Отец Адама умер от сердечного приступа десять лет назад. Адам тогда не испытал никаких эмоций, потому что накурился опиума, однако он не испытывал их и сейчас. Отец всегда смотрел свысока на младшего сына, не скрывая своего неодобрения и не переставая удивляться тому, что произвел на свет такое ничтожество.

Все изменилось в тот день, когда Адам чуть не умер от передозировки наркотиков в машине «скорой помощи». В больницу примчался его старший брат и ни разу не упрекнул его. На лице брата застыли тревога и страх – но отвращения там не было. Адам всегда обожал своего старшего брата Фреда. Учитывая десять лет разницы в возрасте, это было нетрудно. Фред воплощал в себе все, чего не было в Адаме. Он обладал чувством ответственности.

Находясь в состоянии абстиненции, Адам сломался и расплакался на плече у Фреда. Фред поддерживал брата, нетвердо стоявшего на ногах, и успокаивал. В это мгновение Адам понял, каким дураком был все это время. Больше всего на свете ему хотелось, чтобы Фред гордился им! Он прошел программу реабилитации в Тусоне, потом поступил в университет, чтобы получить степень бакалавра гуманитарных наук. Адам преуспел в учебе, его приняли в юридическую школу, и он окончил ее вторым в своем классе. Фред и его жена пришли на выпускную церемонию. Фред буквально лучился от радости. Адам понял, что старался не напрасно.

Фред нашел для брата первую работу в Лос-Анджелесе в качестве юрисконсульта, а четыре года спустя Адам уже служил в одной из самых престижных в городе юридических фирм – «Бенсон, Хелл и Крутшак».

Теперь он добился успеха – в некотором смысле. Адам получал двести тысяч в год, не считая процентов с миллионного капитала, вложенного в траст-фонд. Он носил костюмы стоимостью в семьсот долларов. Ездил на «мерседесе». У него был дом в Малибу. Но этого было недостаточно. Да, он добился успеха, но жаждал большего, гораздо большего. Адам даже и не подозревал, что честолюбив, однако оказалось, так оно и есть. Деньги, успех, власть, положение в обществе – все это шло рука об руку. Адаму хотелось быть кем-то более значительным, чем корпоративный адвокат. Он мечтал стать таким же, как Фред.

С Эйбом Глассманом Адам познакомился в прошлом году здесь, в Лос-Анджелесе, когда, сидя по разные стороны стола, они обсуждали одну сделку. Вызвав немалое раздражение Глассмана, Адам тогда указал на несколько упущенных мелочей, которые могли бы пойти на пользу «Глассман энтерпрайзиз». Уже в тот день, как и сейчас, Адам ощутил на себе воздействие тяжелого сверлящего взгляда черных глаз Глассмана. Ему еще никогда не приходилось встречаться с людьми, обладающими подобной харизмой. Мощная аура власти пугала Адама, возбуждала и завораживала.

Он знал, что последует звонок. Так и случилось. Затем произошла осторожная встреча в лимузине Глассмана с тонированными стеклами. Они обсудили проект и к тому времени, как Адам вышел из машины, оба знали, что Адам стал человеком Глассмана. Позднее условия сделки обсудили вновь.

Подумав о том дне, когда Глассман умрет, он улыбнулся. Глассману было пятьдесят три. Даже если ему отпущено еще тридцать лет, когда-нибудь он все-таки умрет. Адам подождет. Когда Эйб умрет, все по праву достанется ему, Адаму.

Он еще не был женат и теперь понимал почему. Не попадалась подходящая перспективная кандидатура. Он подумал о Белинде Глассман, и улыбка на его лице стала еще шире.

Как ни странно, предложил это сам Эйб Глассман. Предложил настойчиво.

Разве он может проиграть, если его поддерживает сам Эйб?

Да ни за что на свете.

Глава 14

Она никогда не забудет лето 1971 года.

Щемящее чувство одиночества и опустошенности начало преследовать ее через несколько лет после рождения Белинды. Может, даже раньше. Нэнси любила Эйба. В этом не было сомнения. Но она никогда его не видела. Его никогда не бывало дома. А если он и приезжал вечером, то, скупо улыбнувшись жене, проходил к себе в кабинет и запирался там. Иногда, ложась в постель среди ночи, Эйб будил ее поцелуем. Кажется, только в эти редкие мгновения они и бывали вместе.

Нэнси понимала, что жаловаться глупо. Она имела все, что может пожелать женщина. У нее был энергичный муж, который любил ее, осыпал подарками: мехами, драгоценностями, дарил дома. Нэнси знала, что Эйб гордится ею. Несколько раз в неделю они где-нибудь бывали. Все друзья Эйба были его деловыми партнерами. Их жены, как и она, были привлекательны, увешаны бриллиантами, безупречно причесаны. Эйб не мог удержаться, чтобы не похвастать женой: «Разве она не великолепна?» И все неизменно соглашались с Эйбом.

Иногда он уходил один. «Сугубо деловая встреча», – говорил Эйб.

Нэнси, конечно, догадывалась, что это не всегда деловые встречи, знала, что у мужа есть другие женщины. Однако убеждала себя, что ее это не касается. Эйб любит ее, и никакая другая женщина никогда не займет ее место.

К тому же была Белинда. Ее прелестная дочь. Эйб пришел в восторг, узнав, что жена забеременела, потому что больше всего на свете хотел сына. В период беременности он обращался с Нэнси как с принцессой – так же как и тогда, когда ухаживал за ней. Нэнси никогда еще не любила мужа так сильно и не была так счастлива. Она делала вид, что других женщин не существует. А потом родилась Белинда.

Белинда об этом не подозревала, но Нэнси знала: Эйб никогда не простит дочери того, что она не сын.

Он был так разочарован, что не мог этого скрыть. Более того, Эйб пришел в ярость и отнесся с полным безразличием к крошечному созданию, которое было его плотью и кровью.

Нэнси убеждала себя, что у него это пройдет. Она-то любила свою маленькую дочь. Ей хотелось бы делать для нее все своими руками. Но она была миссис Глассман, а миссис Глассман просто обязана иметь няню и детскую. Нэнси не разрешалось менять пеленки, кормить дочь грудью или вскакивать в два часа ночи, услышав ее плач.

Нэнси не удавалось забеременеть снова, и она понимала, что не оправдывает надежд мужа.

Она всегда была верна Эйбу. Такое понятие, как «любовная интрижка», отсутствовало в ее лексиконе. Хотя она не была очень близка с дочерью, когда Белинду тем летом насильно отправили в лагерь, Нэнси казалось, что она умрет без нее от отчаяния и одиночества.

Незадолго до этого Эйб нанял нового шофера, молодого человека двадцати одного года от роду. Им оказался будущий актер Джек Форд. Нэнси обычно не смотрела на других мужчин, но Форда заметила.

Он был вызывающе сексуален и очень красив. Форд распахивал перед Нэнси дверцу автомобиля, говорил «доброе утро» и «доброй ночи», а она приходила в такое смущение, что даже не могла ответить. Под его неотразимым взглядом Нэнси старалась поскорее опустить глаза, чтобы он не прочел ее мысли. Потому что Нэнси, к собственному ужасу, начала мечтать о нем.

В южном Темптоне у них был дом на берегу. Летом они ездили туда каждый уик-энд. Эйб обычно прилетал в пятницу поздно вечером, а Нэнси оставалась там с четверга по воскресенье, не желая держать Белинду в раскаленном городе. В уик-энд после отъезда Белинды в лагерь Эйбу пришлось уехать в Лос-Анджелес по делам, а Нэнси совсем не хотелось оставаться в полном одиночестве в душном городе. Она поехала в Темптон. Джек повез ее в лимузине.

Нэнси никогда не была большой любительницей выпить, но на сей раз заставила Джека остановиться возле винного магазинчика в Темптон-Бэй и в течение последних тридцати минут до дома понемногу потягивала шотландское виски, размышляя о том, не делает ли ошибку, отправляясь на уик-энд в одиночестве. Дом был огромный – двадцать пять комнат, – и Нэнси вдруг стало страшно.

Она не хотела оставаться одна.

Нэнси и сама не знала, как это произошло. Они приехали поздно: слуги уже спали. Нэнси была немного пьяна, и настроение ее ухудшалось с каждой минутой. Джек внес чемоданы хозяйки, и она чуть не потеряла сознание от благодарности, когда он с искренним беспокойством спросил:

– С вами все в порядке, миссис Глассман?

На ее глазах выступили слезы, но Нэнси не позволила себе расплакаться.

– Да. Со мной все в порядке. – Она взглянула на него.

Его блестящие зеленые глаза смотрели на нее испытующе. Джек ждал. Он снял шоферский картуз, расстегнул ворот сорочки и приспустил галстук. У него были темно-золотистые волосы, перемежающиеся более светлыми прядями.

– Я принесу остальной багаж, – сказал он.

Когда Джек вернулся, Нэнси предложила ему выпить. «За компанию», – убеждала она себя.

И тут он обнял ее.

Нэнси стало так хорошо.

– Боже, как вы красивы! Трудно работать у вас, каждый день видеть вас…

У него были сильные руки, он не отпускал ее. Да ей и самой не хотелось уходить. Джек стал целовать ее, и это было так приятно. У него было сильное, горячее тело. Нэнси дрожала не от страха, а от желания. Он был отчаянно нужен ей.

Джек без конца говорил всякие приятные вещи: «Ты так прекрасна… Я так долго ждал тебя… Господи, ты сводишь меня с ума… Кажется, я люблю тебя…»

Ему казалось, что он любит ее.

Она хотела, чтобы он остался на уик-энд, но ее смущало присутствие слуг. И сознание собственной вины. А также то, что она и сама не понимала, что делала. Нэнси хотела было попросить Джека остановиться в ближайшем мотеле, чтобы она могла встретиться с ним там, но не посмела. Он уехал на рассвете на следующее утро.

Нэнси вернулась в город на день раньше. Джек принес в спальню ее чемоданы и ушел оттуда лишь несколько часов спустя. В понедельник утром Нэнси обнаружила, что беременна. Уже пять недель она носила под сердцем ребенка Эйба. Он будет в восторге. Но она не сказала ему об этом.

Все ее мысли были заняты Джеком.

Пути назад не было. Остальную часть месяца они встречались украдкой по утрам, сразу после того, как Джек отвозил Эйба в офис. Нэнси все еще не сказала Эйбу о том, что наконец забеременела.