волнение прокатились по рядам, заставив солдат вскочить и схватить свои винтовки. Они направили их на него, в то время как Жак был безоружен. На этот раз он притворился фермерским работником. Да и в любом случае, это было бы бесполезно: силы намного превышали его собственные — один против тысячи.


Когда Себастьян проснулся, он стал смотреть на луну, обрамленную легкой пеленой. Она составляла уже более половины, яркая, безмолвная, словно глаз, который смотрит на тебя из дальнего угла. Все перемешалось с тем сном, который он только что видел, и ему нужно было время, чтобы перестроить образы, вновь возвращаясь в реальность. Ему снилось, что он находился в одном конце длинного коридора, а София Гамильтон и Делия Гоулдинг — в другом. Они уходили от него, оглядываясь через плечо. У обеих был заговорщицкий вид, словно их объединяло какое-то общее дело.

Опершись на локоть он прислушался. Лагерь был безмолвен — эскадрон спал. Приложив немного усилий, Себастьян мог бы командовать каким-нибудь отрядом, но он притворился, что имеет определенные привилегии, служа непосредственно с принцем Уэльским, и был готов на любые посты, которые бы ему предложили. В окружении меньшего количества людей он чувствовал себя значительно свободнее и спокойнее. Он был информирован лучше, чем они, зная как скоро должен поступить сигнал. Как скоро им придется стряхнуть усталость и снова тронуться в путь. Они находились в резерве, но Веллингтон скоро призовет их.

Мысленно Кул снова вернулся к своему видению, и холодок от сна проскользнул в его сознание. Он слишком многое рассказал Делии в свой первый приезд в Брайтон и тем самым несомненно усугубил ситуацию, тем более познакомив ее с Софией Гамильтон и попросив украсть для него бумаги. Он свалял дурака с обеими женщинами. И сейчас, вернувшись к своей постоянной службе, Себастьян оказался дезориентированным; конечно, ему следовало встревожиться поведением Делии на балу, но на предупреждения ушли бы часы. Он не мог позволить женщинам сблизиться. Ему необходимо было понять, как много Делия уже успела рассказать. Он должен с ней связаться.

Жак шел по проселочной дороге, за плечом у него болталась только что пойманная курица. Она пыталась протестовать, когда он ловил ее на темной стороне фермерского двора, но Жак быстро сунул ее в мешок, а когда уже был на безопасном расстоянии, достал ее из мешка, перевязал веревкой лапки и перекинул через плечо. Теперь ее крылья комично обвисли, а теплые перья приятно грели его голую шею.

Когда он добрался до Сомбреффа, где еще сутки назад расположился Блюхер, он отправился с донесением к Хардингу. Тот выслушал все его сообщения и велел ему отдыхать до тех пор, пока не проснется генерал. Вместо этого Жак оставил Мезруру заботливо приготовленные запасы еды, узнал у друга, который присматривал за лошадьми, пароль пруссаков и незаметно проскользнул во двор.

Он пересек Линь Брук, где деревья густо росли по обоим берегам, потом прошел мимо фермерских угодий и заметил, что уже забрезжил рассвет и легкая дымка появилась над горизонтом. Люди собирались с силами, чтобы возобновить свои каждодневные работы на полях. Жак остановился поговорить с людьми и спросить заодно, сколько французы могли бы заплатить им за провизию. Все развеселились оттого, что он предлагает им за деньги такие скудные запасы, и подумали, что он не только беден, но и глуп. Но, разговаривая с ним, они обратили внимание, какие у него крепкие руки, и решили больше не подшучивать над ним.

Как раз когда солнце было уже готово взойти, Жак счел, что пора возвращаться в Сомбрефф. Он стоял на развилке у дороги, разговаривая с краснощеким человеком, который только что рассказал ему, какие войска расположились в лесу по левую сторону. Там и сям Жак видел проблески сигнальных костров, извещавших о завтраке. Он вспомнил, как это было: французские воины перед сражением должны подкрепиться. Только нынешние настолько не похожи на тех, которые были два года назад. Он обернулся, чтобы рассмотреть окрестности, и увидел впереди деревню.

— Есть какой-нибудь смысл идти туда?

Краснощекий человек ухмыльнулся и переспросил:

— Во Флеурус? Там скоро будет Бонапарт.

Сердце Жака ушло в пятки, он пристально смотрел на линии крыш и деревьев, пока его глаза не наполнились слезами. Когда он снова мог управлять своим дыханием, он произнес: