— Приезжайте поскорее. Одна, чтобы мы могли поговорить.

Принц Уэльский со всеми, кто привык кутить вместе с ним в Карлтон-Хаус, уже переехал на праздники в Брайтон и настоятельно приглашал Эдуарда и Жюли нанести ему визит.

Увидев роскошные апартаменты его загородной резиденции, Эдуард почувствовал, как в нем проснулась былая зависть. Строя свой дом в Бедфорд-Бэйзин, он постарался превзойти брата в роскоши и изысканности вкуса, но теперь ему показалось, что Георг опять обогнал его.

Брат оказывал Жюли заметное внимание, искал сочувствия, когда жаловался ей и Эдуарду на жестокое к нему отношение со стороны Марии, и умолял обоих вступиться за него перед бывшей любовницей.

Как они и ожидали, другой брат Эдуарда, герцог Йоркский, тоже гостил здесь в загородной резиденции, но без герцогини Фредерики (Мария успела сообщить Жюли и Эдуарду, что супруги расстались). Лишь одна гостья вызывала симпатию у обоих — трехлетняя принцесса Шарлотта, энергичная, непосредственная, донельзя избалованная всеми, включая бабушку и теток.

Когда пришла новость, что миссис Джордан 19 декабря произвела на свет девочку, Георг предложил устроить торжество, которое для него закончилось слезами и жалобными причитаниями о том, как он завидует братьям Уильяму и Эдуарду, которым повезло с любящими женщинами.

В Брайтоне они пробыли не долго — им нужно было решать вопрос с домом, который они довольно легко подыскали себе в районе Найтсбридж. Пока дом приводили в порядок и обустраивали для жилья, любовники, не теряя времени, нанесли визит в Буши, где жил Уильям с семьей.

Экипаж подкатил к крыльцу дома. Дверь открылась, и навстречу Эдуарду и Жюли выбежали двое ребятишек, мальчик и девочка, а за ними, держа за руку малыша лет двух, не спеша вышел сам Уильям. Жюли даже затаила дыхание — именно такой представляла она себе семейную жизнь.

Потом Эдуард представил ее брату, а тот познакомил их с детьми, Георгом и Софией, которые немедленно повздорили, кто возьмет за руку Жюли, в то время как самый маленький братик, Генри, смущенно прятался за папиной спиной.

Жюли понравился Уильям. Он был не так красив, как Эдуард или другие его братья, зато излучал счастье и довольство.

— Пожалуйста, проходите в дом. Я запретил миссис Джордан выходить на свежий воздух, пока не поправится, но она сгорает от нетерпения познакомиться с вами и показать нашу младшенькую.

Дороти Джордан стояла посреди комнаты и, когда джентльмены вошли, опустилась в глубоком реверансе перед Эдуардом. Тот поспешно помог ей подняться и проводил к дивану.

— Мэм, по-моему, вам еще рано ходить…

— Что вы, сэр… Через две недели я должна вернуться на сцену. Поэтому чем раньше начну ходить, тем лучше.

Эдуард боялся найти в Дороти Джордан еще одну Дюлек, но его опасения не подтвердились — перед ним стояла не легкомысленная свистушка, а приятная полненькая женщина, настоящая мать и душа семейства. И голос у нее оказался приятный, с теплыми интонациями. Одним словом, Уильяму, судя по всему, повезло.

Дети носились по комнате, и родители не одергивали их. Уильям, позвонив в колокольчик, попросил, чтобы принесли младенца, и Жюли впервые испытала страх, представив, что ей придется увидеть, а может быть, и подержать в руках новорожденную. Однако она все же нашла в себе силы взять на руки крошечное создание, в то время как гордые и счастливые родители смотрели на нее и на Эдуарда, который уже вовсю играл с детьми.

Удивленно наблюдая за ним, Уильям заметил:

— Эдуард, тебе самому пора обзавестись семьей.

Эдуард, оторвавшись от детской забавы, ответил брату прямым взглядом:

— У нас с мадам нет желания заводить детей.


При следующей встрече Жюли и Мария поспешили воспользоваться возможностью выговориться и облегчить душу.

— Милая миссис Фитцхерберт, ну почему… почему он отказывается?! Я не понимаю! Вы не представляете, как тяжело у меня на сердце всякий раз, когда я вижу или держу на руках чужого ребенка!..

— Я могу это представить.

Мария произнесла эти слова с таким спокойствием и уверенностью, что Жюли посмотрела на нее с нескрываемым изумлением:

— Вы… тоже?

Мария кивнула:

— Да. Но в моем случае это была необходимость. Тогда я сама охотно согласилась. Никто из моих детей не мог бы претендовать на трон, даже если бы Георг, их отец, когда-нибудь стал королем… И поэтому… поэтому… я обещала, что расстанусь с любым ребенком, который у меня родится.

Голос ее дрогнул, слезы полились по щекам. Но женщина быстро справилась с чувствами:

— Но у вас все по-другому. Эдуард далек от линии престолонаследования, и вам нечего бояться… особенно теперь, когда принцесса Шарлотта стала прямой наследницей трона. Впрочем, Уильяма никогда не заботила эта проблема…

— Но они с Эдуардом совсем не похожи. Разве нет? Уильям всегда весел и беспечен, и ему все равно, что говорят о нем в обществе. А Эдуард страшно гордый и очень заботится о своем достоинстве.

— Да, только гордость и достоинство порой вредят ему. Впрочем, вы любите его и таким, дорогая Жюли. Разве нет?


К марту Жюли и Эдуард вполне обжились в новом доме на Найтсбридж. И весьма своевременно, поскольку предстояло устроить грандиозный торжественный прием по поводу столь долгожданного вступления Эдуарда в герцогские права. Теперь он стал герцогом Кентским и Стрэтхернским, а также графом Дублинским с годовым содержанием от государственной казны в двенадцать тысяч фунтов стерлингов.

Вместе с Жюли он принимал высоких гостей — братьев и всех, кто считался сливками английской аристократии. Всем было интересно посмотреть на нового герцога, покинувшего страну почти мальчиком и вернувшегося взрослым мужчиной в возрасте тридцати одного года. Им было также интересно посмотреть на мадам де Сен-Лоран — ведь, по слухам, они жили в браке, хотя и не признанном законом о бракосочетаниях членов королевской семьи. И все, едва успев познакомиться с Жюли, сразу чувствовали симпатию к этой веселой, доброжелательной и мудрой француженке, столь не похожей на своего сурового герцога.

А между тем Эдуард считал, что у него имеются основания быть суровым. Почему он столько лет прождал своего герцогства, тогда как герцог Йоркский имел свое в двадцать один год, герцог Кларенский — в двадцать три, герцог Кумберлендский — в двадцать восемь, а его самый младший брат Август, несмотря на возраст, получил герцогство в Кембридже сейчас, одновременно с ним? Где же справедливость? Его также волновал вопрос утраченного снаряжения, погибшего в море или захваченного французами. Ведь его стоимость была тысяч десять фунтов стерлингов. И поскольку имущество утрачено на государственной службе, то государство обязано возместить ему материальный ущерб. И с какой стати Уильям получает из казны дополнительные регулярные выплаты на содержание апартаментов? А между тем его долги в Гибралтаре, которые уже давно надо выплатить с процентами, в конечном счете оказались непогашенными, несмотря на обещание отца.

Поразмыслив, Эдуард решил, что часть его годового содержания должна пойти на ликвидацию гибралтарских долгов.

Вскоре, к своему радостному удивлению, он узнал, что жители Галифакса собрали пятьсот гиней и приобрели на эти деньги бриллиантовую звезду — в знак признания его личных заслуг перед Новой Шотландией. А организовал сбор пожертвований не кто иной, как сэр Джон Уэнтворт.

— И что такого я сделал в Новой Шотландии? — добродушно-недовольно ворчал он, обращаясь к Жюли.

— Ах, Эдуард… Ты укрепил город, защитив его тем самым от нападения врагов… Ты обеспечил работой тех, у кого ее не было… Ты сделал Галифакс местом, по-настоящему пригодным для жизни… Ты, так или иначе, сплотил его жителей, и… они полюбили тебя.

— Мадам, не заставляйте меня краснеть. Сэр Джон ни за что бы не затеял такое хлопотное дело без причины. И эта скрытая причина, вне всякого сомнения, продиктована ему леди Фрэнсис. Вот подожди, еще немного, и все выплывет на поверхность.

Впечатляющая церемония прошла в Кенсингтонском дворце, где юный Чарлз Уэнтворт, старший сын Фрэнсис, вручил бриллиантовую звезду его королевскому высочеству, после чего король, находясь под огромным впечатлением от происходящего, даровал молодому человеку должность советника его величества в Новой Шотландии.

Уже дома в Найтсбридже Эдуард не преминул со смехом напомнить Жюли:

— Теперь видишь? Я же говорил — Уэнтворты ничего даром не предпринимают!

Впрочем, в этих словах было излишнее кокетство, так как сам Эдуард тоже продвинулся по службе. Теперь он был назначен главнокомандующим британских военных сил в Северной Америке.


Не принимая во внимание расходы, Эдуард заказал себе новое обмундирование и снаряжение, приличествующее его новой должности, которое на этот раз обошлось ему в одиннадцать тысяч фунтов стерлингов и включало в себя в том числе пять тысяч томов книг.

Лишь в последнюю минуту они с Жюли вдруг вспомнили, что Эдуард так и не съездил на лечение в Бат. Они поспешили поскорее исправить эту оплошность, так как армейские доктора должны были потребовать от Эдуарда медицинского свидетельства о прохождении лечения.

Другой сюрприз ждал их, когда они заехали попрощаться к миссис Фитцхерберт. Она тоже была занята пакованием вещей и, судя по слою пыли на мебели, отсутствовала в Лондоне долгое время.

Мария попросила извинить ее за беспорядок и за то, что может предложить им лишь чашку чая, после чего ненадолго задумалась и нерешительно сообщила:

— Возможно, вы сочтете меня… полной дурой, но я… кажется, решила вернуться к Георгу.

— Черт бы вас побрал! — не сдержался Эдуард. — Это после всех его безобразных проделок… после бесчисленных оскорблений!..

— Знаю… знаю… Только…

— Так вы возвращаетесь к нему прямо сейчас? То есть едете в Брайтон?