Джини кивнула, покрепче прижав к себе Наполеона. Его шерсть поднялась дыбом, кот настороженно смотрел на хозяйку своими огромными топазовыми глазами. Успокоившись, он замурлыкал, принявшись вылизывать свою мокрую шерсть. Паскаль вернулся с блюдечком молока и поставил его возле дивана. После этого встал на колени, так что его лицо оказалось прямо напротив Джини, и взял ее руку в свои.

– А теперь, – начал он ласково, но твердо, – я хочу, чтобы ты внимательно выслушала меня, Джини. Обещаешь? Не будешь перебивать?

Джини кивнула.

– Где ты хранила эти вещи? Ну те, из Бейрута? Они были у тебя в спальне?

– Нет. – Сглотнув комок, девушка потупилась. – Я держала их здесь, в письменном столе. Они лежали в коробке.

– Ну не надо, милая, не плачь. – Паскаль наклонился и прижал Джини к себе, гладя ее по волосам и выжидая, когда она успокоится. Через некоторое время поток слез утих, и Паскаль отстранился. Джини даже не поняла, сожалеет ли он об этой мимолетной ласке или нет. Возможно, это получилось у него импульсивно, случайно, возможно, он просто хотел утешить ее, вот и все. Больше он не позволил себе забыться.

– Послушай меня, Джини. – Паскаль крепко стиснул ее руки. – Понимаешь ли ты, что все это значит? Кто бы здесь ни был, кто бы его сюда ни прислал, этот человек знает очень много. Я думаю, он знает о запасном ключе. Он определенно знает размер твоей обуви. И он знает, как причинить боль тебе и мне. – Паскаль помолчал. – Джини, он знает все про Бейрут.

– Не может быть! Об этом не знает никто! – В горле у Джини пересохло, она с трудом могла говорить. – Только ты, мой отец и я. Больше никто.

– А Мэри?

– Нет, я никогда не рассказывала ей об этом.

– Ей мог рассказать твой отец.

– Нет! Он поклялся мне! Он обещал, что не скажет ни одной живой душе. Если бы он рассказал Мэри… Мэри такая бесхитростная, такая прямая… Если она знала, я бы догадалась об этом.

Паскаль нахмурился.

– В таком случае я ничего не понимаю. Я тоже никогда и никому об этом не рассказывал. Даже своей жене. Подумай, Джини. Ты уверена? Никто?

Джини нерешительно посмотрела в пол.

– Сегодня я рассказала подруге. На работе. О том, что я знала тебя раньше. Но до этого момента я действительно никому ничего не говорила о нас. Честное слово, Паскаль. А сегодняшний разговор никак не может быть связан с этим погромом. Я ушла от нее поздно, после трех часов.

– Да, в таком случае ты права. Потому что я приехал сюда сразу же после четырех. Проклятье! Это, должно быть, твой отец, Джини. Он, наверное, рассказал кому-то. Не мог не рассказать, если только…

Паскаль умолк, и Джини видела, что он колеблется, рассматривая комнату, телефон, письменный стол.

– Если только что, Паскаль?

– Ничего. Не обращай внимания, – повернулся он к ней. – Давай пока не будем ломать себе голову над тем, откуда все стало известно. Есть кое-что поважнее. Возьми-ка вот это.

На его ладони лежала какая-то маленькая вещица. Опустив глаза, Джини увидела, что это крохотная золотая сережка.

– Надень ее.

– Сейчас?

– Да.

Он внимательно следил за тем, как она вдевает сережку в мочку уха, а затем протянул руку, убрал ее волосы назад и взял ее ладонь.

– Ты действительно думала, что потеряла ее?

– Нет, я солгала. Я знала, что она у меня.

– Почему ты солгала, Джини? – В его глазах был испуг. – Почему ты сказала мне неправду?

– Я не знаю, почему, – отвела она глаза. – Возможно, потому, что это выглядит сентиментально, глупо. Я подумала, что ты стал бы презирать меня, если бы узнал об этом.

– Презирать тебя? Ты не могла так думать.

– А я думала.

– Послушай, Джини, я хочу, чтобы ты кое-что поняла. Тот, кто побывал здесь сегодня днем… – Голос Паскаля стал твердым. – Так глупо! Так грубо! Они считают, что могут прийти сюда и, переколотив несколько вещей, причинить нам боль. Им следовало бы знать, что есть вещи, разбить которые невозможно. То, что помнишь ты, то, что помню я, – этого у нас не отнять никому. Они нас не тронут, ты понимаешь это, Джини? Если только мы сами им не позволим, а в мои планы это не входит.

– Ты хочешь сказать, что они не могут изменить то, что мы чувствовали? – Джини подняла глаза на Паскаля. Они долго молчали, и Джини пожалела, что сформулировала последнюю фразу в прошедшем времени. В его глазах промелькнул удивленный огонек. Наклонившись, Паскаль поцеловал ее в бровь и быстро поднялся на ноги.

– Конечно, – сухо сказал он, – именно это я и имел в виду. А теперь, – обвел он рукой царивший вокруг них кавардак, – теперь я избавлюсь от них. Изгоню их отсюда. Я вычищу все это.


Порядок они наводили вместе, расставили все по своим местам: книги, кассеты, фарфор, разложили одежду.

Из квартиры ничего не пропало, Паскаль был прав: целью погрома был вовсе не грабеж.

Джини никак не могла избавиться от острого ощущения опасности. Она старалась не думать, что будет делать, когда Паскаль отправится в гостиницу и она останется одна. Когда комнаты вновь обрели божеский вид, Джини оглянулась вокруг. Что-то неуловимо изменилось в ее квартире. Уверенность в собственной защищенности ушла, ее дом теперь был ненадежным и хрупким убежищем.

Она предложила Паскалю поужинать дома, но он был непреклонен и настоял на том, чтобы они отправились в ресторан, только не в тот, где были прежде.

Они выбрали китайский ресторанчик, что находился неподалеку. В этот вечер, в пятницу, здесь, как всегда, было людно и шумно. Когда же они наконец сели за столик, Джини спросила:

– А чем не понравился тебе тот итальянский ресторан?

– Почему же не понравился? Там очень мило, просто нам с тобой теперь нужно избегать шаблонного поведения, вот и все. Кроме того, мне кажется, что в твоей квартире разговаривать надо с большой осторожностью.

Джини изумленно уставилась на него.

– Ты шутить?

– Вовсе нет. Кто-то очень хорошо информирован о нас. Сделаем жизнь нашего наблюдателя чуть более сложной, согласна?

– Паскаль, ты хочешь сказать, что у меня в доме «жучки»?

– Джини, – подался вперед ее собеседник, – много ли тебе известно о современных подслушивающих устройствах?

– Не очень.

– В таком случае забудь все фильмы, которые ты смотрела. Забудь о маленьких «жучках», спрятанных за картинами, в телефонных трубках и под столешницами. Конечно, они существуют и могут быть использованы, но есть и другие. Обладая соответствующим лазерным оборудованием, человек может сидеть в машине рядом с твоим домом. Он может находиться в квартире на другой стороне площади. И в том, и в другом случае он будет слышать все, что ты говоришь, так же отчетливо, как если бы стоял в метре от тебя. Даже лучше. И когда ты находишься в квартире одна, ты даже в этом случае не можешь чувствовать себя в безопасности. Они могут определить, в какой комнате ты находишься. Они могут слышать, как ты наливаешь воду в стакан. Они могут слышать, как ты стучишь по клавишам своего компьютера. Они могут слышать, как ты зеваешь. Они могут слышать твое дыхание, когда ты спишь…

Джини поежилась.

– Ты сам начинаешь в это верить, да? – тихо спросила она. – Ты начинаешь верить в эту историю про Хоторна…

– Я безоговорочно верю в то, что какая-то история существует. Возможно, не та, которую нам рассказали. Я верю также в то, что нам, с одной стороны, помогают, а с другой, мешают – одновременно. – Он помолчал. – Но уверен я только в одном: мы не единственные, кто жаждет найти Джеймса Макмаллена. Его ищет кто-то еще.

После этого Паскаль рассказал ей о своей встрече с сестрой Макмаллена и беседах с его друзьями.

Джини слушала очень внимательно и, когда он закончил, задумчиво насупилась.

– Как странно. Она сказала про Лиз «обожаемая»? Послушай, Паскаль, помимо нас с тобой, посылки были отправлены еще двоим, и оба эти человека исчезли.

– Оба?

– Да, Эплйард тоже. Его нет уже десять дней. – Она пересказала свой разговор со Стиви. Паскаль сосредоточенно слушал, перебивая время от времени рассказ Джини вопросами. – Но и это еще не все, Паскаль. Я собиралась сказать тебе, когда вернулась домой… – Джини наклонилась вперед, на ее лице было написано возбуждение. – Я знаю, кто принес посылки в компанию по доставке. Сегодня ее опознала Сюзанна.

– Опознала? Каким образом?

– По фотографии в каталоге манекенщиц. Я взяла их сегодня в редакции. Сюзанна легко ее узнала. Эта женщина действительно американка. Работает на нью-йоркское агентство под названием «Моделз ист» – это одна из самых процветающих в этой области фирм. Я позвонила в это агентство прямо оттуда, из конторы СМД. Она новенькая, только начала работать. Ее зовут Лорна Монро.

– Ты уверена?

– Абсолютно. Сюзанна убеждена, что не ошиблась.

– Ты узнала номер ее телефона?

– Да, но она сейчас в Италии. Выполняет какую-то работу в Милане. У меня есть номер ее телефона в отеле.

– Звонить пробовала?

– Да, но ее не было на месте. Я повсюду оставила для нее сообщения: у ее импресарио в Нью-Йорке, в гостинице, в журнале, для которого она снимается. Она перезвонит, Паскаль, я в этом не сомневаюсь.

– Что еще? – ободряюще улыбнулся Паскаль.

– Как что? – вопросом на вопрос ответила Джини.

– Убежден, что это еще не все твои новости, – пожал плечами Паскаль. – Я это вижу по твоим глазам и румянцу. С каким же крутым, с каким цепким репортером мне посчастливилось работать! Не хотел бы я, чтобы когда-нибудь ты повисла у меня на хвосте…

– Я не привыкла останавливаться на полпути, – не очень уверенно посмотрела на него Джини. – Как и ты, Паскаль.

– Это точно, – подтвердил он. – Так что же еще тебе удалось разузнать?

Джини колебалась. Вытащив записи, которые сделала Линдсей, она посмотрела на них и нахмурилась.

– Есть еще кое-что, чего я никак не могу понять, – начала она. – Это, конечно, ниточка, но я не понимаю, что она означает. Тот костюм от Шанель…