«Интимный пансион… три грации… особое обслуживание».

Северина почувствовала во рту странный, роковой привкус знакомого и одновременно нового наркотика. Ее охватил постыдный и в то же время благотворный жар. Она подсчитала, что отпуск Пьера приближается к концу, и испытала чувство жалости — не к себе, а к нему.

Как все же Марсель узнал о возвращении Дневной Красавицы? Он так никогда и не сказал ей этого, но стоило Северине прийти на улицу Вирен и пробыть там всего час, как она услышала его голос. У нее закружилась голова. В общем-то она предполагала увидеть Марселя, но то, что он пришел так быстро, убедило ее в упорстве этого человека и в его информированности. У нее не было времени подумать об этом подольше. В дверь яростно заколотили. На пороге стоял Марсель, бледный, дрожащий от накопившегося за многие дни гнева.

— Ты, значит, одна, — произнес он почти беззвучно. — Ну ладно! А то я даже предпочел бы, чтобы с тобой был еще и мужчина.

Северина непроизвольно, сама того не заметив, отступила к самой стене.

— Мне пришлось уехать, — прошептала она, — я тебе объясню.

Марсель ухмыльнулся всей своей золотой челюстью.

— Объясню! Погоди, сейчас я буду тебе кое-что объяснять.

Он снял опоясывающий его узкие бедра ремень, закрыл дверь на ключ. Северина следила за его движениями тупым, непонимающим взглядом. Но тут ремень взметнулся в неистовой руке, со свистом рассек воздух.

Откуда только в Северине взялась ловкость и сила, чтобы увернуться от удара и схватить ремень? Из каких запасов извлекла она ту дикую энергию, чтобы укротить Марселя в тот момент?

— Не шевелись, — произнесла она, — а то ты меня больше никогда не увидишь.

А потом они долго стояли друг против друга, разделенные пространством комнаты. Тишину заполняло их прерывистое дыхание. Постепенно они успокоились, и так же постепенно рассеялся жуткий образ, который заставил Северину сконцентрировать всю свою энергию: гнусная рана поперек лица Марселя и смотрящий на нее Пьер. Вместе с этим образом исчезла и ее сила. Но Северина больше в ней не нуждалась. Марсель, опустив голову, произнес:

— Ты не похожа на других женщин. Что бы Ипполит ни говорил…

Он поднял глаза, услышав приглушенный стук. Это Северина упала на пол. Он бросился к ней, отнес ее на кровать. В полубессознательном состоянии она подняла руки, чтобы защититься.

— Не бойся, не бойся, дружочек, — повторял Марсель невнятно…

В тот день он не прикоснулся к ней. Его лицо падшего ангела выражало чувство более глубокое, чем желание.

На следующий день он постарался взять себя в руки и вошел к Северине со своей обычной ухмылкой. Но когда он обнял ее, то по какому-то едва заметному напряжению его мышц она почувствовала, что он боится сделать ей больно и старается доставить удовольствие. Но именно поэтому на этот раз она получила его меньше. И оно непрерывно уменьшалось, по мере того как…


Незадолго до побега Дневной Красавицы Марсель предложил ей в один из ближайших вечеров куда-нибудь сходить. Она, естественно, категорически отказалась. Поскольку тогда он еще дорожил своим престижем, то лишь пожал плечами и больше к этой теме не возвращался. Теперь же он стал вновь настойчиво повторять свое предложение. Ему хотелось, чтобы между ним и этой его любовницей, в которой он смутно различал нечто непривычное и чуждое ему, возникли более утонченные узы, чем повседневные встречи в публичном доме.

Северина же со своей стороны подчинялась фатальному стремлению к примитивным, лишенным духовности наслаждениям, которые, притупляясь, заставляют человека, дабы обрести их вновь, искать все новые и новые искусственные средства. Пытаясь укрепить свою привязанность к Марселю, она все чаще задумывалась об окутывающей жизнь молодого человека опасной тайне.

Однако ее воображение быстро исчерпало эту тему. Поэтому настойчивость Марселя, желавшего куда-нибудь сходить вместе С ней, стала восприниматься ею все более и более благосклонно. Ей думалось, что, прикоснувшись к его другой, темной жизни, она обретет вновь, пусть хотя бы на некоторое время, тот страх, который составлял глубинную основу ее сладострастия. К тому же этот вечерний выход она представляла себе с тем большей легкостью, что считала его неосуществимым. Ну разве могла она пойти куда-нибудь поздно вечером без Пьера? Однако подсознательно Северина искала такого случая, и случай представился, как он всегда представляется тем, чья скрытая сущность его поджидает. Как-то раз Пьеру в связи с операцией в провинции пришлось на целые сутки отлучиться из Парижа.


Марсель и Ипполит ждали Северину в погребке винного торговца около церкви Сен-Жермен-л’Осеруа. Они молчали, как всегда, когда находились вместе, но в тот вечер они не чувствовали той абсолютной безопасности, которая обычно питала их молчание. То, что Марсель будет с женщиной, мало волновало Ипполита. Их подружки знали свое место и не мешали мужчинам говорить между собой или мечтать. Но ему не нравилось, что этой женщиной была Дневная Красавица. Как может Марсель оказывать ей такую милость и на целый вечер приглашать ее в их компанию после того оскорбления, которое она нанесла ему, уехав без его разрешения? Он даже не сумел хорошенько ее наказать — Ипполит был уверен в этом. И он страдал, видя в поведении друга признак слабости, которая ему самому была не свойственна, и от которой у него на глазах ломались многие, в ком он любил храбрость и порядочность.

— Ну не несчастье ли, — проворчал Ипполит, — а ведь я же сам и привел его к Анаис.

Затем, поскольку непроницаемое прошлое научило его мудрости, он свернул сигарету и стал размышлять о том, что пора бы поесть, так как он уже проголодался.

Северина пришла раньше назначенного часа. Этот признак уважения немного смягчил гиганта. Понравился ему и небрежный тон, с которым Марсель сказал Дневной Красавице:

— А ты в шляпе ничего.

Однако сам молодой человек по овладевшей им в этот момент хмельной радости почувствовал, что не будь сейчас рядом Ипполита, тон этот ему бы не удался.

— Куда пойдем ужинать? — спросил тот.

Марсель назвал несколько известных ресторанов на бульварах. Северина категорически отвергла их один за другим.

— Помолчи, — приказал ей Ипполит. — Марсель, я думаю, разговаривает со мной, а не с тобой. — Потом, обращаясь к другу, добавил: — Ну, ладно, хватить трепаться. Нам предстоит серьезная работенка, идем к Мари. Там все в норме.

Когда Ипполит принимал решение, ему не требовалось, чтобы кто-либо с ним соглашался. Вот и сейчас он молча расплатился и вышел. Остальные последовали за ним, хотя Марсель глазами все же посоветовался с Севериной. Но животная бдительность Ипполита перехватила этот взгляд.

— Проходи вперед, Дневная Красавица, — приказал он.

Оставшись наедине с Марселем, он сказал тихим голосом, в котором угроза странным образом соединялась с мольбой:

— Если ты не хочешь, чтобы я вышел из себя, веди себя как мужчина… По крайней мере при мне.

Ресторан, предложенный Ипполитом, находился в самом начале улицы Монмартр. Они отправились туда пешком. Северина, словно в дурном сне, шагала между этими двумя молчаливыми мужчинами, которые вели ее неизвестно куда по опустевшим рядам Центрального рынка. Если бы Марсель был один, она не пошла бы с ним туда, но стоило ей услышать бесшумные шаги Ипполита, как воля тут же оставляла ее. Однако интерьер ресторана, куда они наконец попали, немного успокоил ее. Подобно тем, кто незнаком с тайной жизнью Парижа, Северина полагала, что коль скоро ее спутники находятся на обочине общества, то и вся их жизнь протекает в разбойничьих притонах. Между тем маленький ресторанчик оказался чистеньким и гостеприимным.

У входа — сияющая поверхность стойки. Обстановку довершила дюжина столов с расставленной на них чистой посудой.

— Вот Мари-то обрадуется, — сказал стоявший за стойкой мужчина в шерстяном джемпере, приветливо глядя на них.

В тот момент, когда он вежливо приветствовал Северину, из расположенной в глубине зала небольшой двери выкатилось окутанное запахами чеснока и пряностей некое подобие колобка в ночной кофточке и нижней юбке, которое как раз и оказалось хозяйкой ресторана.

— И не стыдно вам, бандиты! — вскричала она, пылко целуя двух друзей. — За четыре дня ни разу не заскочить к Мари!

Ее голос, ее южный говорок трогали своей теплотой, молодостью, и Северина улыбнулась, когда женщина посмотрела на нее, — настолько добрыми были ее восхитительные глаза, огромные, несмотря на заплывшее от жира и оттого слишком рано деформировавшееся лицо.

— Здравствуй, милашка, — сказала ей Мари. — Ты с кем из них?

— Подожди, я представлю, — степенно промолвил Ипполит. — Господин Морис, друг (это был мужчина за стойкой). Госпожа Морис (это была Мари).

Кивнув на Северину, он сказал:

— Госпожа Марсель.

— Так я и думала, — по-матерински сказала Мари. — Уж этот Марсель.

Она стала серьезной и доверительно спросила:

— Что будете есть, детки? Мою фаршированную капусту, разумеется? А потом?

Ипполит уставился в меню. Морис предложила аперитив.

Марсель прижал к себе Северину, которая почти нежно подалась к нему, потому что в этом зале была какая-то сильная, мужская атмосфера с оттенком чего-то запретного.

Мужчины входили, обменивались рукопожатиями с Морисом, Ипполитом, Марселем и приветствовали Северину. Некоторые из них были с женщинами. Женщины не задерживались у стойки, а шли к столику, на который им взглядом или отрывистым словом указывал спутник, и скромно присаживались. У всех мужчин, как бы сильно ни отличались они друг от друга сложением, одеждой или говором, был некий не поддающийся определению общий признак, делавший их людьми досуга. Праздность присутствовала в их жестах, словах, в манере держать голову, в проворных и одновременно ленивых взглядах. Их разговоры в основном сводились к скачкам и к каким-то делам, упоминавшимся лишь полунамеками.