Я никогда не читала мемуаров Казановы, но я могу себе представить, что там наверняка есть описание нетерпеливого ожидания часа свидания. Мысленно я сто раз проиграла все детали этой первой встречи. Ведь именно первая встреча объясняет вечные поиски Дон Жуана, Христофора Колумба и многих других!
Направляясь к дальнему концу причала, построенного еще во времена финикийцев, я торопила время. В эту южную ночь я лучилась светом, наполненным ярким фосфоресцирующим голубым блеском, способным ослепить море. Я была одной из тех тысяч женщин, сжигаемых любовным нетерпением, которые на протяжении тысячелетий бегут на свидание с любимым мужчиной под покровом луны.
Я увидела, что кто-то ждет меня, сидя на крупном валуне. Но только на расстоянии нескольких шагов, когда сидящий привстал, я узнала дядюшку Иво!
Пришел ли он для того, чтобы защитить своего внука от посягательств иностранки? Нет! Я увидела, каким блеском горят глаза этого восьмидесятилетнего старца, преисполненного гордостью за свою победу!
Стоя рядом с ним, я чуть не закричала от злости.
Дядюшка Ибо, несмотря на свой почтенный возраст, казался довольно крепким мужчиной. Все женщины деревни, молодые и старые, окружали его повышенным вниманием. Вполне возможно, что молодой гонец, подозревающий, что содержимое письма носило явно любовный характер, счел правильным отдать его старому донжуану. Ему и в голову не приходило, что речь шла о молодом Иво, которого все еще принимали за ребенка. Не исключено и то, что юный интриган специально перепутал адресата. Что мне оставалось сказать старому морскому волку, который явно собирался отправиться со мной на прогулку в море на своем баркасе?
Нет слов, он был намного приятнее, чем старый лорд Седрик, но старье мне изрядно поднадоело.
Откровенно говоря, старый ловелас вызвал у меня негодование. Да как он мог себе вообразить, что я приду в десять часов вечера полураздетая (если не считать прозрачной ткани, сквозь которую просвечивалась лунная красота моей кожи), благоухающая, как парфюмерный магазин, чтобы отправиться с ним на ловлю сардин при свете факелов?!
Рассвирепев, я плотно обмотала вокруг себя прозрачную одежду (она так походила на греческие одеяния!) и, пылая от гнева и разочарования, оставила старика Иво в недоумении одного. Я все больше удалялась от него, вызывающе стуча каблуками по гальке. Мне кажется, что бедняга так никогда и не поймет нравов этих загадочных иностранцев.
Вернувшись к себе, я бросилась на кровать и зарыдала от разочарования. Мне слышался насмешливый голос Оливера: «Ну что, миледи, не повезло? А может, просто плохо сыграно? Ха-ха!»
Больше я никогда не буду делать попыток путешествовать, не зная языка. Я уехала так же неожиданно, как и приехала.
В то время как полуразрушенный грузовичок, увозивший меня, делал свой первый вираж у подножия горы, я увидела молодого Иво, сидящего на камне с обнаженным торсом, с подвернутыми брюками. Он срезал кору с какой-то ветки, чтобы смастерить стрелу или свирель. Издали он напоминал античную статую.
Увидев меня, он привстал и, осмелев, послал мне воздушный поцелуй. Дурачок!..
Опершись на свои чемоданы, как на корму галеры, я приветливо помахала ему рукой.
Рагуза встретила меня сумерками в духе сказочного сна. Это великолепный город, необычайно красивый, освещенный каким-то золотисто-розовым светом, похожий на подлинную восточную жемчужину.
Полуденный зной заставил всех покинуть улицы. Я прогуливалась, ловя на себе заинтересованные взгляды красивых, породистых мужчин, выставляющих себя напоказ подобно манекенам.
Вечером я танцевала в «Крафка-Кафада». Я переходила из рук в руки, не имея ни минуты времени, чтобы присесть и передохнуть в перерывах между танцами.
Затем меня пригласил Марино. Чувственный жар, исходивший от всего его тела, говорил о больших сексуальных возможностях. Он был смуглым, как и все остальные, даже, по всей вероятности, более смуглым. Взгляд его был томным и глубоким, что всегда привораживало меня.
Кто знает, может, не всякому дана способность чувствовать, как внутри человека, словно в чаще дремучего леса, бьется страсть? Мне их жаль.
Танцуя с Марино, я подумала о том, чтобы отыскать в записной книжке фразу, написанную для дурачка Иво, но он наклонился над моим плечом и сказал на ломаном итальянском: «Когда синьора отправляется домой?» Я знала по-итальянски только навязчивое «Высовываться опасно», сопровождавшее меня в вагонах поездов в Италии. Но я тотчас же все поняла и без колебаний ответила: «Немедленно!»
Я вышла из кафе в сопровождении прекрасного, молчаливого Марино, идущего за мной на некотором расстоянии…
Мы узнали имена друг друга только на заре.
В этой комнате с окнами, выходящими на море, я провела три дня. Благодаря Марино я узнала несколько итальянских слов, он выучил несколько французских, но нам это было ни к чему.
Украдкой я мысленно возвращалась в Англию, готовая снова подчиниться власти Оливера. Мне было слегка грустно при мысли о том, что скоро придется навсегда распрощаться с простыми нравами и снова влезть в оболочку холодной леди.
Призраки оживают
Была ли я там, нет ли, но замок Давентри, подобно большому кораблю, продолжал свое существование.
У меня не было никакой связи с соседними домами, я никого здесь не знала, за исключением лесничего с его Робинзоном, но и это знакомство слишком быстро оборвалось. Если бы я прибыла сюда не вдовой, а с лордом Седриком, вряд ли это что-то изменило бы. Он не был общительным. Не был он и великим благодетелем. Но я наверняка не чувствовала бы себя иностранкой. Если бы я была англичанкой, то стала бы подлинной хозяйкой замка и близлежащих земель.
Как бы в плывущем дворце, ничего не понимая в его устройстве, я вела себя как богатая леди, имеющая право на обслуживание в соответствии со средствами. Я знала только салоны, прогулочные палубы и каюты первого класса. Все другие помещения оставались для меня столь же далекими и загадочными, какими они представляются путешественнику, не проникающему туда никогда.
Подлинными хозяевами замка были три старца, живущие в нем со времен матери Седрика — графини Морана.
Лорд Седрик провел много лет в Азии, не имея никакого реального дела, исключительно ради собственного удовольствия. Его пребывание в Англии было кратковременным и редким. Однако все эти годы в замке не прекращали ожидать его возвращения. Ни прислуга, ни конюшни, ни роскошь садов и оранжерей не претерпевали за время его отсутствия никаких изменений.
Мажордом Висбек был, должно быть, немного старше лорда Седрика. Этот мажордом, кстати, очень хорошо смотрелся бы на месте владельца замка. Он говорил слишком правильным литературным языком, но пользовался тем же одеколоном, курил те же сигары и пил тот же портвейн, что и хозяин.
Однажды, заблудившись в замке, я пошла не тем коридором и вышла к двери, украшенной надписью: «Частная собственность». Удивленная, я открыла дверь и оказалась в симпатичном салоне, где Висбек, выпрямив с достоинством свою спину, дремал в кресле у камина. Он издавал легкий храп, напоминающий жужжание пчел. Слева от него лежали сигары и стояла бутылка вина, справа — большой бело-рыжий спаниель, распластавшийся на ковре.
Управляющая хозяйством миссис Пули Додж со знанием дела руководила всем в замке. Хотя она и занимала более низкую ступеньку в иерархии слуг, ей в этом маленьком суверенном государстве принадлежала решающая роль. Уже один вид ее был для меня столь же неприятен, как ушиб об острый угол. Я догадывалась, что и мои нечеткие очертания тоже вызывали у нее болезненный спазм. Уважение, которое проявляла ко мне миссис Додж, всегда было приправлено тошнотворным высокомерием. Она была похожа на виселицу и вызывала неприятные ассоциации, напоминавшие мне, как я стала вдовой. Но, несмотря на отвращение, которое она мне внушала, не могло быть и речи о том, чтобы уволить ее. Это было бы равносильно тому, как если бы английский монарх захотел выдворить из страны одного из своих министров под предлогом, что ему не нравится форма его головы.
Возможно, позднее Оливеру и удалось бы при случае избавить меня от нее.
Третий старик заправлял самым прекрасным участком в доме — садом. Речь шла не только о саде, но и о парке, розарии, оранжереях. Он любовно ухаживал за ними на протяжении уже сорока лет. Это был ученый-агроном, садовник-архитектор. Я видела, как работают его помощники, сам же он появлялся редко. Рано утром он обходил свои угодья, заложив руки за спину, останавливался время от времени, чтобы внимательно осмотреть какие-то цветы или композиции. Он напоминал мне мирного доброго Боженьку, с нежностью созерцающего свое удачное творение. Его звали Пэблз.
Уважительно относясь к его труду, искусству, вкусу, я никогда не срезала ни одного цветка, не спросив предварительно его согласия. Такое отношение к его работе вызывало ответную симпатию. Однажды он пришел ко мне за разрешением на серьезные преобразования в саду.
Вот уже двадцать лет ему хотелось убрать заросли рододендронов с северной поляны. Но для таких крупных перемен нужно было разрешение лорда Седрика. Эти массивы образовали нечто вроде густой и темной стены, освещенной великолепными фонарями из красных, розовых и белых цветов. Не было никакого основания пересаживать их, если не принимать во внимание явную антипатию Пэблза к этим растениям.
Лорд Седрик никогда не позволял ему этого делать.
Когда он предстал передо мной, я тут же дала ему свое согласие. Я тоже ненавидела эти цветы.
Пэблз весь засветился. Мне показалось, что луч солнца сверкнул сквозь тучи, разогнанные сильным порывом ветра. Его красивое лицо, продубленное ветрами, приятно обрамлялось жесткой бородкой, а необычайно светлые глаза на смуглой коже казались прозрачными, словно апрельский дождь в солнечных лучах.
"Любовница авантюриста. Дневная Красавица. Сказочные облака" отзывы
Отзывы читателей о книге "Любовница авантюриста. Дневная Красавица. Сказочные облака". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Любовница авантюриста. Дневная Красавица. Сказочные облака" друзьям в соцсетях.