— Тебя нужно увезти отсюда, — пытаясь приподнять Дермотта, проворчал Девон.

Прикосновение его рук помогло Дермотту сосредоточиться.

— Дело еще не кончено! — яростно просипел он, отчаянно моргая, чтобы прояснилось в глазах. — Дай мне руку. — Он скрипнул зубами. — А потом отойди. — Собрав последние силы, он с помощью Девона с трудом поднялся на ноги; из ран обильно лилась кровь. Несколько секунд он стоял, покачиваясь из стороны в сторону, затем сверхчеловеческим усилием широко расставил ноги и выпрямился.

Когда Дермотт встал на ноги, лицо Лонсдейла перекосило от ужаса. Его пистолет был пуст, а у Батерста оставалось еще две пули. Охваченный страхом, он упал на колени и, протянув руки к Дермотту, взмолился:

— Не убивай меня, Батерст… прошу тебя, умоляю… будь милосерден! Клянусь — мой пистолет выстрелил случайно! Бог свидетель — я сделал это непреднамеренно!

Сначала было неясно, услышал ли его Дермотт и в состояний ли он вообще хоть что-то понимать, но тут граф очень медленно повернул голову к Девону.

— Дайте ему пистолет! — еле слышно приказал он:

— Не надо, Рам! — крикнул Девон, ужасаясь потоку крови, что струилась из ран Дермотта. — Не давай ему шанса. Застрели его!

— Быстрее! — прошептал Дермотт, огромным усилием воли удерживая сознание.

На поле воцарилась гробовая тишина.

Подбежав к секунданту Лонсдейла, Девон вырвал у него пистолет, бросился к маркизу и, выругавшись, подал ему оружие.

Снова превратившись в хищника, Лонсдейл проворно вскочил на ноги, вскинул пистолет, прицелился и нажал на курок.

Два выстрела слились в один, оба противника одновременно упали на землю.

К Дермотту тотчас же устремились его секунданты.

Опустившись на колени, доктор быстро проверил пульс и твердым голосом отдал необходимые распоряжения. Когда Дермотта понесли к экипажу, он открыл глаза.

— Что с Лонсдейлом? — прохрипел он.

— Пуля вошла прямо в сердце. Думаю, такой быстрой смерти он не заслужил, — ворчливо ответил Девон.

— Пошлите Молли записку, — чуть слышно прошептал Дермотт. — Сообщите ей, что все в порядке.

В «Приюте ягненка», куда отвезли Дермотта, гостиничный номер на время превратился в операционную. Доктор пытался быстро обработать раны графа — нужно успеть, пока Дермотт не истек кровью. Пуля, вошедшая в спину, засорила рану обрывками ткани — их надо удалить, пока они не причинили вреда. Пулю же, вошедшую в ребра, обнаружить никак не удавалось. Время шло, но пока — ничего обнадеживающего.

Обливаясь слезами, Шелби написал Молли записку, что граф убил Лонсдейла, а сам якобы остался невредим. Шелби знал, кому предназначена записка, и если бы осмелился, то обязательно послал бы за мисс Лесли, чтобы она успела увидеться с Батерстом, пока тот еще жив. Но Шелби, абсолютно преданный своему хозяину, мог лишь точно выполнить его приказание — пусть даже оно окажется последним.

Когда записка была отправлена по назначению, Шелби вернулся в номер, где лежал Дермотт.

Он остановился на пороге, потрясенный увиденным. Гостиничный номер превратился в мясницкую: кровь лужами собиралась на полу, стекая с обеденного стола, на котором на животе лежал неподвижный, весь искромсанный Дермотт. Шелби не мог себе представить, как после такой потери крови можно вообще выжить. «Не послать ли за другим хирургом?» — подумал секретарь. Но есть ли в этом смысл, если Батерст может умереть прежде, чем новый доктор успеет приехать?

Впрочем, напомнил себе Шелби, Дермотт специально выбрал доктора Мактейверта, и если граф ему доверяет, быть посему.

Стараясь не наступать на лужи крови, он робко вошел в комнату.


Сильное сердце Дермотта каким-то чудом все же продолжало биться, пока наконец хирург со словами благодарственной молитвы не вытащил из раны последние куски металла и ткани. Сломанные ребра представляли собой куда большую проблему, учитывая, что пулю так и не удалось найти, хирург не осмеливался углубляться в грудную клетку, опасаясь задеть сердце. Куда бы ни угодил этот кусок металла, ему предстояло там и оставаться. И дай Бог, чтобы не началось нагноение: огнестрельные раны весьма подвержены инфекции.

— Следует ли вызвать кого-то к раненому? — спросил Мактейверт, когда раны Дермотта были перевязаны, а сам он уложен на кровать.

— Только его мать, но она нездорова, — ответил Шелби. — Скажите, выживет ли лорд Батерст?

Хирург не отвечал долго, и Шелби успел пожалеть о своем вопросе.

— Для обычного человека подобные раны смертельны. Тем не менее граф все еще жив, я вначале полагал, что он не протянет так долго. — Доктор окинул взглядом кучку друзей Дермотта — здесь были все, кроме Девона, которого отправили в Лондон связаться с адвокатами Дермотта на случай его смерти. — Я останусь с ним столько, сколько вы пожелаете, — добавил доктор Мактейверт, — но перевозить его нельзя.

— Мы все здесь останемся, — заявил Шелби. — Чарлз, позаботьтесь о том, чтобы доктору предоставили комнату и обед. Я останусь с графом. И большое спасибо вам, сэр, за ваше необыкновенное мастерство. Граф всегда считал вас одним из лучших лондонских докторов — не самым модным, но самым компетентным, и вот сегодня вы, доктор, блестяще оправдали эту репутацию.

— Прежде чем принимать благодарность, Шелби, я все же несколько дней подожду, — ответил ему рослый светловолосый Мактейверт. — Нам еще предстоит пройти немалый путь. Как только я вымоюсь, я сразу же вернусь к Батерсту.

— Очень хорошо, сэр. А если вам надо сообщить что-либо в Лондон, передайте с Чарлзом.

Как только доктор ушел, Шелби начал сочинять для матери графа осторожное письмо.


Из Грин-Эбби Изабелла сразу же направилась к Молли, и с момента ее появления на Гросвенор-плейс обе женщины, не покидая Голубого салона, напряженно ждали новостей.

— Если он обещал прислать записку, то обязательно пришлет, — уже в который раз говорила Молли.

— Если его не убьют.

— Пожалуйста, дорогая, не надо думать о худшем, — попыталась успокоить ее Молли. — Дермотт — искусный стрелок. На дуэли он уже не впервые, и тут никто не может с ним соперничать.

Подобные разговоры время от времени повторялись, поскольку беспокойство Изабеллы нарастало, несмотря на все попытки Молли ее успокоить. Шли минуты, часы, а никаких известий от Дермотта по-прежнему не поступало. Молли и сама начала волноваться, хотя старалась всячески скрывать свои чувства от Изабеллы, которая и без того уже побледнела от страха.

— А если мне поехать в Батерст-Хаус и там все выяснить? — предложила Изабелла, когда часы пробили десять.

— Пока рано. Они могли еще не вернуться в город. Хотя если после двенадцати мы не получим никаких известий, я пошлю слугу.

— Я не смогла его остановить, Молли, — с отчаянием прошептала Изабелла. — Хотела бы я знать, почему мужчины делают такие глупости? Моя репутация не стоит его жизни.

— Кто знает, почему они это делают? Лично я никогда не понимала их странные представления о чести, — со вздохом сказала Молли. — Давайте все же попытаемся что-то поесть. У вас ведь со вчерашнего дня маковой росинки во рту не было.

— Я не могу ничего есть, — поморщилась Изабелла.

— Выпейте хотя бы чашку чаю. Мне нужна компания, так что сделайте мне одолжение. — Молли редко разговаривала с Изабеллой столь категорично. Есть ей самой тоже не хотелось, она пыталась хотя бы на какое-то время отвлечь Изабеллу от ее тревог.

Записка Шелби застала их как раз за завтраком. Быстро пробежав ее глазами, Молли со счастливой улыбкой передала записку Изабелле.

— Ну вот, мы зря волновались. Дермотт, как всегда, оказался на высоте.

Выхватив листок бумаги из рук Молли, Изабелла, прочитав текст, облегченно вздохнула и откинулась в кресле с ощущением, что жить все-таки стоит.

— Слава Богу, — тихо сказала она. — Слава, слава, слава Богу…


Первые слухи достигли Сити еще днем, но до Гросвенор-плейс дошли только вечером — через Джо. О ранении Батерста он узнал от своего брата, который, в свою очередь, услышал дурную весть от камердинера Девона.

Когда Джо рассказал все Молли, они задумались, сообщать ли столь дурную новость Изабелле. Очевидно, граф не хотел, чтобы она узнала о его состоянии. Вот они и колебались.

— Насколько серьезно он ранен? — спросила Молли: — Это имеет большое значение.

— Говорят, что он вряд ли выживет, — понуро склонив голову, сказал Джо.

Молли, которая за свою жизнь видела столько горя, что считала себя уже невосприимчивой к нему, побелела как мел.

— О Господи! — прошептала она. Но спустя всего несколько секунд она с вызовом посмотрела на Джо. — Невероятно! Этому должно быть какое-то объяснение. Дермотта невозможно ранить — он лучший стрелок Англии.

— Лонсдейл выстрелил раньше времени.

— Подлый негодяй! Надеюсь, он умер медленной, мучительной смертью. — В ее голосе не было жалости.

— Боюсь, что нет, но сейчас он наверняка горит в аду.

— Несомненно, он заслужил такую судьбу! Пусть Лонсдейл сгорит в аду тысячу раз! — сказала она как заклинание.

— Почему это Лонсдейл должен сгореть в аду? — спросила появившаяся в комнате Изабелла. — Все по тем же причинам? — Однако выражение лица Молли ее испугало. Для Дермотта смерть Лонсдейла — полный триумф. Так почему же они так расстроены? Почему так мрачны? — Что происходит? — спросила Изабелла, чувствуя, как к глазам подступают слезы. — Ну, говорите же! — повернувшись к Джо, с бешенством выкрикнула она.

Джо вопросительно посмотрел на Молли, и Изабелла почувствовала, как земля уходит у нее из-под ног.

— До Джо дошли слухи, что Дермотт ранен, — стараясь говорить спокойно, пояснила Молли. — Только не надо делать поспешных выводов. Не все слухи — правда; как вам известно, в большинстве своем это ложь.

— Но ведь вы бледны как мел, а Джо боится на меня взглянуть. Теперь я уверена — с ним плохо. Очень плохо. — Изабелла дрожала, переводя взгляд с одного собеседника на другого, пытаясь прочитать их мысли. — Я хочу знать, где он, — прошептала она сдавленным от ужаса голосом, — и не говорите мне, что вы этого не знаете.